Первый свиток. Император (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич

Так что эти рудники никак не могли попасть под управление Красса и их покупка, по мнению большинства, была лишь выкидыванием денег на ветер. Улыбнувшись, Луций вспомнил произошедший шесть лет назад случай. Соперники Красса, через некоего Плотина, как говорили — скрытого марианца, обвинили его и весталку* Лицинию в преступной связи. Действительно, Марк часто с ней встречался в городе, да и она не раз гостила у него в доме.

*Весталки — жрицы богини очага Весты.

Они должны были отказаться от брака

и соблюдать целомудрие,

в течение 30 лет выполняя

религиозные обряды в храме.

Считалось, что их служение является

залогом безопасности и благополучия Рима

Потеря невинности весталкой в Риме считалась ужасным святотатством и настоящей катастрофой, грозящей гражданам неисчислимыми бедствиями. Чтобы умилостивить богов, виновницу живой закапывали в землю. А ее любовника засекали насмерть розгами. Казалось, еще немного, и карьера самого богатого человека Рима закончиться, вместе с жизнью, самым печальным образом. Однако Марк Красс, который сам был неплохим адвокатом и не раз побеждал в судах, сумел себя защитить. Не нашлось ни одного свидетеля, показавшего, что Лициния и Красс оставались хотя бы недолгое время наедине. К тому же, Красс предъявил купчую на имение, принадлежавшее весталке, которое он сумел купить всего за двести тысяч сестерциев. При реальной цене как минимум втрое выше. Таким образом, он оправдал свои встречи со жрицей всего лишь корыстным стремлением. И выиграл дело. Его и Лицинию оправдали… а имение… И тут Луций Кассий Лонгин едва не повторил деяние знаменитого ученого Архимеда. Который, как известно, совершив открытие, потом бегал с криком: «Эврика*!» по Сиракузам. Но Лонгин сумел удержаться от столь бурных проявлений чувств, хотя и с трудом.

* Я нашел, греч.

А все потому, что он неожиданно вспомнил. Имение это, весьма неплохое, но расположенное в Кампании, в которой зародился мятеж рабов, Красс успел продать за несколько недель до разорения войсками Спартака. Причем продал за триста тысяч сестерциев, хотя при обычных условиях мог получить и больше. Словно Марк Лициний уверенно знал, пусть примерно, когда восставшие разобьют войска претора Клавдия Пульхра и начнут грабить окрестности. При этом, как помнил Луций, никто из ближнего круга Красса ничего подобного сделать не успел или не смог. Следовательно, решил Луций, вероятнее всего Красс и есть разыскиваемый им попаданец. Осталось только посмотреть, что он прикажет сделать с пленными рабами. Которых истинный Красс приказал распять на крестах вдоль дорог…

Смерть — только начало

Смерть — только начало.

675 год ab Urbe condita

Прошлое не изменить,

настоящее полно разочарований и утрат,

только в грядущем

мы можем найти утешение.

Марк Красс

В неведомых пространствах и временах. Диалог

— Я говорил тебе не трогать дельта-пентакварк-мюонный транслюкатор? Или не говорил?

— Говорил. А я что? Я ничего и не трогал…

— Ну да. Только включил. При этом переключатель стоял в положении «удаленный перенос».

— И ничего не случилось же. Никого и ничего не перенесло… Или (испуганно) все же перенесло?

— Не обнаружено. Зато детекторы в Службе Контроля сработали и сирены выли так, что все охранители на уши встали.

— Буквально встали? (похлопал ушами)

— Нет, конечно. В переносном смысле. Но нам с тобой от этого не легче. Готовься –на разговор с охранителями идем. Удалось только и выпросить, что самому за тобой съездить. Иначе тебя сейчас целая бригада с жезлами вязала. И не в переносном, а в прямом смысле.

— Ой…

— Вот тебе и ой. Пошли, флайер ждет.

Chi lascia la strada vecchia

per la nuova sa quel che lascia,

ma non sa quel che trova*

* Ит. пословица:

Покидая старые улицы, знаешь,

что теряешь,

но не знаешь, что найдёшь

Пожилой, потрепанный жизнью старик сидел за столиком в своем родовом поместье в Граццано-Монферрато и пил граппу. Ему уже некуда было спешить. Жизнь прошла. Мечта раздавлена вместе со страной. А мир так и не перевернулся. Жизнь текла своим чередом, абсолютно наплевав на переживания одного, пусть и заслуженного ранее человека. Дважды его пытались посадить на скамью подсудимых: сначала он был приговорен заочно к смертной казни по решению военного трибунала, созванного в Вероне Муссолини в конце 1943 года, а затем уже после войны — по обвинению международного трибунала. От тюрьмы его спасло только личное вмешательство знаменитого английского политика, сэра Уинстона.

Он укрылся в своем поместье. И все забыли о некогда гремевшем на весь мир имени маршала.

Теперь бывшему маршалу и бывшему первому премьер-министру первого антифашистского итальянского правительства оставалось только пить граппу и вспоминать. А еще с горечью размышлять о том, почему его страна стремительно скатывается на положение вассала заокеанской державы, для того чтобы не стать вассалом дикарей с востока. Эх, если бы можно было все переменить. И он понемногу, день за днем вспоминал всю свою жизнь. Лейтенантские погоны, первая поездка в Африку и страшная битва при Адуа. Итальянский экспедиционный корпус сражался в ней против орд эфиопов и погиб почти весь. Но его артиллеристы сражались достойно. Сумели спасти орудие и вынести тяжелораненого Пьетро из боя. А потом и отступить в месте с небольшим отрядом уцелевших войск. Потом была Ливийская война, не слишком удачная, но позволившая ему стать майором, а Италии получить еще одну африканскую колонию. И Первая мировая. Не менее страшные, чем битва при Адуа, но более масштабные и кровавые битвы. Два ранения во время кровопролитного наступления на Горицу и потрясающий успех его сводной бригады во время наступления на горный массив Саббатини. Потом он стал чисто штабным работником, но навсегда сохранил в сердце, как ему казалось тот самый фронтовой дух. Пьетро вспомнил, перекосились лица присутствующих, когда он, во время «похода» Муссолини на Рим, предложил устранить угрозу для страны огнем из пулеметов по фашистам. Он оставался убежденным противником фашистов и фашизма, но продолжал служить Италии. Впрочем, он же возглавил итальянское правительство, когда Муссолини был низложен. Но никто этого не оценил… Никто… Оставалось только пить граппу и вспоминать былое.

Он умер утром следующего дня — 31 октября 1956 года. Нервы, граппа и плохая погода оказались непосильным сочетанием для потрепанного сердца старого солдата. Пьетро Бадольо мирно отошел во сне, но переполняющие его эмоции не дали душе упокоиться с миром. Провидение или, вероятнее всего, боги Древнего Рима пошли ей навстречу, давая второй шанс…

Ночная тьма укрыла своим покровом огромный город. Покрылись тьмой холмы, включая Палатин и Капитолийский, базилики храмов и домусы, инсулы* и улицы, статуи знаменитых римлян на Форуме и даже сам Форум. Даже Селена-Луна скрылась с неба словно не желая видеть происходящего. На темных пустынных улицах одинокими звездочками мигали редкие факела, освещавшие путь случайным прохожим и повозкам золотарей.

* Домус — дом-особняк одного рода.

Инсула — многоэтажный дом,

в котором живет много семей

Дом Марка Лициния Красса располагался на Палатине, в районе, застроенным особняками богатейших и известнейших родов Рима. На фоне великолепных, украшенных барельефами и колоннами патрицианских домусов он выглядел достаточно скромно -небольшой, классических форм особняк. Но в этом небольшом скромно выглядевшем особняке все соответствовало канонам построенного по древним традициям римского домуса. Марк Красс, курульный эдил*, один из близких соратников бывшего диктатора Суллы, один из богатейших людей Города, любимчик судьбы и просто хороший римлянин, проснулся в холодном поту. Привстав с ложа, медленно оглядел темное помещение расположенной на первом этаже дома кубикулы (спальни). Кругом царила обычная ночная тишина…