Андрей Смирнов - Рыцарь
Возможно, ему доведётся родиться здесь, в Лангедоке, и услышать голос истинного учения. Не бойтесь смерти, братья и сёстры мои, но принимайте её с радостью! Ибо смерть для добрых людей – дверь в лучшую жизнь. Впрочем, и злые, и неверующие не сбрасываются навечно в ад – как учат римские епископы, – но поскольку ад есть этот мир, снова возрождаются в нём – и так до тех пор, пока не услышат истинного учения, не поверят, не примут консола-ментум и, очистившись от грехов своих, не вознесутся к престолу Истинного Бога...
Пока все с благоговением внимали словам совершенного, Тибо всё больше мрачнел. Когда совершенный закончил, присутствующие ещё некоторое время почтительно молчали, а потом староста покряхтел, помялся и брякнул:
– А может... это... Может, к Иммануилу его свозить?
Совершенные поджали губы. Особенно враждебным сделалось лицо старшего.
– Иммануил – кто такой? – спросил Тибо старосту.
– Да... это... – Под взглядами совершенных староста и сам уже не рад был, что вылез. – Чудотворец он... Даже и мёртвых оживлять умеет... говорят...
– Этот Иммануил – антихристова предтеча, – отчеканил совершенный. – Прельститель человеков. К нему ездить – навек душу загубить.
Тибо хмыкнул. Он был уверен: нет такого греха, на который в Риме не отыскалась бы индульгенция. А с катарскими священниками – и того проще. Поворчат-поворчат, да и простят. Причём бесплатно.
Тут Тибо вспомнил, что так до сих пор и не замолил грех общения с ведьмой, и мысленно поклялся сделать это сразу же, как только излечится сьер Андрэ. И свечку Господу высотой в локоть поставить. И какой-нибудь катарской общине пожертвовать... немного.
Одно из этих двух обещаний уж точно должно было Господу понравиться.
Уговорившись таким образом с Богом, Тибо спросил:
– И далеко этот ваш Иммануил живёт?
– Не, – ответил староста, – недалеко... Рядом совсем.
Совершенные мрачно уставились на старосту. Тот прикусил язык.
* * *Возможно, Тибо так бы и не смог выбить из старосты точного объяснения, где живёт неведомый чудотворец. Но вмешалась госпожа Аманда и настояла. Совершенные хмурились, но больше ни в какие пререкания не вступали. Видимо, решили, что душе отъявленного католика подобный богомерзкий шаг – поездка к предтече антихриста – повредит уже не очень сильно. А родится Андрэ после каким-нибудь нечистым животным – так сам он и виноват.
Запрягли телегу. Аманда выделила Николо и ещё двоих мужичков в сопровождающие.
Дорога была знакомая. Всего-то дней десять прошло, как Тибо с господином уезжали по ней от ведьмы. А вот и знакомый брод. Только бы не застрять здесь с телегой...
Не застряли. Кое-как перевалили на другую сторону.
Когда катили мимо баронского замка, стража их окликнула. Тибо отозвался: к святому, мол, недужного везём. Кого – уточнять не стал: помнил, что его господин и барон малость повздорили. А святого тут уважали, да и Тибо стража помнила.
Ехали всю ночь. А к утру, обогнув с юга Севеннскую Общину, подобрались к горам. Выслали вперёд одного из мужичков.
– Тама пещерка есть, – объяснил Николо, – где святой человек обитает. Да, может, и нет его там. Бывает, уходит он. А уж как уйдёт, так и не найдёшь. Коли нет его в пещерке – значит, выходит, не повезло нам.
Тибо вздохнул и поглядел на хозяина. Господин, к которому Тибо относился, особенно в последнее время, почти с отеческой заботой, был бледен, как сама смерть. Но живой... Пока.
Тут вернулся посыльный. Отёр пот, махнул рукой:
– Дома он...
Николо удовлетворённо кивнул:
– Повезло, значит. Ну, взяли его, что ли?
Они осторожно переложили сьера Андрэ на его собственный плащ, подняли и понесли наверх.
Глава десятая
За сутки до этого.
...Недалеко от сожжённой деревни прячутся четверо людей. Рассвет ещё не наступил, и тёмные плащи делают их совершенно незаметными во тьме леса.
Лёгкий свист. Сидящие в засаде настораживаются, но тут же успокаиваются.
– А, это ты, Лука... – Предводитель отпускает рукоять меча.
– Я.
Невысокий коренастый итальянец, в котором Тибо легко узнал бы гонца, с которым они с господином беседовали на постоялом дворе Герарда, смотрит на сожжённую деревню.
– Нашего рыцаря ещё не было, – констатирует он.
– Как видишь. Женщин отправил?
– Через три недели будут в Испании. Как думаешь, зачем они графу понадобились?
– Это не наше с тобой дело, – отрезает предводитель.
– А молоденькая, скажу тебе, очень даже... – Лука мечтательно шевелит пальцами.
– Заткнись, – обрывает его предводитель. Он нервничает.
Некоторое время они молчат.
– Ничего не выйдет, – внезапно говорит Лука. – Он увидит, что дом сожгли, и поедет обратно.
– Значит, сами им займёмся, – цедит сквозь зубы предводитель.
Лука с сомнением качает головой.
– Не знаю, что там Великий Мастер сделал с его душой, но мечом вертеть он не разучился. Я был в Эгиллеме. Я видел.
– Тихо!
В свете затухающего пожара Лука, предводитель и остальные видят сутулую фигуру, медленно бредущую по деревне. Человек растерян. Он кашляет от дыма, спотыкается...
– А вот и ответ, – говорит Лука.
Он выбирается из укрытия, неторопливо подходит к монаху, спрашивает что-то и вдруг втыкает нож ему в грудь. Монах не успевает даже вскрикнуть.
Положив мертвеца на землю, Лука оглядывается. Остальные также покинули укрытие и теперь стоят рядом.
– Вон там – кузница, – показывает Лука одному из них. – Найди какие-нибудь штыри или гвозди. Надо приколотить его к видному месту.
Предводитель не возражает. Его люди выполняют указания Луки.
– А теперь уходим, – командует тот, когда тело монаха повисает на столбе.
Предводитель опять не возражает, только вполголоса спрашивает:
– Зачем ты это сделал?
Лука смотрит на него выпуклыми чёрными глазами.
– Захотелось, – говорит он.
* * *...Рядом кто-то был. Шелестела одежда, шуршала солома на полу, когда этот «кто-то» передвигался по комнате. Сами шаги были лёгкие, почти неслышные. Пахло дымом и хвоей.
Звякнуло что-то металлическое. Зажурчала вода.
Я открыл глаза и удивился. Во-первых, оказалось, что нахожусь я не в доме, а в каком-то каменном склепе – впрочем, склепе относительно благоустроенном. Во-вторых, я вспомнил драку в Чёртовом Бору и её весьма печальный для меня финал. Меня опять убили? Причём так же позорно, как в прошлый раз...
Я осторожно повернул голову, приготовившись к вспышке боли.
Никаких неприятных ощущений не последовало.
У очага стоял человек среднего роста, в рваном дорожном плаще. Почувствовав мой взгляд, он повернулся и приветливо кивнул:
– Доброе утро.
И улыбнулся.
Я обомлел.
Конечно, не от того, что он пожелал мне доброго утра.
А от того, что он произнёс эти слова на чистейшем русском языке.
Блин! Значит, меня всё-таки грохнули!
Человек у очага был темноволос, бородат и облачён в длинное серое платье наподобие монашеского. Волосы у него были длинные, вьющиеся. Борода такая же. Нос с горбинкой. На еврея похож.
Я сел. Ничего не болело. Бедро, в котором (я помнил) проделали порядочную дыру, было замотано окровавленными тряпками, но по ощущениям – в полном порядке.
Нет, это был не склеп. Пещера. Пол выстлан свежим лапником, деревянные полати, накрытые одеялом, – моя постель. Табуретка, сундук, полка. На полке и на полу – некоторое количество глиняной и медной посуды. Со стороны входа проникал дневной свет.
Я подумал и попытался заговорить на русском. Вышло не очень.
– К-то ви тако-й?..
Очень интересно. Куда я попал на этот раз?
Человек покачал головой.
– Видимо, нам лучше перейти на другой язык, – сказал он на языке Андрэ де Монгеля. – Здесь меня называют отшельником Иммануилом.
– Очень приятно... А моё имя вам, очевидно, известно? – задал я вопрос с подковыркой.
– Мне известны оба, – кивнул Иммануил.
– Ну-ка поясните, что происходит! – потребовал я. Отшельник ничего не ответил.
Я взбесился:
– Да кто ты, чёрт возьми, такой?
– По-моему, я уже назвал себя, – благодушно ответил мой собеседник.
Я помнил, что, когда начал валиться с лошади, меня что-то ударило... Может, я не умер? Тогда – что, крыша съехала? Я потёр ладонями виски. Нет, с головой кажется всё в порядке.
– Откуда вы знаете русский?
– Со всяким человеком я предпочитаю общаться на его собственном языке.
– Это не ответ.
– Нет. Это ответ.
Я вздохнул. Ссориться с этим загадочным дядькой мне почему-то не хотелось.
– И сколько языков вы знаете?
