Андрей Биверов - Мятеж не может кончиться неудачей
В компетенцию земств формально входил весь спектр хозяйственных и административных проблем на уездном и волостном уровне. Реально же на первоначальном этапе земское управление было ограничено правом участия граждан в сметах и раскладках местных повинностей и податей, самостоятельного расходования земских сборов, а также обязанностью сбора и предоставления статистики. Подобное положение дел было сочтено вполне оправданным, по причине отсутствия пока необходимого опыта земской работы у населения.
Еще одним важным элементом земского самоуправления стал принцип выборности, когда-то являвшийся основой русской жизни, но, казалось бы, давно забытый. В положении о земских обществах назначение и выборность соседствовали бок о бок выборы происходили на уездных и волостных собраниях, когда каждый друг друга если не в лицо знал, то уж, по крайней мере, наслышан, губернское же земство не избиралось, а назначалось губернатором из числа гласных уездного земства, без возможности отказа от сей должности. Назначенные земские представители служили связующим звеном между главой исполнительной власти — губернатором — и местными земскими собраниями. По вступлении в должность им жаловалось личное дворянство.
Земской выборности я придавал особое значение, исходя из двух соображений. Первым было научить народ не идти за популистскими призывами. Я прекрасно понимал, что земства, с их весьма обширными возможностями, должны были стать лакомым куском для всякого рода карьеристов и властолюбцев. Несмотря на прописанные в законе пункты защиты от такого рода личностей (в частности, был предусмотрен мгновенный отзыв земских гласных простым голосованием и невозможность занимать должность в земском собрании более двух лет подряд), сомневаться, что им подобные найдут способ проскользнуть в ряды земцев, не приходилось. Но тут уж мы могли лишь полагаться на здравый смысл и рассудительность русского народа — несколько раз обжегшись на горячем, будут дуть и на холодное.
Вторым пунктом, возможно более важным, было приучение народа к ответственности. Мне хотелось искоренить привычку русского мужика во всем и всегда полагаться на верховную власть, заставить его самого принимать решения и воплощать их в жизнь. Признаться, меня и в прежние времена бесила общественная пассивность, до боли напоминавшая рабскую покорность. Несколько веков царской, а затем десятилетия советской власти прочно выработали у всех российских граждан рефлекс на любые инициативы по принципу «моя хата с краю». Именно поэтому я и не хотел ограничивать полномочия земства — я считал их важнейшей школой, которую только может пройти народ. Пусть принимают решения, ошибаются, исправляют свои ошибки. Но пусть делают это САМИ! Кто-то, возможно, сочтет это начинание часовой бомбой, заложенной под властную вертикаль, но в этом я видел главный смысл земского управления — научить общество принимать решения, воплощать их и нести за них ответственность.
По закону земству была предоставлена вся полнота исполнительной и законодательной власти на местном уровне. Предполагалось, что земское управление должно быть способно, без обращения к каким-либо другим органам власти, полностью управлять делами вверенной ему территории. При этом мы постарались соблюсти и принцип разделения властей, дабы не вводить людей в искушение вседозволенностью. Законодательной инициативой обладало уездное земское собрание, разумеется, при непротиворечии с общегосударственными законами, а исполнительную власть воплощали волостные земские управы. Отдельной статьей проходили земские волостные и уездные мирские суды, обособленные от земских собраний и управ и ответственные не перед министерством земских дел, а перед министерством правоохранения. Суды должны были, с одной стороны, следить за соблюдением земствами законов империи, с другой — вершили местный суд в части мелких правонарушений.
Вообще, земская и сопутствующие ей судебная и городская реформы привели к изрядному перераспределению полномочий в кабинете министров: из министерства юстиции были выделены адвокатская и судебная коллегии, ставшие формально независимыми общественно-профессиональными образованиями.
Распухшее до неповоротливости министерство внутренних дел лишилось значительной части своих функций в пользу земства, но взамен поглотило остатки Минюста и значительную часть Третьего отделения Его Императорского Величества канцелярии и было переименовано в Министерство правоохранения. При этом местная охрана правопорядка должна была быть в скором времени возложена на земство, которому предполагалось делегировать право назначать сельских урядников, а также жандармов и городовых. Само же свежесозданное МПО приобрело некоторое сходство с Федеральным бюро расследований в США: оно так же централизовано на уровне губернии и выше, выполняло схожие функции, главным образом заключавшиеся в осуществлении расследований криминальных, экономических и политических преступлений, противодействии коррупции и терроризму, а также защите государства от внутренних и внешних угроз. Однако, если ФБР сформировалось исходя из исторических причин, чтобы дать возможность расследовать преступления, выходившие за рамки полномочий отдельных штатов, то МПО было создано с иной целью: сосредоточить государственное внимание на пресечении крупных и особо опасных преступлений. Вторая половина девятнадцатого века грозила совершенно новыми вызовами и угрозами, справиться с которыми существующая система была не готова. Это ясно показывал опыт нашей истории: царская полиция проиграла борьбу с революционерами-бомбистами и политическими заговорщиками, у меня совершенно не было желания повторять эти ошибки. Кроме того, необходимо было усилить борьбу с финансовыми преступлениями: мириться с ситуацией, когда каждый третий рубль уплывал из казны «налево», я был больше не намерен. Однако специалистов не хватало. И полиция, и жандармерия не могли похвастаться квалифицированными кадрами, способными грамотно расследовать политические и экономические преступления. Да что скрывать, даже с уголовными делами все было не так уж гладко. Потому и было принято решение усилить на государственном уровне борьбу с общественно опасными преступлениями, переложив всю административную и мелкоуголовную текучку на плечи земств. Разумеется, этот процесс был не одномоментный, передача полномочий от бывшего МВД к земствам должна была занять несколько лет, но начало было положено.
Вслед за земской и судебной реформами прошла реформа образования. Университетам было разрешено иметь собственный устав. Вообще проблема университетского образования меня занимала весьма сильно. С одной стороны, в стране катастрофически не хватало высших учебных заведений, особенно технического, педагогического и медицинского профиля. С другой стороны, не секрет, что именно из университетов выходило наибольшее количество революционно настроенной молодежи. В итоге результирующей мыслью стала: «Молодежь нужно чем-то занять!» Увы, сделать это было не просто. Последние несколько лет, из-за возросшего под влиянием идущих реформ общественного интереса к политике, публичные дискуссии стали среди студентов неким аналогом петушиных боев. Мальчики-студенты красовались перед девочками, соревнуясь друг с другом в знании ведущих политических течений последних лет.
Перебрав в уме варианты изменения интересов молодого поколения, я пришел к выводу, что достойной альтернативой политическим баталиям может стать только спорт. Против природы не попрешь — всегда и везде количество представительниц прекрасного пола, отдающих предпочтение атлетам, намного превышало таковое тех, кому идеалом казался тщедушный умник ботан. В итоге было принято решение организовать в июле следующего, 1865 года межуниверситетское молодежное атлетическое соревнование по следующим дисциплинам: фехтование, конный спорт, гребля, кулачный бой и футбол. Победителям, помимо славы и внимания противоположного пола, полагался значительный денежный приз и годовая стипендия.
Однако на этих реформах останавливаться я не собирался. Социальные лифты, созданные еще Петром, его Табелью о рангах, изрядно засорились и работали с большим скрипом. Нужно было новое, вернее, возрожденное старое дворянство, способное взять на себя функцию проводника государственной политики и выполняющее роль моральной и интеллектуальной элиты. Так вместо морально устаревшей Табели о рангах вводилась новая практика продвижения по службе. Министерствам и департаментам правительства было разрешено нанимать на службу любого гражданина, вне зависимости от его послужного списка и чиновного ранга. Вы скажете, что тут такого? Неужели они раньше не могли этого делать? Так вот, нет, не могли!
