Немыслимое (СИ) - Гор Александр

Но были ещё и бригады, по тем или иным причинам не достигшие численности дивизии — латышская, эстонская, валлонская, фламандская, голландские, французская, итальянская, болгарская. Румынские и эстонский полки, финский и уже упоминавшийся шведский батальоны, а потом шведская рота, чешская рота. Имелись американский, два датских, сербский и уже упоминавшийся британский корпус. Причём, все национальные эсэсовские подразделения формировались по контрактному принципу из добровольцев.

В советское время пропаганда акцентировала внимание только на просоветски настроенных польских вооружённых формированиях, да иногда упоминала об «Армии Крайовой». Но «из соображений пролетарского интернационализма» совершенно замалчивала существование польской «Бригады Святого Креста», численностью в 4000 бойцов, диверсионного «Легион Белого орла», численностью 700 человек и спецподразделения «Ягдайнзатц Полен», входившего в состав «Истребительного соединения СС Восток». По документам советской военной разведки, в сентябре-ноябре 1941 года в 267-й пехотной дивизии поляки составляли — 70% личного состава, в 1942 году в 96-й немецкой дивизии — 45 %, в 11-й пехотной дивизии (вместе с чехами) — 30 %, в 57-й дивизии вермахта — 30 %, в 110-й немецкой дивизии — 12 %. Только на Западном фронте в составе немецкой армии воевало 315 000 поляков.

Да что там говорить про поляков, если из 290 тысяч жителей такой «великой державы», как Люксембург, в немецкой армии несли службу 12 000 граждан герцогства, 3000 из которых погибли, 1500 пропали без вести, а 1 652 человека оказалось в советском плену. И разве не права жена Андрея Мокшанцева, говоря, что против Советского Союза воюет вся Европа?

Фрагмент 2

3

Чрезвычайный пленум ЦК партии произвёл на Кирилла Михайловича Симонова впечатление, описываемое единственным подходящим для этого словом — потрясение.

Да, да. Именно Кирилла, поскольку имя Константин он взял себе в качестве литературного псевдонима из-за дефекта дикции: ну, не получается у него произносить звук «р» и твёрдое «л». На творчество это никак не влияет, а вот при представлении в качестве военного корреспондента (со времени боёв на реке Халхин-Гол) — очень даже плохо выглядит. Ну, разве кто-то станет всерьёз воспринимать собеседника, не способного правильно произнести собственное имя? В общем, как бы то ни было, а новое имя не просто прижилось, а стало очень узнаваемым. Пусть даже мать Симонова категорически отказалась его признавать, продолжая звать сына Кирюшей.

Откровенно говоря, не видать бы военкору, не являющемуся ни членом, ни кандидатом в члены ЦК, этого пленума, как своих ушей, не окажись старший батальонный комиссар Симонов единственным «именитым» фронтовым корреспондентом «Красной звезды», находящимся на момент подачи заявок на освещение партийного мероприятия в Москве. А поскольку после недавнего выхода поэтического сборника «С тобой и без тебя» его слава гремела по всему Советскому Союзу, то вопросов по присутствию на пленуме именно этого представителя газеты не возникло.

И началось всё с письма Сталина к участникам мероприятия, носящего название «чрезвычайный».

Да, это письмо запрещалось копировать и публиковать его содержание. Из-за того, что содержало оно просто ошеломляющую информацию, в которую сложно было поверить. Но позже, в ходе выступлений, стало ясно, что для многих она вовсе не является тайной. Причём, не только для членов Политбюро, но и некоторых военачальников. Да и отдельные партийные руководители рангом пониже признавались, что догадывались о чём-то подобном.

СССР с 1940 года поддерживает отношения с потомками из следующего века! И потомки помогают Советскому Союзу в этой войне, носящей имя Великой Отечественной. Даже несмотря на то, что там, в их мире, случилась контрреволюция, и первое в мире государство рабочих и крестьян прекратило своё существование.

В своём докладе товарищ Сталин подробно объяснил, почему это произошло, указал на ошибки, допущенные партийным руководством страны, которые привели к этому. Указал как на субъективные, так и объективные причины, приведшие к такому финалу и поставил ребром вопрос: как сделать так, чтобы избежать контрреволюции.

Собственно, тому, как не допустить случившегося уже в этом варианте истории, и был посвящён данный пленум. Ведь предпосылки для контрреволюции в мире потомков начали накапливаться уже во время, соответствующее тому, в котором сейчас живут участники расширенного пленума.

Предпосылки самые разнообразные. От ошибок в международной политике, вызванных отношениями с нынешними военными союзниками, которые, как выразился глава государства и партии, «уже завтра станут нашими экзистенциальными врагами», до неправильного воспитания подрастающего поколения, «проникшегося почитанием всего иностранного и охаиванием всего отечественного». Но самое главное — «стремление партийного аппарата превратиться из передового отряда пролетариата в касту неприкасаемых, замкнувшуюся в собственном изолированном мирке и стремящуюся присвоить себе плоды труда трёх или даже четырёх поколений рабочих и крестьян».

Потрясение от таких слов испытал не только Симонов, но и подавляющее большинство участников пленума, для многих из которых создание социалистического общества было и есть целью всей жизни. «Для меня это тоже было целью всей жизни. Но теперь у меня появилась ещё одна цель — сохранить все наши завоевания, уберечь их не только от врагов, но и от соратников». Сталин сказал именно так: «от соратников»! После чего сделал паузу, усмехнулся и продолжил: «После моей смерти меня обвинили даже в тех грехах, которые я не совершал. Обвинили, в том числе, и те, кто находится в этом зале. Предпочли свалить ответственность за допущенные всеми нами — и ими в том числе — ошибки на одного. На того, кто уже не может оправдаться. Послушались болтуна, который пообещал им даже не золотые горы, а возможность делать новые просчёты, упиваться своей безответственностью и разрушать созданное в самые трудные годы Советской Власти. Зачастую — даже не по злому умыслу, а просто не ведая того, что они творят, будучи слепыми исполнителями в руках внешних врагов, якобы желающих нам лучшего».

Нет, никаких имён секретарь ЦК не называл, но ни у кого из присутствующих на заседании не осталось ни малейшего сомнения в том, что эти имена ему известны. И, скорее всего, известны давно. Но успокоил начавшуюся тихую панику отсылкой к внешним врагам и методам, которыми те пользуются: «Ведь ещё в Древнем Риме знали, что следует опасаться данайцев, дары приносящих. Вот и сейчас, и в будущем нам следует помнить, что любые благие намерения капиталистов, окружающих нашу страну, продиктованы вовсе не заботой о том, чтобы мы стали лучше жить, а совсем наоборот — стремлением нам навредить, уничтожить нас».

Предвосхитил он и вопрос, который непременно возник бы впоследствии: «Кто-нибудь из вас непременно возразит, указав на то, что товарищ Сталин сам себе противоречит: говорит, что нельзя принимать помощь от капиталистов, а сам её и от контрреволюционеров берёт, и от американских и английских империалистов берёт: ленд-лизом пользуется. Да только ни те, ни другие вовсе не скрывают своих целей. Первые зарабатывают на нас деньги, а вторые, помимо получения прибылей, таким образом расплачиваются за то, что советский народ избавляет их от угрозы со стороны германских фашистов. Пока они довольствуются только этим, опасности от них для нас нет. Опасность появится, как только вместо этого и вместе с этим они начнут предлагать нам „изменения к лучшему“ в нашем обществе. Будь то экономические, политические или социальные изменения. Вот эти, скрытые за дымовой завесой благих целей и разговоров про общечеловеческие ценности, намерения нам опасны».

Для Кирилла Михайловича намёк на прибыли, извлекаемые из якобы бесплатных поставок по ленд-лизу, был неожиданностью. Но потом, в кулуарах пленума, он набрался наглости и подошёл к наркому Микояну, отвечающему, в том числе, за внешнюю торговлю, и тот пояснил, что советскому народу не придётся оплачивать только уничтоженную в сражениях боевую технику и военные материалы — взрывчатку, порох, патроны со снарядами. За всё остальное, включая оборудование и провизию, придётся платить. А ещё — оплачивать проценты по кредиту на миллиард долларов, выделенный для производства этих товаров.