Влад Савин - Ленинград-43
Те, кто шел в Лиссабонский залив, отработали великолепно. Старый французский линкор не имел противоторпедной защиты, и двух попаданий хватило, чтобы «Прованс» лег на борт, глубина здесь была недостаточной, чтобы корабль затонул. Также был потоплен эсминец «Ле Палм», два миноносца, один транспорт с десантом, другой с танками, так и не успевшими разгрузиться. На берегу не упустили шанс, американцы стали теснить лишенных поддержки французов назад к причалам. Но это была лишь половина дела.
Огонь немцев был страшен. У японцев даже на крейсерах, не говоря уже об эсминцах и прочей мелочи, не было ничего подобного «фирлингу» а также 37-мм автоматам, лишь их новейшие эсминцы «Акицуки», специально спроектированные как «корабли ПВО», могли бы считаться достойным противником. А крупный японский калибр, 127 мм, числящийся универсальным, на деле не являлся таковым из-за низкой скорости наведения и опять же, устаревшей СУО. У немцев же сейчас на «Шарнхорсте» и «Гнейзенау» 88 мм зенитки в ходе модернизации были заменены еще более мощными 105 мм, эти пушки, в спаренных установках, стояли и на «Фридрихе» (бывший «Ришелье»), и на «Дюнкерке» со «Страсбургом», заменив там 130 мм универсалы в броневых башнях, слишком неповоротливые для зениток. И были «бофорсы», имевшие у немцев обозначение Флак-28. И шестидюймовые противоминные орудия немецких линкоров и «Цеппелина» стреляли по низколетящим торпедоносцам, и небезуспешно — три «авенджера» рухнули в волны, наткнувшись на этот огонь, опасны были не только разрыв и осколки, но и водяные столбы.
Не повезло итальянцам, обстреливавшим полуостров с запада и первыми попавшим под удар. Номинально их зенитная батарея была достаточно сильна, но вот с надежностью и качеством были проблемы. Результат: два торпедных попадания в «Литторио». ПТЗ не пробита, и линкор сохранил ход в двадцать пять узлов, вот только получить еще по торпеде в те же места крайне нежелательно. Одно попадание в «Витторио Венето» — и еще многие клянутся, что видели, как две или даже три американские торпеды прошли под килем, не взорвавшись. Одно попадание в крейсер «Евгений Савойский», только что отремонтированный после боя у Сокотры, ну карма такая у корабля, и здесь все гораздо серьезнее, еще одно боевое воздействие противника, и надо будет снимать экипаж. Одно попадание в эсминец «Берсальере», потерял ход, дай бог дотащить до Гибралтара, если никто не помешает. Два бомбовых попадания в «Венето», разрушены кормовой мостик и катапульта, пожар, но вроде не опасный. Горит крейсер «Сципионе Африкано», крен на левый борт, взрывы. Тысячефунтовая бомба прямо у борта «Литторио», но кажется, ущерба нет. И самолет вместе с бомбами едва не влетел в «Филиберто», рухнув буквально в десятке метров за кормой, взрывом у крейсера поврежден руль.
У французов, маневрирующих у входа в залив: одна бомба в «Страсбург», разрушения и пожар в надстройке, в целом же линкор сохранил боеспособность. Два попадания в крейсер «Гаррисольер», опасности потопления нет, но повреждена одна орудийная башня и система управлении огнем. Опять же, как утверждают свидетели из экипажа, торпеда прошла под килем «Дюнкерка», не сработав. И большое количество близких разрывов и осколочных повреждений — вот только от них, на «Могадоре» вышла из строя СУО, очень капризная была конструкция! И затонул лидер «Касссард», каким-то образом подвернувшись под бомбу так «удачно» что прямо в артпогреб, взрыв, корпус разорвало надвое, причем почти никто не спасся.
Но главное сражение развернулись на правом фланге, где в открытом море находился немецкий отряд. Спрюэнс все же остался верен «тихоокеанской» тактике, когда именно авианосец считался приоритетной целью — две эскадрильи с «Интрепида», одна пикировщиков, вторая торпедоносная, ударили по «Цеппелину». Но и немецкие истребители были эшелонированы по высоте, они перехватывали «авенджеров», прижимающихся к воде, и крутились наверху, на пути пикировщиков. По команде старшего группы, все уцелевшие «хеллкеты» рванулись в бой, отчаянно пытаясь отвлечь палубных «мессов». А противолодочные эскадрильи — простите, парни, но если главная задача не будет выполнена, то выйдет, что все кто не вернется сегодня, погибли зря! Особенно трудно было тем, кто старался прикрыть торпедоносцев — на малой высоте «хеллкет» явно уступал немецким истребителям. Но все же бомбардировщики прорвались!
«Цеппелин» получил четыре торпеды, и почти десяток бомб, это было слишком много даже при хваленой немецкой живучести и высокой выучке команды. Авианосец горел и заваливался на борт, и палубные истребители, увидев это, входили из боя и тянули на последнем бензине к берегу, уже захваченному немецким десантом — но были и такие, кто продолжал атаковать, а после выбрасывался с парашютом. И их атаки как правило, оказывались наиболее эффективными — по самолетам, выходящим из боя часто с повреждениями, потерявшими строй. Что еще страшнее, тут появились «мессера» 27 й эскадры, опоздавшие к началу, но совершенно свежие и с полным боекомплектом. И это было самое кровавое, как всегда на войне — преследование и избиение отступающих в беспорядке! Из девяноста «авенджеров» эскортных эскадрилий вернулись на авианосцы лишь семнадцать. Из шестидесяти «Уайдкетов» — тринадцать. На «Интрепид» пришли назад шесть «хеллкетов», семнадцать «хеллдайверов» и девять «авенджеров». Всего, в итоге, было потеряно сто шестьдесят самолетов — и некоторые из вернувшихся пришлось сбросить за борт, как не подлежащие восстановлению, другие нуждались в ремонте, и в экипажах были убитые и раненые. Немцы потеряли свой единственный авианосец — но палубная авиация соединения TF-52 утратила больше половины своего потенциала.
И это был еще не конец битвы.
Линкор «Фридрих Великий». Через полчаса
За борт свешивалась доска. Из «аварийного леса», предназначенного для срочной заделки пробоин. Кок опорожнил вниз котел с камбуза, и вскоре в волнах мелькнул плавник акулы.
— Швайне! — сказал Тиле — ну что, сам прыгнешь, или тебе помочь?
Желтомордый японец, стоящий рядом, обнажил свою железку, и вдруг коротко, без замаха, держа за рукоять обеими руками, ударил ближнего из американцев. «Полет ласточки», когда человека разрубают наискось, от плеча к бедру. Тут же подбежали матросы, выбросили останки за борт, акулам. Палубу мыть не стали — значит, кровь здесь прольется сейчас снова.
— Свинья, не слышу ответа!
Хартману казалось, что это кошмарный сон. Что не на него сейчас смотрят и грозный адмирал-берсерк со своей свитой, и его, Хартмана, товарищи по эскадрилье, и свободные от вахты из команды, и эти желтомазые, и даже шестеро пленных янки, только что выловленных из воды. А он, Эрих Хартман, никакой не швайн, а Белокурый Рыцарь, легенда и мечта Рейха! Ведь нельзя же убивать его, человека, арийца, европейца, только за то, что ему, как и всем, дорога жизнь?
— Ты…. — «берсерк» выплюнул слово из лексикона гамбургских матросов — что, не знаешь, в чем смысл жизни палубного истребителя? Так я отвечу — сдохнуть, дважды, трижды, если потребуется — но не пропустить врага к своей палубе! Война, знаешь ли, тут иногда убивают! И если ты испугался сдохнуть в бою с честью — то сдохнешь с позором сейчас!
За что?! Он же не в кустах просидел весь бой, а на высоте, смотрел, как лучше ударить. И конечно, чтобы не попасть под удар самому! Когда прямо на него шла целая орда американских «толстяков», он благоразумно отвалил в сторону, не самоубийца же он, принимать бой против целой эскадрильи? А после он сумел все же подловить одного, не из бомбардировщиков, а «хеллкет» замыкающей пары, янки даже не успел понять, откуда к нем пришла смерть! И потом, когда американцы уже удирали, там два «авенджера» шли парой, один явно подбитый, второй же отчего-то его не бросал. Они показались верной добычей, еще двоих на боевой счет — вот только лезть под их пулеметы не хотелось, стрелял издали. До чего же живучая машина, этот бочкообразный самолет, ведь он, Хартман, никак не мог промазать, наверняка все же попал! И добил бы — но черт принес откуда-то тех, из 101 й эскадры… хотя дать очередь у них перед носом, это моя добыча, не трогать, наверное, был все же перебор! Так ведь он и не собирался попасть, просто, чтобы поняли! Но эти дернулись к нему, приняв за янки — пришлось спешно удирать самому, что стало с той парой торпедоносцев, он так и не видел. Но все равно, он же дрался, и даже сбил сегодня одного! За что же?
И тип из министерства пропаганды тут же, с кинокамерой. Снял расправу с американцем, сейчас так же заснимет, как он, Эрих Хартман, ступит на доску, или этот желторылый нашинкует его своим мечом? Его, героя Рейха — и кригс-комиссар смотрит, не возражая, и люди из СД! Я не хочу умирать, не хочууу!!!
— Танабэ-сан — тут Тиле глянул на японца — говорит, что в его стране с трусами поступают именно так. Даже с теми, кто искусен во владении оружием. Но что с того, если трус побежит от боя? Это хорошая традиция, и я думаю, ее было бы полезно ввести и в Ваффенмарине.
