Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина

— Скажите, а когда состоится спектакль? Я непременно хочу видеть постановку.

— Ты - ы! - заорал он. - Убирайся обратно, откуда пришла - чертово отродье!

Я пару секунд смотрела на сухой длинный палец, устремленный в мою грудь.

— Знаете, я в вашем театре не задействована, я не актриса. Кричать на меня не надо, уже ухожу.

— Стой! - внезапно взвизгнул незнакомец. - Ради тебя я продал свою христианскую душу, ты обязана хоть чем-то помочь.

К моему недоумению мужчина сполз на пол у моих ног и разрыдался. Вот это актер! Но как будто чуточку переигрывает… Слишком натурально плачет. Невольно сочувствовать начнешь.

— Скажите, как вас зовут? Давайте разберемся спокойно.

— Стефан Барановский, я писарь при комендатуре. Астролог и хиромант. И все было хорошо, пока я не купил у Збарского проклятую книгу с древним артефактом. За большие деньги купил. Я думал, он шутит, а это и правда, возможно - разговаривать с духами, вопрошать их совет. Я хотел всего лишь узнать про Воронцовские бриллианты, а они велели мне расспросить бабушку лично.

Я высчитал благоприятное расположение светил, сейчас Луна во Льве, а Солнце в седьмом доме. Я все подготовил, на ночь выпросил ключи у интенданта крепости, поместил портрет бабушки в серебряную рамку артефакта и написал имя. Анастасия должна была появиться. Но почему-то здесь оказались вы. Матка Боска! И что мне теперь с вами делать? Откуда вы свалились на мою голову? А?

Я нервно рассмеялась. Он спятил? Может, я сейчас в «психодиспансере» и передо мной пациент...

— Пожалуйста, объясните, что происходит. Это больница… школа… театр? Вы играете на сцене, вы произносите свою роль?

Но вместо внятных ответов, Стефан вдруг задал прямой вопрос, резко перейдя на "ты":

— Год твоего рождения?

— 1989 год.

— Место рождения?

— Город Тюмень, а при чем здесь это? Гороскоп хотите для меня составить, так я вас, кажется, не просила. Меня дети ждут, мне пора.

Барановский сидел на полу, расставив согнутые в коленях тощие ноги и глупо хихикал:

— И где же тебя ждут дети, милая пани?

— В школе, разумеется, не подскажете, который час?

— Почти шесть утра, надо нам отсюда убираться, скоро интендант придет.

— Как шесть утра, был же полдень! Я что же, без сознания почти сутки провалялась? А где тогда врач? Кто меня… реанимировал?

— Не знаю, не знаю, пани, пойдемте за мной, я по дороге вам объясню, нам надо скорее выезжать в Познань…

— Какую еще Познань, я в Тюмени!

— Бедная пани! - покачал головой Барановский. - Мне безумно вас жаль, но сейчас на дворе сорок первый год и вы находитесь в Польше, в двадцати километрах от Познани, где я живу и работаю, увы мне - увы... . И меня ждет дома сердитая жена. А что я должен ей предъявить? Где-то пробыл всю ночь и смог вытащить из иного мира только смазливую девчонку вместо родной бабки с бриллиантами? Вига меня убьет!

Вот это новости. Я добралась до ближайшего стула - высокого, тоже причудливо украшенного резьбой, с гладким сиденьицем в тон софе.

— Зачем вы так глупо пошутили? Я понимаю, весь город к девятому мая готовится и вы тоже задействованы в праздновании Дня Победы, но зачем же так уж входить в роль, не пойму.

— Какой еще День Победы? Кто… кого победил?

На дяденьку Стефана было жалко смотреть. Он вдруг съежился и подкрался ко мне, встал на колени у моего стула и горячо зашептал, то и дело облизывая тонкие бесцветные губы. Очень на снулую рыбу походил.

— Пани Ася, вы сказали год своего рождения точно? Вы что… оттуда… из того, что будет потом…. после нас? Пани… вы из будущего?

Да-а-а уж! Гостьей из будущего меня еще никто не называл, а фильм «Назад в будущее» я смотрела с большим интересом. Только сама бы ни за что не хотела оказаться на месте героев, не тянет меня в трагическое прошлое родной страны. Одно дело сопереживать персонажам, а другое самой под пулями ползать да кидать бутылки с горючей смесью во вражеские танки. Я по жизни большая трусиха. Я нашу директрису боюсь до сих пор, у нее прозвище в школе - «гренадерша» и соответсвующая внешность: рост метр восемьдесят, необъятный бюст и усики на суровом лице.

Но у моих ног сейчас стоит на коленях странный дядька и ждет, что я ему скажу про войну, которую в моей стране называют Великой Отечественной. Ладно, попробую подыграть. И начинаю говорить тоном церковного батюшки нараспев, а вдруг рассмешу Стефана и он перестанет дурака из себя корчить:

— Девятого мая вся Россия и весь русский мир празднует победу над немецко-фашистской Германией и освобождение нашей страны от захватчиков.

Глаза Барановского чуть не выкатились из орбит, рот сам собой открылся.

«Мало тебе, могу и добавить...»

— Доблестные солдаты Красной Армии сломали хребет гитлеровской армаде… «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой!»

И тут же мне зажали рот длинной мосластой ладонью:

— Пани, больше ни слова, умоляю, пани, пощадите меня!

Все ясно! Каким-то чудом я оказалась на территории польского посольства или еще где-то там, где не любят россиян, имея свой особенный взгляд на события Второй Мировой, кругом поляки и мой победный настрой им не понравится. Барановский прав - надо уходить.

Вот только один маленький вопросик:

— Скажите, Стефан, простите, я не знаю вашего отчества, а где же мои документы? Сумка… папка…

Глазки горе - астролога воровато забегали по сторонам:

— Ничего не видел, ничего не знаю! Я вас-то в первый раз имею неудовольствие созерцать.

И еще что-то пробормотал шепотом, вроде «пся крев…», я же не понимаю по-польски.

Может, в школе остались мои бумаги, Светлана Павловна все прибрала? Хотелось бы мне в это верить…

А между тем пан Барановский шустренько поднялся с пола и, схватив под мышку увесистый чемоданчик, юркнул в двустворчатые двери, которые вели из «музейной» комнаты. Я, конечно, побежала следом, я ведь не знала, где тут выход, придется держаться нового знакомого, хотя он и ужасно странный.

Мы неслись как угорелые по длинному узкому коридору, который был едва освещен крохотными лампочками на стенах, потом спускались вниз по крутой и весьма неудобной лестнице. У меня создалось впечатление, что мы находимся в средневековом замке, только, что лично я здесь забыла?

И наконец мы попали в просторный высокий холл, залитый светом просыпающегося солнышка. Готическая обстановка, макет рыцаря в доспехах у входных дверей, оленьи головы над камином - чудненько! С удовольствием бы все здесь рассмотрела, жаль надо скорее бежать, пока не появились сердитые хозяева роскошного убранства.

— Неплохо устроились польские дипломаты! Стилизация интерьера под средневековую Европу, дорого и со вкусом.

Но когда мы вышли на улицу и Барановский велел мне садиться в свой маленький, почти что игрушечный автомобильчик, кажется, с логотипом "Пежо", я с восторгом выдала еще одну версию происходящего:

— Вы снимаете кино! Как же я не догадалась раньше, всегда мечтала побывать на настоящей киноплощадке, окунуться в съемочный процесс или хотя бы понаблюдать со стороны. Великолепная историческая реконструкция довоенного польского городка. А немцы у вас будут? А сцены боев планируете снимать?

Воспеленные глазки Барановского снова недобро блеснули, он процедил-прошипел сквозь зубы:

— В городе ступить некуда, не наткнувшись на немца - они все взяли в свои руки, уму не постижимо, что будет дальше! Я уже не знаю, кого мне больше бояться - мою Вигу или моего начальника Шульце. Они же не считают нас за людей, пани Ася, они открыто нас презирают!

— Кто?!

— Наши теперешние господа… Вы что же, до сих пор ничего так и не поняли? Мне вас жаль, пани Ася, но это не кино, не театр - вы попали в сорок первый год, и я понятия не имею, что мне теперь с вами делать!

У меня задрожали руки. Я сидела рядом со Стефаном в его крошечной медленной машинке и смотрела на дорогу, вдоль которой проплывали старые домики незнакомого, совершенно чужого города. А на самых высоких зданиях висели красно-бело-черные флаги со свастикой, много- много таких флагов - на каждой улице, куда бы не повернул наш автомобильчик. И мне говорят, что это не кино…