Милан. Том 2 (СИ) - "Arladaar"

Глава 2

Размышления о русском

— Ну что, ты куда сейчас? Какие планы? — спросила Сашка в раздевалке. — Сегодня же суббота!

— Я ещё не знаю, — с удивлением ответила Людмила, снимая коньки. — Наверное, домой, к маме.

— Как, и мы не поедем на субботнюю экстрим-пати? — улыбнулась Смелая. — В «Extra Sport Station»?

К сожалению, Люда не знала, что это значит, поэтому, недоумённо пожала плечами и, естественно, сказала, что не поедет.

— Брона боишься? — насмешливо спросила Смелая. — Подругу бросить хочешь?

— Не хочу… — неуверенно ответила Люда. — А меня моя мама не потеряет?

— Мама потеряет, ох лол! — рассмеялась Сашка. — Тебе сколько лет? Ты случаем, в подгузниках не ходишь?

— Ладно, пошли, куда там тебе надо, но я сначала всё равно позвоню маме, — согласилась Люда. — Но потом мы пойдём за наушниками с кошачьими ушами! Я тоже хочу такие!

— Окей, принято! — усмехнулась Смелая. — Давай, булками быстрее шевели, ещё такси вызвать надо.

— Бэбитакс вызовем? — спросила Люда.

— Нет, Бэбитакс нам ни к чему, — заявила Сашка. — Вызовем другое такси, моё.

Люда всё равно попозже решила позвонить маме! Она бы никогда и никуда не поехала без разрешения мамы, особенно в город! Дарья Леонидовна всегда говорила, что, если надо куда-то ехать в город, ставить обязательно в известность её. Конечно, Люда почти каждый день ездила в город на тренировки и могла после них пойти там куда угодно, но задерживаться при этом более чем на час не разрешалось. Если была необходимость ехать в центр в выходные, то обязательно приходилось отпрашиваться.

А вот погулять во двор можно было идти без разрешения, хотя занятия вблизи дома были намного более шаловливые и опасные. Например, погулять по крыше своей девятиэтажки, полазить по гаражам, сходить за грибами до ближайшего перелеска или посплавляться на плоту по небольшой речке, протекающей по соседнему пустырю. Летом это был едва заметный ручей среди зарослей тальника, но весной он всегда прилично разливался до размеров речки шириной метров в десять с приличным течением. Макс и Стас сколачивали плот из досок, принесённых со стройки, и на нём можно было проплыть пару сотен метров по мутной весенней воде, отталкиваясь от каменистого дна большой палкой и лавируя меж затопленных кустов.

…Когда вышли после тренировки на улицу, Сашка сразу же вызвала такси. Пока ждали машину, Люда решила позвонить маме и сообщить ей, что она поедет с Сашей прогуляться после тренировки.

Люда кстати, ещё ни разу не видела, на чём приезжает и уезжает Сашка. И неожиданно вдруг ощутила, что вообще понятия не имеет где живёт подружка, в каких условиях, местная она, москвичка, или откуда-то приехала. Сейчас спрашивать было неудобно, всё это выяснять придётся по ходу дела.

— Мам, привет, — робко сказала Людмила, когда соединилась с мамой по видеосвязи. — Ты где сейчас? На работе? Мы тут с Сашей поедем в какой-то спорт-стайт, на какой-то экстра стадион, немного погуляем. Ты меня, пожалуйста, не теряй.

— Милая, я на выставке знаменитой независимой художницы Варвары Амалии Дюссельдорф-Грей, — довольно сказала мама, похоже, даже не обратив внимания на то, что ей сказала Люда. — Смотри, как тут хорошо. Сколько тут известных селебрити и просто достойных людей, какая тут великолепная ламповая обстановка. Я думала, ты составишь мне компанию.

Похоже, мама сменила направление камеры и Люда сейчас имела возможность увидеть, где зависает Анна Александровна Стольникова. Судя по всему, находилась она в каком-то большом причудливом помещении, больше похожем на завод. По кирпичным стенам змеились трубы и провода, с высокого потолка, опирающегося на металлические фермы, свисали конусообразные промышленные светильники. На одной из стен видно несколько больших арочных окон с пыльными, растрескавшимися стёклами, которые смотрелись очень старыми, а может быть, специально были так изготовлены.

При всём при этом на стенах висели какие-то большие чудные картины. Точнее, не картины, а яркая хаотичная мазня, от которой болели глаза. Над каждой картиной находились несколько современных точечных светильников, которые лили на эти произведения современного искусства яркий белый свет, из-за которого картины среди сумрака лофта выглядели как окна, пробитые в какую-то яркую параллельную реальность, находившуюся за стенами.

У окон что-то заунывное и тоскливое играл одинокий босой саксофонист, с всклокоченными волосами и одетый в ночную пижаму. Недалеко от него находились большие столы, уставленные закусками и множеством разноцветных бутылок с пирамидами рюмок. Туда и сюда сновали официанты в белых костюмах, галстуках-бабочках и в белых перчатках, с подносами, полными еды и напитков, мастерски лавирующие среди посетителей.

По бетонному полу степенно расхаживали несколько десятков человек и рассматривали картины. Посетители выставки чётко делились на две примерно равные категории. У одной половины мужчины были одеты в строгие деловые костюмы, а женщины в вечерние платья. Они сверкали перстнями, драгоценными запонками, булавками для галстуков, бриллиантовыми колье, серьгами, и даже диадемами.

Другая половина публики была одета очень вычурно и необычно. От их внешнего вида Люда офигела и чуть не заржала, сдержавшись изо всех сил. Какой-то мужик ходил в длинной чёрной юбке и босиком, держа бокал с шампанским в руке. Его голова была наполовину лысая, а наполовину с длинными волосами, окрашенными в ярко-розовый цвет. Глаза мужика были сильно накрашены, прямо как у египетской мумии, а голый торс с множеством татуировок едва прикрывали какие тряпочки. Мужик ходил, чокался с другими посетителями, отпивал из бокала и внимательно разглядывал выставленные картины, делясь своими впечатлениями с другими людьми.

Высокая худая баба ходила одетая то ли в кожаный купальник, то ли в нижнее белье. Она была вообще лысая, с татуировками на голом черепе, и в круглых чёрных очках, при этом шла на очень высоких каблуках и вела на поводке двоих голых мужиков в подгузниках, на головах которых надеты кожаные намордники с собачьими ушами. Ещё один толстый лысый мужик с большой выбритой и покрашенной в синий цвет полосой на голове, был одет в короткое то ли платье, то ли тунику, и как младенец, сосал большую пустышку. И таких ряженых тоже была половина от зрителей вернисажа.

— Видишь, дорогая, как тут весело, — гордо сказала мама. — И какие достойные и знаменитые люди тут присутствуют. Гордость страны! Я просто в восторге от этого чудесного перфоманса.

— Мам, ну а мне-то можно с Сашей поехать? — ещё раз спросила Люда, поражаясь от увиденного. В СССР такого не было! В СССР всех этих людей забрала бы милиция или народные дружинники! И отвезли бы в психушку!

— Милая, я разрешаю тебе поехать с Сашей, но надеюсь на твоё благоразумие, — разрешила мама. — Пожалуйста, только не лазь по скалам. Аривидерчи! Ауфвидерзеен! Люблю тебя!

Люда удивилась и захотела спросить маму, по каким скалам ей нельзя лазить, но Анна Александровна уже отключила телефон, а перезванивать было неохота. Тем более, приехала машина такси. Выглядела она очень необычно. Неужели на ней ездит Смелая?

Машина была красного цвета, рычащая как зверь, не очень длинная, с очень низкой осадкой, но при этом с большими колёсами. На багажнике и капоте сделаны какие-то конструкции, из тех, что обычно ставят на гоночные машины. Сбоку на борту наискось большая надпись «ХХХ Race Taxi».

— Ну что, поедем? — подмигнула Смелая и открыла заднюю дверь. — Иди садись, с той с стороны.

Люда обошла машину сзади, обратив внимание на табличку багажника — Mitsubishi Lancer Evolution X, открыла заднюю дверь и села на тёмное сидение, положив рюкзак на колени.

Внутри слегка пахло какой-то приятной парфюмерией, негромко, но очень чисто играла какая-то музыка, похожая на металлический рок пополам с симфоническим оркестром. Внутри машина тоже была вся красная, как и снаружи, — обшивка, приборная панель, коврики, даже сиденья были тёмно-багровыми. Из-под сидений и приборной панели тоже выбивался красный свет.