Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович

Разбор полетов проводили здесь же на летной палубе. Кирилл Никифоров уже внутренне приготовился к разговору, но начальство даже не соизволило уделить внимание «оторвавшемуся» от лидера ведомому. Прапорщик Нирод только показал кулак и прищурился. Подполковник Черепов больше внимания уделил второму звену. От острого взора начальника авиакрыла не укрылось неуверенное маневрирование при штурмовке, отделяющиеся от лидера ведомые.

Летавший с первым звеном комэск штабс-капитан Оффенберг отмалчивался. Показал себя он сегодня средне. Видно было, переучивание Владимиру Сергеевичу дается нелегко. Летчики отнеслись к этому с пониманием, комэск мастерски летал на «Чайке», сросся с этим прекрасным мощным, маневренным бипланом, увы, скоропостижно устаревшим. «Сапсан» куда строже в пилотировании, не прощает потерю скорости, но зато на вертикали ему равных нет.

— Вопросы? — прозвучала традиционная фраза после разбора.

— Господин полковник, у нас на сегодня будут еще полеты? — интересуется Нирод. Прапорщик намеренно опускает приставку 'под-". Принятый в армейской среде с прошлого века незатейливый подхалимаж.

— Будут, Арсений Витальевич. «Рион» идет в Севастополь. Вы через два часа летите в Саки. Там сдаете машины.

— Сдаем⁈ — вырвался многоголосый вопль.

— Сдаете учебные машины, — жестко произнес командир авиакрыла. — Наш «Двенадцать апостолов» проходит ходовые испытания и идет в Кольский залив. Так что, считаем, учеба на дедушке «Рионе» для вас закончена. Сдаете самолеты, едете в Москву на «Дукс». Там получаете боевые истребители и сдаете экзамен на пилотирование. Я лично попросил, чтоб вас там всех гоняли в хвост и в гриву, чтоб с летного поля не выпускали, чтоб на Ходынке дневали и ночевали.

Угроза подполковника произвела обратное действие. Даже Владимир Оффенберг повеселел. Остальные летчики, совершенно не стесняясь командира, в лицах изображали как им будет тяжело над аэродромом «Дукса». В морской авиации свои представления о субординации. На земле пилоты и штурманы вели себя с командирами куда свободнее чем, то предписывалось уставами. Но в воздухе подчинялись старшим беспрекословно. Сами обер-офицеры тоже не стеснялись дружеских отношений с подчиненными.

Отчасти объяснялось это тем, что в специфической среде палубной авиации продвигались по службе в первую очередь сильные пилоты, способные показать класс своим людям. Немаловажно и то, что морская авиация у России немногочисленна, а палубные летчики тем более образовали своего рода спаянную касту. Далеко не каждый может хорошо летать. Далеко не каждый способен не только летать, но и думать в воздухе. Из тех, кто летает, самых толковых отбирал себе флот. А уж из этих лучших, не все оказались способны взлетать и садиться на узкую палубу авианосца. И не все один раз сумевшие посадить машину на корабль отваживались на повторный эксперимент.

Да, вот так и шел отбор в полном соответствии с постулатами Чарльза Дарвина. Хорошие отсеивались. На палубах оставались только лучшие. Не удивительно, что со своими командирами людей связывало нечто большее, чем простая иерархия. Тот же подполковник Черепов за свою службу успел освоить больше дюжины машин, он летал не только на истребителях, но и на торпедоносцах. Вполне достаточно чтоб его не только любили, но и уважали все морские летчики Северного флота.

Старый учебный авианосец сменил курс. Теперь он приближался к берегам Крыма. С верхней палубы и из трюмов поднимали торпедоносцы. Техники раскладывали крылья машин, крепили распорки, проверяли моторы и оборудование. Нормальный рабочий день на палубе. Константин Черепов готовился к занятиям со своими ударными экипажами.

— Зимовать будем на северах, печально это, — молвил Арсений Нирод.

— Так переводись на Балтику! — последовал незамедлительный ответ.

Раздались смешки летчиков. Всем было известно, в составе Балтийского флота нет авианосцев. Морская авиация работает с берега.

— Зато Москву повидаем.

— Много той Москвы? Начальник же пообещал, что с летного поля вылезать не будем.

— Днем летаем, вечерами по кабакам порхаем, — заметил Кирилл. — Пока молоды надо все и везде успеть.

Два часа это столько сколько нужно техникам проверить и подготовить самолеты к вылету. Звучит команда «По машинам!». Один за другим пилоты заводят моторы. Пропеллеры превращаются в прозрачные звенящие круги. Под капотами «звезды» в 1250 «лошадок» мощностью жгут бензин на прогреве. Кирилл придирчиво пробегает взглядом по приборной панели. Стрелки на «нулях». Только тахометр показывает холостой ход. Индикаторы оружия можно и не проверять. Все равно, патронов в пулеметах нет. Учебный вылет в мирное время, кому нужны лишние происшествия и несчастные случаи?

Стрелка датчика температуры медленно сдвигается и ползет к зеленому сектору. Все. Еще немного и снова в небо. «Сапсан» машина новая. Только-только пошла в серию. Кириллу несказанно повезло попасть в число первых пилотов этой машины. Повезло дважды. Сначала перевод из полка берегового базирования в палубную элиту. Затем выяснилось, что новейший авианосец «Двенадцать апостолов» вооружают новейшими самолетами.

Повезло и в том, что начальник авиаотряда сумел через штаб эскадры и командование флота выбить для своей формируемой команды учебу в Крыму. Это и мягкая черноморская осень вместо свинцового тяжелого неба и пронизывающих ветров со снегом аэродромов Колы. Это и работа с профессиональными инструкторами, вывезших истребителей на спарках. Это и полеты с палуб учебных «Риона» и «Кубани».

Пилотам «Наварина» приходится сейчас осваивать новую технику в куда менее комфортных условиях. Все же климат в Романовском порту мерзопакостный. Гольфстрим не спасает. Вон, Черепов на днях обмолвился, у «наваринцев» уже две аварии. Обе при посадке на палубу.

Время. Авианосец идет против ветра. Самолеты один за другим увеличивают обороты моторов и стартуют. Короткий разбег, машина срывается с палубы, зависает над волнами и плавно набирает высоту. У Кирилла в этот момент как всегда сердце замерло. Нет, машина уверенно вытянула. Главное, назад не оборачиваться, чтоб не видеть нависающий над хвостом самолета срез палубы корабля.

Дюжина истребителей сделала прощальный круг над авианосцем и ушла к берегу. Курс штабс-капитан Оффенберг проложил точный, эскадрилья вышла прямо к озеру Девичий Берег. После крошечной, качающейся палубы авианосца посадка на аэродром не доставила проблем. Широкое летное поле укреплено стальной сеткой и не раскисает ни весной, ни осенью.

Самолеты вырулили к парковкам учебного авиаполка. Кроме полудюжины новых «Сапсанов» здесь стояли ударные монопланы «Баклан», несколько палубных торпедоносцев, привычные Кириллу Никифорову «Чайки» и даже уже устаревшие И-47 К. Дальше в направлении поселка над полем возвышались четырехмоторные стратегические «Остроги» и скоростные бомбардировщики «Авиабалтовких» серий.

Да, крымские Саки облюбовал не только учебный отряд Черноморского флота, но и стратегическая армейская авиация. В организационном плане это доставляло некоторые неудобства. Флот уже несколько раз пытался «сковырнуть» армейцев с аэродрома, но безуспешно. В Генштабе полагали, что тяжелым бомбардировщикам нужна хорошо оборудованная тыловая база, а степь под Саками может разместить целую воздушную армию, буде вдруг кому придет в голову таковую сформировать.

Да, на флоте любят все решать быстро. Только летчики успели пообедать, как дежурный по аэродрому потребовал срочно явиться в штаб. Там людям штабс-капитана Оффенберга вместе с другими истребителями «апостолами» вручили билеты на поезд от Симферополя до Москвы. Отправление завтра 19-е октября. Машины выделяем. Извольте не опаздывать, господа обер-офицеры и унтер-офицеры.

В отличие от действующих авиаполков на учебном аэродроме унтера питались в своей столовой отдельно от «ваших благородий» и рядовых. За ужином фельдфебель Марченко высказал идею устроить прощальный ужин, но не как все в трактире или ресторане, а взять в лавке мясо, овощи, фрукты, корзины три вина да расположиться на берегу моря.