Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
— Софья там?
— Жена то его? Да. А куда она денется? Он как чем-то увлечется, совершенно теряется. Если бы не Софья… — махнул рукой охранник.
— А ты, я смотрю, ее уже нормально воспринимаешь. — с улыбкой произнес Алексей, припоминая, как именно этот охранник в свое время морщился от негритянок. Раздражали они его своим видом. И таких в Москве хватало. Теперь же вон — «сменил пластинку».
— Так… — развел он руками, — дурного то за ней никто не видел.
— А как же «чертовка» и «нечисть угольная»? — спросил царевич, припоминая отпускаемые этим человеком весьма грязные оценки.
Тот смутился.
Промолчал.
Царевич же похлопал его по плечу и только было уже собрался идти в амбар, как оттуда донесся какой-то грохот. Явно что-то не то сносили, не то выворачивали. И несколько секунд спустя «вылетели» ворота. Лопнул засов от напора чего-то, и они резко распахнулись. Одна створка даже слетела с петель и завалилась куда-то в бок. Вторая же, хлопнув о стенку там и осталась, застряв в мешках да корзинках, которые кто-то совсем недавно там сложил.
Еще несколько мгновений и Алексей Петрович понял, что послужило причиной этого «надрыва» данной преграждающей конструкции. Это был экскаватор.
Паровой.
Гусеничный.
Построенный с широким использованием базы от разработанного гусеничного парового трактора…
После того успешного испытания трактора запустили в производство. Громко сказано, конечно. Людей то на такие дела не хватало катастрофический. Все квалифицированные специалисты иной раз едва ли не вручную распределялись. Так что все это «производство» являлось по сути «гаражным» вариантом. То есть, мастерской с горсткой людей.
Да — не лучший вариант.
Да — не добиться разумных темпов и эффективности их выпуска.
Но даже такой убогий вариант открывал возможность их производить. А даже пять таких тракторов, примененных с умом, могли наделать дел. Да и людей для эксплуатации и ремонта нужно как-то готовить. Не на кошках же?
И приставив к каждому ученика.
Этот прием вообще был к началу 1711 года весьма ходовым. Потому как уткнувшись в кризис привлечения специалистов, ученичество подобное стало носить массовый характер. Стихийно. Из-за чего еще по прошлому году представлялось трудностью найти более-менее толкового мастера или рабочего без хотя бы одного ученика.
Подобное наставничество являлось статусным. Нет ученика — босяк безрукий. К тому же за него платили. Как за сам процесс, так и за результат, чтобы не было особого мотива затягивать.
Если бы не это ученичество — не удалось бы найти людей.
Вообще…
Что собой представлял собой этот экскаватор[1]?
Поворотная платформа.
В кормовой ее части находился котел, запас топлива и противовес. Спереди же располагалась кабина и крепилась двухсегментная стрела, которую в движение приводили канатами, намотанными на тяговые барабаны.
Надо «загребать»? Тянулся рычаг и в цилиндры машины действия подавался пар. Надо опускать ковш? Переключался порядок работы золотников и вновь тянулся рычаг.
Подъем и опускание нижнего сегмента стрелы осуществлялось соседним тяговым барабаном с канатами. Поворот платформы — ходовой шестеренкой, бегущей по зубчикам «погона башни».
Паровая же машина была одна. А там ведь еще и экскаватор нужно сам как-то перемещать. И ставить на каждую задачу дополнительный блок цилиндров не хотелось. Поэтому пошли на создание раздаточной коробки. Широкая такая чугунная коробка, через центр которой проходила полная ось, на которую и передавался крутящий момент от паровой машины. По ней бегала шестеренка по пазам и распределяла его между четырьмя полуосями: две выходили вперед, две назад, параллельно вводу.
Открытие ковша на сброс решали без паровой тяги. Просто дергали за толстую веревку, проложенную вдоль стрелы. Та поворачивала защелку. Обратно которая становилась сама, когда ковш опускался и происходило захлопывание под действием гравитации.
Механизм получился для своего времени сложный.
Да.
Но весьма и весьма продвинутый. Потому что в эти годы все решали бы иначе. Сказывалось то, что и Кирилл оказался одарен, и Алексей кое-что помнил из того, что видел. Да и ученые Академии наук подключались для консультации. Тот же Лейбниц с Ньютоном, которые воспринимали сына Миледи своим учеником…
И вот этот экскаватор и выломал ворота амбара, выезжая. Задом наперед. А в кабине развивал какую-то бурную деятель Кирилл. И, на удивление, его «шоколадная» Софья.
Крики.
Нечленораздельные.
Экскаватор продолжал медленно ползти по прямой. И открыто угрожать соседнему амбару.
Наконец, что для себя решив, Кирилл схватил кувалду, которая у него почему-то в кабине под ногами валялась. И пару раз куда-то ей всадил.
Аппарат остановился.
А он, выпрыгнув из него на землю, устало сел на гусеницы, вытерев обильно выступавший пот рукой.
— Что случилось? — спросил Алексей.
— Фрикционы, — устало ответил Кирилл, который подхватил это слово от царевича. — Заклинили они.
— Или заржавели, — добавил Софья.
— Или заржавели. — согласился тот. — Мы давно ему ход не давали. Могли.
Царевич покачал головой.
Ничего умнее, чем два кованных диска, которые прижимались эксцентриком, они не придумали. Просто в силу того, что кроме принципа о фрикционах Алексей не знал ничего. Даже сцепление никогда не разбирал. Получилось грубо и топорно, но подходяще. Наверное…
— И что делать думаешь?
— Выспаться… — ответила за него Софья. — И помыться. А потом со свежими силами.
— Думаешь? — как-то неуверенно переспросил Кирилл.
— Ты же сам говорил, что глаз замылился. Отвлечься надо.
Кирилл как-то механически кивнул.
Алексей улыбнулся, подмигнув Софье.
А Серафима с каким-то завороженным взглядом изучала экскаватор. Она росла в гареме и мало что видела за его пределами. Этот новый мир, открывать который она начала в путешествии, порой вызывал в ней эмоции как у ребенка. Удивительное рядом и все такое. Даже несмотря на возраст.
Тут же и нормальные, умудренные возрастом люди поразились конструкции. Все-таки экскаватор, да еще гусеничный для местного исторического ландшафта был настолько же типичен, как и какой-нибудь диплодок или здоровенный авиалайнер.
— Авиалайнер… — тихо, едва ли не шепотом произнес царевич, словно пораженный в самое сердце.
— Что? — не понял Кирилл.
— Не обращай внимание, — поспешно отмахнулся Алексей. Делиться с ним мыслями о дирижаблях он не хотел. Еще не хватало, чтобы брат ими заболел. Да и мыслей тех с гулькин нос… так — сама идея. Больше о них ничего не знал. И тут требовалось все обмозговать…
* * *
— Кум! — радостно воскликнул Фрол, увидев родича во дворе своего дома.
Тот выглядел не так радостно. Да и вообще — весьма мрачно. Видно было — тяжелые дни пережил. Вон осунулся как. Да и спутники его тоже.
Пешком шли. А им дня три пути.
Вошли в дом. Сели за стол.
Супруга достала из печи чугунок с пареной картошкой. Кваса из сеней принесла. Хлеба отрезала. Солонку из небольшого шкафчика возле печи.
А кум смотрел… во все глаза смотрел на это. Он ведь лет пять как тут не был. И ничего этого даже не планировалось.
Дом, правда, был не кирпичный, как болтали злые языки, а фахверковый. С поправками на российские реалии.
Тяжелый, массивный фундамент из кирпича поднимался на добрые два фута[2] из земли, формируя характерную завалинку. Поверх он прокладывался грубой тканью и проливался битумом, формируя таким образом затвор гидроизоляции. Чтобы вода по фундаменту не поднималась. Дальше ставился несущий каркас из бревен и набивалась обрешетка. Ну и дальше глина, густо замешанная с соломой, укладывалась на этот «скелет» с тем, чтобы получить стену толщиной в четыре фута[3]. Чтобы такая стена не промокала снаружи ее притирали жидкой глиной, формирующей своего рода скорлупы гидроизоляции. Крыша двускатная, крутая с холодным чердаком была покрыта черепицей. Из-за чего, видимо, в сочетании с выступающими кирпичами фундамента, и пошли слухи.
