Хамелеон 4 (СИ) - Буланов Константин Николаевич
— Найдем ответы, товарищ Сталин, — нервно сглотнул Лаврентий Павлович, осознав, что дело-то на самом деле может оказать еще более щекотливое. — Непременно найдем. В лепешку расшибемся, но найдем.
— В лепешку расшибаться не надо. Работать надо! Хорошо работать! И искать! Сам понимать должен, какие непростые люди обязаны были подключить свои связи, чтобы совершить всё, что произошло с Герканом в последние полгода. И ведь обнаружили его где? В Ленинграде! Снова Ленинград! Ты понимаешь? Опять там что-то мутят, опять в Смольном пытаются голову поднять! — очень уж сильно опасались в ЦК ВКП(б) СССР появления столь грандиозного внутреннего политического конкурента, как Коммунистической партии РСФСР, коя ныне могла возникнуть лишь в колыбели революции — Ленинграде. Появись подобный политический монстр на свет, он затмил бы собой все остальные десять региональных коммунистических партий вместе взятых[2], и даже мог бы превратиться в новый центр силы, с которым были бы вынуждены считаться абсолютно все. Потому и торпедировались из Москвы все прежние попытки осуществления чего-то подобного. Ибо было сильно боязно! — А ведь сейчас там заправляет всем Жданов! Величина поболе Кирова! Хотя постой! Жданов, Жданов, — уцепился Сталин за одно из звеньев всплывшей в голове ассоциативной цепочки. — Геркан же до отъезда в Испанию очень уж сильно жаловался на ленинградских и горьковских товарищей. Больно уж ему не нравилось то, что позволяли себе вытворять те, кто был связан с «Кировским заводом» и ГАЗ-ом. Говорил что, мол, сами не умеют хорошо работать, и другим палки в колеса вставляют, дабы на их фоне не выглядеть совсем уж бездарями. Административным ресурсом вовсю давили! Очень он тогда переживал за Грабина и конструкторов с ЗИС-а да НАТИ. Просил защитить их от нападок со стороны. В том числе со стороны твоего наркомата. И ведь прав был! Я же не забыл. Я разобрался! Знаешь, что нам в этом году чуть весь план выпуска дивизионных орудий не порушили? Можно сказать, не вмешайся я в последний момент, и новейшую пушку Ф-22 вовсе сняли бы с производства! И всё! И ничего не стали бы производить вместо неё! Лишь начали бы изобретать новое орудие, как до этого изобретали годами, да ничего не выдали! Прав был тогда Геркан. Ой как прав! И с ЗИС-ом тоже оказался прав! Ежов, сволочь, чуть наших лучших конструкторов к стенке не поставил! — тут, конечно, глава государства слегка преувеличивал. Никто их к стенке ставить не собирался. Но еще с годик помариновать людей в заключении — вполне. А проведенный ими год в тюрьме это целый упущенный год развития одного из флагманов отечественного автомобилестроения! Было о чём переживать! — Потому еще раз повторю. Работай! Но Геркана по голове бить не смейте! Она у него хоть и бедовая, но светлая! И коли память возвратится, да с тем же эффектом, как и ранее, то вовсе замечательно всё выйдет.
— Так, может, мы пока его в какое-нибудь особое конструкторское бюро определим? — предложил Берия запихать того в одну из шарашек находящихся под патронажем НКВД. — Раз уж голова у него и впрямь такая светлая то, и он опять при деле будет, и мы за ним приглядывать сможем на постоянной основе. А там, глядишь, и правда вспомнит что-нибудь.
— Ты знаешь. А это интересная идея. Только не запихивай его куда-нибудь, а создай бюро специально под него. И поищи там по своим застенкам профессора Заславского. Геркан когда-то за него просил. Переживал, что загубили мы одного из лучших ученых-теоретиков в их танковой сфере. — Памятью Сталин обладал не просто великолепной, а феноменальной и потому припомнить фамилию профессора было для него нетяжело. — Только сразу человека в работу не кидай. Дай отойти от случившегося. Ну и допрашивайте с огоньком, но пониманием того, что он нам нужен здоровый и готовый к сотрудничеству. Поглядим, к чему всё это приведет. Может, какая крупная рыба, доселе прячущаяся в омуте, на такую-то приманку и клюнет. А нет, так хоть в качестве конструктора боевой техники стране пользу принесет. Извиниться же перед ним мы всегда успеем. И пусть непременно увидится с семьёй! Глядишь, шевельнется в мозгах что-нибудь.
— Кхм, кхм, — как-то даже боязливо прокашлял в этот момент Берия. — С семьёй его может возникнуть проблема. Мы уже сделали соответствующий запрос в Мариуполь и только сегодня получили ответ, что по указанному в нашем запросе адресу никто не проживает. Более того, тот дом давно сгорел вместе со всеми жильцами. На пожарище были обнаружены останки женщины и двух маленьких детей.
— Когда⁉ — буквально прорычал Сталин, пытаясь прожечь своим взглядом в собеседнике не то, что отверстие, а огромную такую дырень. А то и вовсе целиком испепелить его на месте.
— Пожар случился 14 марта сего года. Как раз за день до прибытия Геркана в Испанию, — мигом отчеканил глава НКВД.
— Ищи! — лишь коротко бросил в ответ поджавший губы Сталин, при этом весьма демонстративно сминая прогоревшую папиросу в пепельнице, как бы давая тем самым собеседнику понять, что с тем может случиться, коли уже тот не оправдает оказанного ему высокого доверия.
[1] ВО — сокращение от Военный округ
[2] В 1938 году помимо коммунистической партии СССР существовали: КП Украины (б), КП Грузии (б), КП Казахстана (б), КП Киргизии (б), Азербайджанская КП(б), Армянская КП(б), КП Белоруссии (б), КП Таджикистана, КП Туркменистана, КП Узбекистана.
Глава 2
Есть ли у вас план, мистер Фикс? Часть 1
— Здравствуйте, товарищ Геркан. Рад вновь вас видеть, пусть даже в столь противоречивых обстоятельствах, — разведя руками в стороны, как бы обозначил их нахождение в тюрьме вошедший в помещение мужчина, выглядящий примерно лет на десять старше Александра.
— Здравствуйте. А вы, собственно, кем будете? — проявив ответную вежливость, поинтересовался бывший краском, звание которому так и не потрудились вернуть, как, впрочем, и свободу перемещения. Хотя, в сложившихся обстоятельствах грех было жаловаться.
Радовало хотя бы то, что его не стали держать в камере с глухой дверью, паршивой кормежкой и компанией из десятка-другого прочих сидельцев. Впрочем, как радовало и то, что вовсе не поставили к стенке, а даже, наоборот, в какой-то мере помогли с социализацией в новом для него времени. Общаться, конечно, при этом приходилось большей частью с сотрудниками НКВД. Но те обходились исключительно беседами на самые разные темы, не прибегая к более жестким методам добывания, читай — выбивания, информации. А ведь могли и отлупить от души, раз за разом получая от него в ответ одну и ту же фразу — «я не помню». Ибо, и умели, и практиковали. Уж это-то Геркан знал точно. Но, слава Богу, в его случае обходились лишь словами. А после вовсе стали приносить подборки газет, какие можно было встретить в библиотеках, чтобы «вернувшийся с того света» краском смог изучить забытое им время.
Апогеем же проявления некой доли доверия со стороны властей стало предоставление ему его же собственного досье, с указанием всех достижений и промахов. Тогда же он узнал о гибели в служившемся пожаре всей его семьи, от которой сохранилось лишь несколько фотографий. Что, с одной стороны, заставило его разгневаться на Бога, поскольку тот призвал его назад уж слишком поздно, не позволив предотвратить личную трагедию, но после нескольких дней проведенных в апатии он осознал, что, то была проверка на смирение. Как проверкой на гордыню стал отказ родной страны признавать его былые достижения и возвращать ему его былую жизнь.
Правда, хоть за решеткой на хлебе с водой и не держали, но также выпускать никуда не выпускали из запираемой снаружи однокомнатной квартиры, навроде гостиничного номера. И так продолжалось целых три недели пока его, наконец, не перевезли в тюрьму специального назначения — «Кресты», где теперь уже бывшему заместителю начальника АБТУ предстояло занять должность начальника совсем недавно созданного и еще не успевшего начать функционировать в полной мере Особого Технического Бюро Управления НКВД.
