Физрук-9: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Пацанята, которым все как с гуся вода, тут же скрылись в комнате Володьки, не мешая взрослым разбираться со своими проблемам. Ксюха увела меня на кухню. Там на столе действительно стояло несколько тазиков с пирожками. Надо полагать — с разными начинками. Похоже, сестра не ходила сегодня на работу иначе когда бы она успела столько нажарить. И неужели — это гора предназначена только для нас четверых или Ксения еще кого-то ждет? Может — жениха?

— Спасибо, что вернул Володьку, — сказала она, усаживая меня за стол и наливая чаю.

— Ну он же и мой брат тоже, — откликнулся я, ухватывая первый попавшийся пирожок, который оказался с мясом.

— Все равно — спасибо!.. Я его не стала ругать. Загнала в ванную, а потом напоила чаем и в постель… А утром разбудила в школу, хотя и жаль было. Ведь у меня отгул.

— Правильно сделала, — проворчал я. — Я бы ему еще и всыпал ремнем, но не имею права.

— А у меня рука не поднимается…

— Вот он этим и пользуется, стервец.

— Я тут разговаривала с Верой, матерью Васи Константинова… Ну понять хотелось, чувствует ли она то же самое, что и я?

— И?

— Непохоже… Она довольна сыном — учиться хорошо, по дому помогает… Уверена, что в институт будет поступать…

— А ты что чувствуешь?..

— У меня такое ощущение, что Володька собирается уезжать… Причем, куда-то вроде «Артека», к морю… Он же места себе не находит от ожидания…

Я едва не поперхнулся куском пирога.

— С чего ты взяла?

— Знаешь, он иногда замрет посреди комнаты и нетерпеливо так оглядывается, словно припоминает, не забыл ли чего собрать в дорогу… Вот перед вашей турпоездкой он так себя вел, но тогда я знала — вернется… А сейчас… Так страшно, Саша!

Мне стало не до пирожков. Кусок в горло не лез. Я видел, что Ксюха вот-вот заплачет. Что я мог сказать ей в утешение? Соврать что-нибудь. Так ведь почувствует, что я вру. Не поверит. Только хуже сделаю. А сказать всю правду, тоже не могу. Она ее убьет. Да и не знаю я всей правды. А вернее — сам от нее отгораживаюсь. Вот ведь считается, что хуже смерти ничего с человеком случиться не может. Оказывается — может. Знать, что близкий тебе человек может непонятно куда исчезнуть и даже ждет этого с нетерпением, гораздо хуже.

— Погоди, — с трудом проговорил я. — Ничего еще не случилось. Понимаешь, пацаны могут верить во что угодно, но это не значит, что это с ними произойдет на самом деле. Кто из нас в детстве не придумывал сказочные страны и не верил, что однажды там очутится?..

— А если — не произойдет, как ты говоришь, то лучше не станет, — вздохнула сестра, но глаза ее высохли. — Будет ждать, тосковать невесть по чему, перестанет учиться нормально, забросит все свои увлечения…

— Да, это тоже плохо, — с облегчением согласился я, — но у нас будет время вытащить его из этого состояния. Поедем летом к морю… Что нам «Артек»! Можем хоть навсегда на юге поселиться, купим дом или построим — по своему вкусу.

Ксюха улыбнулась и у меня отлегло от сердца. Она не знала, что я лгу, на это раз. Никуда я из Литейска не уеду. Не бросать же мне всех остальных. Да и Володька, скорее всего, не захочет. Если все мечты его и других пойдут прахом может и впрямь случиться кое-что похуже исхода. Вот что превратятся все эти гомо супер, если не будет исполнено им обещанное? Не станут ли мои школяры бандой, по сравнению с которой всякие там солнцевские — просто младшая группа детсада? Тем более, что они уже на пороге взрослой жизни со всеми ее потребностями и желаниями.

Пока я размышлял об этом, сестрица загнала брательника и его дружка в ванную, мыть руки, а потом усадила за стол рядом со мною. И гора пирожков стала таять. О минувшей ночи не вспоминали, говорили о чем угодно — о фильмах, книгах, электронных играх — только не об этом. Все это живо интересовало пацанов. Ксения посматривала на них с затаенной радостью. Видимо, ей стало казаться, что ничего еще не потеряно. И никуда они не денутся. Мне тоже очень хотелось в это верить.

Севка решил заночевать у Борисовых. А мне было еще чем заняться и, прежде чем уйти, я набрал номер телефона Воротниковых. Трубку взяла Аглая Мефодьевна. Я сказал, чтобы она пригласила к аппарату дочь.

— А это вы, Саша! — воскликнула потенциальная теща. — Рада вас слышать!

— Удивлен, — сказал я. — Раньше вы даже голос подделывали, чтобы за дочь себя выдать и таким образом ввести меня в заблуждение.

— Так это была шутка, Саша! — принялась изворачиваться она. — Я еще не стара, могу и пошутить с молодым человеком.

— А как же сынок дипломата? С ним у вас шутки кончились?

— Ах, он оказался такими негодяем. Виленочка мне все рассказала… Думаю, свадебное путешествие вы совершите в круизе по Средиземному морю. В «Спутнике» есть свободные путевки. Конечно, они дорогие, но ведь для вас, Саша, деньги не проблема…

— Вы Вилену к трубке пригласите, Аглая Мефодьевна.

— Сию минутку, Саша!

В трубке послышалось: «Доченька, к телефону! Жених твой!»

— Да! — сказала Вилена.

— Привет! — сказал я. — Гляжу мама твоя уже и круиз для нас придумала.

— Я не меньше тебя удивлена переменой в ее симпатиях, — откликнулась невеста. — Она о тебе и слышать не хотела, а теперь твердит, что такой важный человек как ты — это лучшая партия для меня.

— Ты еще скажи ей, что у меня бездетный дядя в Москве, замминистра рыбного хозяйства, так она меня у тебя отбить попытается.

— Не отдам! Хватит с нее и папы.

Мы посмеялись.

— Вообще-то я сейчас у своих, в соседнем подъезде, — сказал я. — Хочу встретиться, поговорить.

— Погода хорошая, давай погуляем! — предложила она.

— Согласен.

— Жди меня через десять минут у подъезда.

Положив трубку, я начал одеваться. Вышла из кухни Ксения, вручила мне большой сверток с пирожками. Я поблагодарил ее и пошел на встречу с Виленой. Пирожки я забросил в машину и только потом подошел к подъезду, где она жила. Минут пять спустя показалась и Вилена Игоревна. Мы поцеловались и неторопливо двинулись со двора. На улицах Литейска в эту пору уже малолюдно. Люди вернулись с работы и смотрят программу «Время», предварительно распихав отпрысков по кроватям.

— Я выполнила твою просьбу, — сказала Вилена. — Узнала, какая именно экспериментальная методика проверялась пять лет назад в школе номер девятнадцать.

— Спасибо! И какая же?

— Да в общем ничего необычного, проверяли, не является ли отвлекающим фактором наличие в классе учащихся обоих полов. Дескать, если собрать только одних девочек в возрасте полового созревания не станут ли они лучше учиться?

— И каков результат?

— Отчета о результате нет, есть странная пометка «не достаточно данных, в связи с прекращением эксперимента по непредвиденным обстоятельствам…».

— А по каким именно обстоятельствам — не сказано?

— Не сказано.

— А как узнать, что стало с девочками после?

— Думаю, в школе можно уточнить, кто из них ушел из школы по окончанию восьмилетки, а кто учился дальше.

— То есть, если я вот просто так приду к завучу и спрошу, она поднимет архивы и все мне расскажет?

— Почему бы и нет. У тебя же специальные полномочия.

— Не расскажет, — отмахнулся я. — Общался я уже с их завучем.

— Ну хочешь, я сама подниму документы?

— Хочу. И чтобы ты их не просто подняла, но и показала мне.

— Слушаюсь, товарищ Данилов!

Вилена обняла меня и расцеловала. Я ее — тоже. Мы еще погуляли немного, я проводил спутницу домой, а сам сел за руль, доехал до ближайшего телефона-автомата, набрал номер Антипыча. Услышав в трубке мой голос, он с фальшивой радостью воскликнул:

— Александр Сергеевич, здравствуйте! Наконец-то! Заждались!

— Привет! — откликнулся я. — Я могу сейчас подъехать. Адрес назови.

— Социалистическая семнадцать, квартира двадцать три.

— Жди.

Повесив трубку, я вернулся в машину. По названному Серушкиным адресу я был через пятнадцать минут. С собой прихватил «домру». На всякий случай. Вошел в подъезд трехэтажного дома. Очень с виду опрятного. Не барак какой-нибудь. Внутри — тоже все чисто. На первом этаже — консьержка мужского полу. Здоровенный детина. Мазнул по мне безразличным взглядом. Ничего не спросил. Я поднялся на площадку второго этажа. Позвонил. Дверь открыл сам Антипыч.