Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича
Песня эта, не была похожа ни на одну из солдатских песен, которые доводилось слышать полковнику за годы службы в армии. Но это была, несомненно, солдатская песня, в которой рассказывалось о войне, о том, что смерть и жизнь, радость и горе, там ходят рядышком. А неизвестный певец рубленными и грубыми фразами пел о неведомом Ланскому комбате, который "сердце не прятал за спины солдат".
Когда же закончилась эта песня, то почти сразу зазвучала следующая, которую, как понял кавалергард, пел тот же певец:
Давай за жизнь, давай брат до конца,
Давай за тех, кто с нами был тогда.
Давай за жизнь, будь проклята война,
Помянем тех, кто с нами был тогда.
— Скажите, Николай, — вам много пришлось воевать? — спросил Ланской, когда закончилась эта песня, и отзвучал последний аккорд. Сергеев-младший нажал на кнопку плейера, после чего задумался на минуту. Лицо его неожиданно стало жестким, и серьезным. Только сейчас полковник заметил в его русых волосах седые пряди.
— Знаете, Петр Петрович, — сказал он, — воевать довелось не так уж много, что-то около года, но даже за это время крови и смерти повидал столько, что хватило на всю жизнь. Скажу вам честно, было страшно, и врет тот, кто рассказывает о том, что в бою ничего и никого не боялся. Но нужно было заставлять себя побеждать страх, и делать то, что следовало делать. И мы делали это.
— Давайте, не будем больше об этом, — попросил после недолгого молчания Николай, — послушаем лучше что-нибудь повеселее. Дядя Саша, хотите вашу, любимую? — Шумилин кивнул, и Сергеев-младший снова нажал на кнопку DVD-плейера.
В салоне раздалась разухабистая мелодия:
На спящий город опускается туман,
Шалят ветра по подворотням и дворам,
А нам все это не впервой,
А нам доверено судьбой
Оберегать на здешних улицах покой.
Ланской удивленно посмотрел на улыбающегося Шумилина: — Александр Павлович, неужели эта песня вам нравится?! Ведь это просто какие-то разбойники с большой дороги поют!
— Нет, Петр Петрович, — ответил Шумилин, — сия песня – как раз о тех, кто разбойничков ловит. Довелось в молодости подобным делом позаниматься. — Нет-нет, не подумайте плохо, — поспешил успокоить Александр Ланского, — не разбойничал я, а, наоборот, ловить всяких лихих людей. Ну а воспоминания о молодости, как вы знаете, Петр Петрович, всегда приятно вспомнить.
А певец продолжал лихо распевать:
Да! А пожелай ты им ни пуха, ни пера.
Да! Пусть не по правилам игра.
Да! И если завтра будет круче, чем вчера,
"Прорвемся," – ответят опера.
Так с песнями они незаметно и добрались до Каменки. Предупрежденное из штаба округа местное начальство встретило их на КПП, и без особых формальностей допустило на полигон, где проводили учение мотострелки и танкисты.
Ланской своими глазами увидел рычащих и плюющихся сизым дымом разъяренных железных монстров, которые у потомков назывались танками и боевыми машинами пехоты. Несмотря на свои размеры, они грациозно двигались по полигону, поднимая тучи пыли, стреляя при этом на ходу из пушек и пулеметов, и разнося в щепки мишени.
— Александр Павлович, даже одна такая машина стоит батальона нашей пехоты, а то и целого полка, — в восхищении шепнул он на ухо Шумилину, — имея несколько танков и БМП, наша армия была бы непобедима!
— Э, нет, Петр Петрович, — также шепотом ответил ему Александр, — до танков, пожалуй, ваша армия еще не доросла. И вряд ли дорастет в ближайшее время. Промышленность России просто не поднимет даже одну такую машину. Средств, может быть, и хватит, а вот возможностей для ее эксплуатации нет. Это мы вам все показали, как предел того, к чему к чему надо стремиться. Прежде чем обзаводиться танками, России надо будет завести металлургические, механические и нефтеперегонные заводы, приличный транспорт. А самое главное – подготовленных танкистов – солдат и офицеров. Без них танки – не более, чем груда железа. Начинать вам надо с самого простого, с унитарного патрона и оружия под него. Пройдемте на стрельбище. В тире Николай вам показывал оружие ближнего боя, теперь посмотрите, что применяется, если неприятель находится от вас на большом расстоянии.
Зрелище учебных стрельб пулеметчиков и гранатометчиков привели Ланского в изумление, ну, а стрельба снайперов вообще ввела его в состояние ступора. Он никак не мог понять – как люди с ружьями, снабженными какими-то странными трубками, в которые смотрели стрелки, ухитряются попасть с такого огромного расстояния в такие маленькие мишени.
— Есть ружья попроще этих, — шепнул ему Шумилин, — такие же точные, дальнобойные и смертоносные, только не такие скорострельные, которые можно поставить на вооружение егерских рот и батальонов. Пехота противника, без офицеров и сержантов превратится в стадо, которое может быть заколото штыками русских пехотинцев, или изрублено саблями русской кавалерии. Вражеская пушка с выбитым расчетом – это ничто. Тем более, что есть зажигательные пули, способные воспламенять картузы с порохом… Это для начала.
— Надо подумать, как объяснить все это государю, — так же тихо ответил Ланской. — Только сделать это будет нелегко. Вот, если бы он увидел все это сам…
Тем временем, с разрешения руководителя учебных стрельб, Николаю разрешили пострелять из СВД. По тому, как он по-хозяйски взял в свои руки винтовку, и умело занял позицию, стало ясно, что этот человек имеет отношение к славному сословию снайперов. Ну а после того, как Николай быстро и точно поразил все мишени, в этом уже никто не сомневался.
— Где довелось пострелять? — спросил у Сергеева-младшего руководитель стрельб, средних лет майор с "Кавказским крестом" на кителе, принимая у него СВД.
— Двухтысячный, январь, Чечня, Грозный, — лаконично ответил Николай, — потом февраль, Шатой.
— Могли встретиться, — так же лаконично сказал майор, — а может и встречались.
— Все может быть, — усмехнулся Николай. — Земля – шарик маленький.
Смеркалось. Учения на полигоне заканчивались. Попрощавшись с командованием, Шумилин, Ланской и Сергеев-младший сели в автомашину, и отправились в обратный путь. Полковник был полон впечатлений. Всю дорогу он расспрашивал у Шумилина и Николая о боевой технике XXI века, о способах ведения боевых действий в их времени, и о войнах, которые пронеслись над Россией.
Когда автомобиль въехал в черту города, Ланской, немного уставший от непривычного для него путешествия, замолчал, а потом попросил у Николая. — Не могли бы вы мне дать снова послушать того певца, который пел о войне?
Сергеев-младший кивнул головой, нажал на кнопку плейера. В салоне раздался хрипловатый голос, певший о вернувшемся с войны человеке:
Сколько зим, сколько лет, сколько вод утекло,
Сколько жизней прошло без меня, сколько жизни ушло от меня.
Я вернулся домой, а виски сединой
Припорошило в дальних краях, да и грудь вся в сплошных орденах.
По высокой-высокой траве, я пройду в полный рост,
Полной грудью вдохну воздух этих полей, мной давно позабытый на вкус…
Портал закрылся, и Ольга Румянцева оказалась там, где мечтала побывать всю свою жизнь – в XIX веке. Она с любопытством стала осматривать комнату. Правда, Сергеев, закончивший перетаскивать в свою комнату сумки, полученные из будущего, грубо вернул ее к суровым реалиям.
— Владимир Федорович, — обратился он к Одоевскому, — меня сильно беспокоит вот какой вопрос – а что скажут ваши слуги, увидев, что полковник Ланской из квартиры не выходил, но его в ней уже нет? А вместо него появилась какая-то странно одетая дама, которая попала в ваше жилище не менее странным способом, минуя входную дверь…
— Действительно, я как-то не подумал об этом, — растерянно сказал князь. — Впрочем, можно что-нибудь придумать.
— Дорогой, — сказала княгиня, — я сейчас все улажу.
Она выскользнула из комнаты, и через пару минут все услышали, как хлопнула входная дверь. Потом вошла Ольга Степановна, довольно потирая руки.
— Со Степаном вопрос решен, — сказала она – я послала его на Невский, чтобы он купил свежие газеты для князя. А горничная сейчас занимается переборкой моего гардероба. Я велела ей найти вот эту брошь, — и княгиня показала красивую брошку с изумрудами, которую она до этого сжимала в своем кулачке. — Думаю, искать ее она будет долго. За это время из квартиры "выйдет" кузен, и "войдет" моя старая знакомая, которая долго жила в Новом Свете, и лишь на днях снова вернулась в Россию. Потому она и так странно одета. Впрочем, Ольгу Валерьевну мы сейчас переоденем. У меня найдется подходящее для нее платье.
— Ольга Степановна, да вы просто умница! — воскликнул восхищенный Сергеев. — Мы бы с Владимиром Федоровичем, наверное, до вечера ломали бы голову над этим вопросом. А вы, раз-два, — и все в порядке!
