Товарищ «Чума» 8 (СИ) - "lanpirot"
Еще бы не заинтересовало! И я, буквально не упуская ни единой мелочи, вывалил на мертвого дедулю всё, что приключилось со мной после приёма его «портального» зелья. Вольга Богданович слушал, не перебивая. Лишь изредка вставлял уточняющие фразы.
— М-да… — Сдвинул он на нос парик, с хрустом почесав затылок. Хотя, чего чесать-то — он же мёртвый? Похоже, это привычка с тех пор, когда дедуля был еще живым. — Вот всё время кажется, что чешусь я под этим париком, — словно прочитав мои мысли, признался дедуля. — Вот как ввел Петр Алексеевич при дворе этот дурацкий иноземный обычай, так покоя и не стало, — пожаловался он. — Ведь и понимаю, что ничего у мертвеца чесаться не должно, а всё-одно чешусь! — нервно произнес Вольга Богданович. — Вот же привычка дурацкая какая!
— Дед, так выброси ты его, этот ненавистный парик — и дело с концом! — посоветовал я восставшему покойнику. — Такой моды уж пару столетий, как нет!
— И правда? Чего это я? — озадачился мертвец, стащив с головы свой заплесневевший паричок, и забросив его в дальний пыльный угол. — Сколько же он из меня крови выпил! — задумчиво произнёс Вольга Богданович, напяливая на голову треуголку, которая без парика оказалась несколько великовата. Но этот факт восставшего покойника никак не напрягал.
— Очень и очень занимательно, — произнёс Вольга Богданович, разглядывая пузырёк с кровью Максимуса Претестата, который продолжал держать в руках. — Никогда не сталкивался с подобным эффектом… Так, говоришь, у него в его кости были внедрены формулы?
— Да, — подтвердил я, стараясь не качать головой, которая продолжала трещать, невзирая на активированную целительскую печать. — И это превратило его скелет в настоящий накопитель магии. Он даже без резерва сумел вместить в себя столько силы… — Я болезненно поморщился.
— Что-то не так? — взволнованно поинтересовался старик. — Ты плохо выглядишь, внучек…
— Голова болит, и никак не проходит, — пожаловался я. — Даже целительская печать не срабатывает!
— Похоже, — после небольших раздумий произнес мертвец, что-то там себе поколдовав и поводя костлявыми руками у меня над головой, — что это не физическая, а «духовная боль» — последствия резкого переноса твоего тонкого тела и грубого вмешательства в его энергетическую структуру.
— И долго это будет продолжаться? — поинтересовался я.
— Тебе всего лишь надо отдохнуть, поесть и хорошенько выспаться, — произнёс мертвец. — А при отключенном сознании всё восстановится само собой, — обнадежил он меня. — Сам до особняка доберёшься? А то мне нельзя надолго от твоего приятеля отвлекаться. А ты, как в себя придёшь, мы все твои мытарства подробно обсудим.
— Доберусь, — заверил я его. — Как там Ваня? — Со всеми приключениями я совсем забыл про своего молодого старика.
— Случай сложный, но не безнадёжный, — ответил мертвец. — Думаю, что к завтрашнему вечеру я сделаю из него настоящего чародея. А сейчас иди — а то даже мне больно на тебя смотреть!
Обратную дорогу я помнил не так, чтобы очень, но сумел-таки, попетляв между могилок, с горем пополам выбраться с семейного погоста на дорожку, ведущую к особняку князей Перовских. Пока мы были в лаборатории, здание постепенно восстанавливалось, и теперь уже почти не напоминало те развалины, которые я увидел вчерашней ночью.
Я поднялся на второй этаж и не узнал его. Еще утром в этом просторном зале ничего не было. А сейчас он был убран «по-старинному». Я, не обращая внимания на боль, удивлённо остановился, пытаясь сообразить, что же произошло. Неужели это всё Пескоройка? Тогда это «самовосстанавливающееся» поместье и вовсе бесценно. Если внедрить такие технологии в жизнь обычных людей…
У меня даже дух захватило от открывающихся перспектив. Я стоял и вращал головой, не переставая удивляться: откуда ни возьмись появились картины, в изобилии развешанные по стенам, и все со сплошь мифологическими сюжетами; вычурная резная мебель, обтянутая шелковою тканью, в тон новым и абсолютно не выцветшим обоям. Обстановка выглядела даже роскошнее, чем я мог себе это представить.
— Неплохо для забытого Богом лесного захолустья! — произнёс я вслух. — Спасибо, Пескоройка!
Я почувствовал, как меня коснулось что-то огромное и «теплое», а в душе поселилось умиротворение. Даже голова стала болеть меньше.
— А богато же жили мои предки! — хмыкнул я, отправляясь дальше, чтобы найти себе подходящее местечко для сна.
На втором этаже особняка обнаружилось еще шесть подобных комнат. Но проходя через одну из них, в углу зала я обнаружил маленькую и неприметная лестницу, по которой спустился вниз. Лестница привела меня в просторный будуар со старинной кроватью под золоченым балдахином. Возле кровати, на изящном резном столике лежала старая гитара с потрескавшимся лаком, а на полу — какие-то обломки от каменной доски.
Я присел на корточки, поднял один из этих кусочков и увидел на нем магические символы и знаки. Но их сочетания мне были совершенно незнакомы. Однако, подобную конструкцию мне доводилось видеть в своем будущем в Интернете. Эта разбитая штуковина была спиритической доской. Похоже, что кто-то в этой спальне пытался вызывать, а после разговаривать с духами.
Я подошел к стене, где между дверью, ведущей на узкую лестницу, по которой я сюда спустился, и кроватью была видна фреска, изображающая женщину необычайно притягательной красоты, играющую на гитаре, очень похожей на ту, что лежала сейчас на прикроватном столике.
На картине царила ночь, а рядом с девушкой стояла зажженная свеча. В её колеблющемся пламени лицо прекрасной незнакомки на фреске, казалось, жило своей жизнью.
У неё в глазах было что-то такое… — подумалось мне, — зверское, несмотря на всю её красоту… Я разглядывал эту злобную красавицу, отчего-то не смея оторвать взгляда от её темных и примечательных глаз. Но, наконец, меня отпустило, и я продолжил осмотр потайной комнаты.
Подняв голову, я бросил взгляд на потолочные фигуры фресок, изображающие какие-то фантастические растения и сказочных животных. Мне неожиданно показалось, что они медленно, но шевелятся. Я легонько помотал слегка «успокоившейся» головой — видения исчезли.
Похоже, что утомился я действительно слишком сильно — надо было внять совету Вольги Богдановича, и как следует выспаться. Я разделся, лег в старинную, невесомо-мягкую и такую удобную кровать, под богатым тяжелым балдахином, накрыл себя штофным [3] (и откуда только это слово взялось у меня в голове, но я знал, что это действительно так) одеялом и закрыл глаза…
Я уже начал проваливаться в сон, когда мне что-то послышалось. Я насторожился: где-то играла тихая печальная музыка — мелодичный гитарный перебор. Музыка зазвучала совсем рядом — просто руку протяни. Я открыл глаза и резко обернулся: за моей спиной, полускрытая отбрасываемыми тенями заходящего солнца, на кровати сидела та самая девушка с фрески и наигрывала какую-то печальную мелодию на старой гитаре с потрескавшимся лаком.
— Ты кто? И что ты здесь делаешь? — поинтересовался я у прекрасной незнакомки, отчего-то совсем не испытывая ни страха, ни удивления.
Девушка улыбнулась мне уголками губ и не ответила, продолжая наигрывать на гитаре.
— Послушай… Я задал тебе вопрос! И требую на него ответа! — попытался я настоять на своем, но… Что-то внутри меня твердило, что мне это совсем не нужно. Всё ведь и так хорошо…
Темноволосая красавица прекратила играть, отложила гитару и поднесла к губам указательный палец:
— Т-с-с-с, глупышка… Я здесь из-за тебя…
Она поднялась с кровати — одно движение рук, и старинное платье, в которое она была одета, скользнуло к её ногам. При виде обворожительной обнаженной красотки, я и вовсе потерял «дар речи». Она же, тем временем, медленно провела руками по соблазнительным крепким бедрам, по нежному пуху лобка и подтянутому животу с изумительной бархатной кожей, после чего взяла в ладони тугие крепкие груди и слегка ими качнула:
