Журналюга (СИ) - "товарищ Морозов"

Мать семейства хлопотала у плиты, за столом сидел крепкий, плотный мужчина с рыжеватыми волосами (понятно теперь, в кого Васька). Не старый, но уже, что называется, в возрасте: седина в волосах и густых усах, глубокие морщины на лице. Перед ним стояла тарелка с остатками яичницы. На стене работало радио, из него донеслись звуки горна, потом зазвучал бодрый голос: «Начинаем передачу 'Пионерская зорька!» Полилась песня про веселого барабанщика: «Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше, только утро замаячит у ворот…»

— Здрасьте всем! — сказал Паша, садясь за стол.

Отец хмыкнул и отложил газету, которую до этого просматривал.

— Да, и впрямь ты здорово стукнулся. Мать, может ему еще денек дома полежать? А то ведет себя как-то странно, здоровается, будто век нас не видел.

— Незачем! — решительно произнесла женщина. — Учиться надо — десятый класс как-никак. В школе в себя придет — слава богу, учителя у них нормальные, быстро мозги вправят.

«Так, здороваться утром здесь не принято, — понял Паша, — надо будет следить за языком — чтобы не сболтнуть чего лишнего. И вообще — поменьше говорить и побольше слушать».

Мать положила ему на тарелку яичницу и две сосиски — ешь! Паша осмотрел стол, взял кусок белого хлеба (батон за тринадцать копеек, подсказала услужливая память), пододвинул поближе пустую чашку. Поискал глазами банку с кофе — не нашел. Вздохнул, налил из заварного чайника в чашку заварку, добавил кипятка. Стал завтракать.

— Сахар? — спросила мать и кивнула на сахарницу.

— Спасибо, я без него — вредно, — по привычке ответил Паша.

Судя по тому, как снова иронично хмыкнул отец, он опять сказал что-то не то. Мать промолчала — лишь пождала губы.

— Ладно, я бриться! — заявил Матвеев-старший и направился в ванную.

В это время на кухню вбежал Васька, шлепнулся на освободившееся место.

— Мам, давай быстрей! У нас первый урок — математика, нужно успеть у Кольки задачки списать.

— А сам что, не можешь решить? — строго спросила мать.

— Они сложные очень! И скучные! — честно ответил Васька с набитым ртом. — Чего интересного в этих иксах и игрека? Это Пашка у нас в алгебре и геометрии сечёт, а я — этот, как его, гуманитарий! Вот!

И Васька гордо уставился на старшего брата. «С каких это пор я стал „сечь“ в математике? — мрачно подумал Паша. — Всегда ее не любил, как и физику вкупе с химией. Поэтому и поступил на журфак МГУ, а не в какой-нибудь технический вуз. Значит, Пашка Матвеев — технарь по своему складу ума, любит точные и естественные науки. Хм, интересно!» Но вслух, разумеется, ничего не сказал — незачем усугублять. И так уже два раза прокололся.

Быстро доел яичницу, допил чай, отнес тарелку и чашку в раковину (удивленный, но благодарный взгляд матери). Так, теперь пора одеваться и собираться в школу. Вернулся в маленькую комнату, сверился с дневником — какие будут занятия (и какие учебники брать). Две подряд литературы, физика, геометрия, биология, английский. Что ж, всего шесть уроков, вполне терпимо. Потом оделся: светлая рубашка, серая школьная форма (брюки и пиджак), на лацкане — комсомольский значок. Ну да ему же уже шестнадцать лет, пора быть членом ВЛКСМ.

Нашел свой портфель (довольно потертый) — тот стоял прямо у кровати. Положил в него учебники и тетради. Взял сменку — куда ж без нее! Вроде бы всё, вышел в коридор — натянул легкую осеннюю куртку (на улице, судя по градуснику за окном, было еще тепло), надел ботинки. Да, о легких и удобных кроссовках пока приходится только мечтать… Решил немного подождать и пойти в школу вместе с Васькой — так показалось правильно, по дороге можно поговорить, расспросить кой о чем.

— Деньги на обед не забудь! — подошла мать, сунула две монетки по пятнадцать копеек. — И осторожней там, не бегай быстро. Хоть врач и сказал, что опасности нет, но мало ли что!

— Хорошо… мама, — выдавил из себя Паша.

А сам подумал: мозг — штука сложная, до конца еще не изученная, ч ним и впрямь шутки плохо. Надо бы на первое время действительно поостеречься, вести себя потише. И вообще — не высовываться и не привлекать к себе внимания. Проверил, захватил ли ключ от квартиры, подождал Ваську, потом вместе с ним вышел на лестничную площадку. Сзади щелкнул, запирая дверь, замок.

Вздохнул — новая жизнь началась. И решительно шагнул к лифту, надавил на коричневую кнопку. Кабинка с шумом и скрежетом поползла к ним откуда-то сверху.

Глава 2

Вместе спустились на первый этаж, вышли из подъезда. Разумеется, никаких тебе кодовых замков: открыл дверь — и всё. Паша шел не спеша, как и положено солидному десятикласснику. Васька почти сразу же побежал вперед, ждать не стал: некогда мне, надо успеть списать домашку по математике. А то Клавдия Васильевна — учительница строгая, обязательно проверит — хотя бы у половина класса. Если не сделал задание — с ходу влепит двойку, а у него и так — одни жалкие троечки в дневнике. Мать за это его ругает, а отец так вообще грозится не дать денег на новый велик. И что тогда делать?

— На моем пока покатаешься, — пожал плечами Паша.

Сам он велосипеды никогда не любил, даже в детстве катался на них неохотно (хотя они всегда у него были).

— Ага, как же! — скривился Васька. — У твоего велика всё переднее колесо теперь погнуто, сплошная «восьмерка». Не слабо ты на нем в фургон въехал! Чинить придется…

Паша пожал плечами — так уж вышло. Васька заторопился в школу:

— Ладно, я побежал! И тебя уже ждут — Вовка с Сашкой, — кивнул на двух пареньков, поджидавших их у перекрестка. Один был высокий, худой (почти как сам Пашка Матвеев), со светлыми волосами; второй — низенький, полноватый, с круглым, почти детским лицом. На носу — большие очки с выпуклыми стеклами (признак очень плохого зрения). Паша подошел, кивнул ребятам по-приятельски.

— Ну, как ты сам, норм? — грубоватым баском поинтересовался высокий блондин. — Тут говорили, что после такого удара обычно в больницу надолго попадают…

— Или вообще дураками навсегда остаются, — добавил полненький.

Паша криво улыбнулся: бог миловал'. Пожал ребятам руки.

— Да, не слабо ты башкой треснулся, чего уж! — продолжил блондин. — Впечатался прямо в бок фургона! Протаранил, как Гастелло — немецкие танки! Аж звон пошел! А потом сидел на земле, глазами хлопаел, ничего не соображал. Хорошо, что мы с Сашкой рядом оказались, отвели тебя домой. И велик твой докатили…

— Спасибо, ребята! — искренне поблагодарил Паша. — Вы настоящие чебурашки! Сейчас уже вроде бы ничего, всё норм, обошлось, как говорится. Голова вот только иногда сильно болит… А вы-то сами как?

Не спеша двинулись к школе. До первого звонка (если судить по часам над входом) оставалась еще уйма времени, почти десять минут.

— Галинка опять зверствует, страх как лютует! — тяжело вздохнул блондин. — Сашке вон «гуся» влепила, — кивнул на своего полненького друга.

«Гусь» — это, надо понимать, двойка, — перевел сам для себя Паша. — А вот у нас в школе «неуды», как правило, «утками» звали. И ведь тоже водоплавающие…'

— И за что же? — поинтересовался Паша.

Надо поддерживать разговор. Это очень полезно — можно узнать что-то важное и интересное из этой новой-старой жизни.

— Да, считай, ни за что! — огорченно махнул рукой полненький Сашка. — Задали нам читать рассказы Горького… ну, эти… которые про босяков. А вчера Галинка вызвала меня к доске, стала спрашивать, что я читал. Я ей честно ответил: рассказ «Коновалов». Она: «И как ты относишься к главному герою?» Я — ей: «Плохо отношусь, потому что это самый Коновалов, главный герой который, совершенно пустой и никчемный человек. Нигде долго не задерживается, работает на случайных работах, а все полученные деньги пропивает. Какая от него польза обществу? Да никакой, один только вред! Мне отец рассказывал, что, когда он работал на Севере, у них тоже такие вот типы были, их называли 'бич» — бывший интеллигентный человек. Они специально на Север вербовались, там много платили… И все деньги потом пропивали. Отец говорил, что некоторые даже по пятьсот-шестьсот рублей в месяц получали!