Боб Гэйл - Назад в будущее
— Что за чёрт? — пробормотал он, увидев, как во двор дома въезжает грузовик дорожной службы.
Грузовик тащил за собой белый «кадиллак» с разбитым вдребезги носом.
— Только этого не хватало, — застонал Марти, представив себе, как рушатся его планы на субботний вечер.
Уныло опустив голову, Марти вошёл в дом. В гостиной он увидел своего отца, Джорджа Макфлая, и Бэфа Тоннена, его сослуживца. Джордж Макфлай, невысокий худощавый мужчина в белой рубашке и галстуке, с густо намазанными бриолином волосами, поминутно кивал головой и поправлял висевшие на носу очки, выслушивая здоровяка в клетчатых брюках и спортивном пиджаке.
— Я не могу поверить, Макфлай! — недовольно басил толстомордый Бэф. — Ты дал мне машину, не предупредив, что она не работает! Я же мог погибнуть!
Макфлай-старший замотал головой:
— Нет, нет, Бэф! Клянусь, она прекрасно работала, пока я на ней ездил. Привет, сынок.
Марти, остановившийся в дверях, кивнул отцу.
— Да ты, что, слепой? — заорал Бэф. — Посмотри в окно!
Джордж Макфлай, низко опустив голову, робко пробормотал:
— Бэф, я могу предположить, что ты возьмёшь на себя расходы по ремонту автомобиля?
Тот возмущённо воскликнул:
— Ремонт? Это же твоя машина, ты её и ремонтируй! Лучше на мой новый пиджак посмотри! Видишь, какое пятно? Кто мне за это заплатит? Я пиво на пиджак пролил. Кто мне за химчистку заплатит?
Словно сжалившись над ним, Бэф сказал:
— Ладно, ты мне лучше скажи — ты отчёт закончил? Джордж Макфлай пробормотал:
— Пока ещё нет, но…
Бэф грубо схватил его за галстук, притянул к себе и постучал по голове:
— Эй, эй, есть кто-нибудь дома?
Макфлай-старший униженно засмеялся:
— Ну, Бэф…
Тоннен отпустил галстук и презрительно сказал:
— Ты головёнкой своей подумай, Макфлай. Мне же ещё отчёт перепечатать надо. Я ведь не могу сдавать свой отчёт, написанный твоим почерком. Ты же не хочешь, чтобы меня из-за тебя уволили?
— Нет, нет, Бэф. Конечно, не хочу, — Джордж Макфлай дурацки кривлялся, пытаясь изобразить на лице оптимизм. — Сегодня закончу отчёт и принесу его тебе завтра утром.
Бэф одобрительно похлопал его по плечу:
— Вот так-то. Только не слишком рано. Ты ведь знаешь, что по субботам я люблю поспать подольше.
Он опустил глаза вниз и посмотрел на обувь Джорджа Макфлая:
— У тебя шнурок развязался.
Отец Марти мгновенно купился на эту глупую шутку. Когда он опустил глаза на свои ботинки, Бэф схватил его за нос и больно ущипнул. Макфлай-старший снова идиотски рассмеялся вместе с хохотавшим Бэфом. Тоннен вволю насмеялся и отправился на кухню. Покопавшись в холодильнике, он достал оттуда банку пива.
— Боже мой, Макфлай, — недовольно протянул он, — я тебе машину привёз, а ты мне только пива предложить можешь.
Открыв банку, он вышел в гостиную. Марти по-прежнему стоял у двери, прислонившись к косяку, и бросал на Бэфа испепеляющий взгляд. Остановившись перед ним, Тоннен отхлебнул пива и грубо сказал:
— А ты чего уставился, задница?
Пройдя мимо Марти к двери на улицу, Бэф бросил через плечо:
— Передай привет мамочке.
Марти закрыл за ним дверь и прошёл в гостиную. Джордж Макфлай по-прежнему стоял, опустив голову.
— Знаю, что ты можешь сказать, сынок, — тихо произнёс он. — И ты прав. Прав. Но… Бэф стоит выше меня по должности… Я же не могу скандалить с ним.
Марти тяжело вздохнул.
— Но машина, папа… Он же разбил автомобиль, совсем разбил, — с горечью сказал Макфлай-младший. — Ты не представляешь, как мне нужна была завтра машина.
— Я понимаю, сынок. Прости. Не расстраивайся так.
Весь вечер Марти был мрачен и неразговорчив. Он не произнёс ни слова и тогда, когда вся семья собралась за ужином. Рядом с Марти сидела его сестра Синтия, некрасивая толстуха в очках с толстыми стёклами, и Дэвид, старший брат. Злые языки поговаривали, что своей глупостью Дэвид пошёл в отца. Даже за столом он не снимал бейсбольную кепку, а уж грязный, поношенный спортивный костюм и вовсе был притчей во языцех. Этот костюм Дэвид носил с тех пор, у как Марти начала работать память.
Быстро затолкав в себя ужин, Дэвид уселся перед телевизором и стал хохотать над ископаемой комедийной программой Джеки Глизона, которую показывали впервые, наверное, ещё во времена президента Линкольна. Джордж Макфлай с энтузиазмом грудного ребёнка присоединился к старшему сыну, хрумкая собачьим печеньем. Марти поморщился, посмотрев на отца. Тот, в свою очередь, взглянул на Марти и примирительно произнёс:
— Да не нужно, Марти, постоянно волноваться из-за всякой ерунды. Разве тебе нужна головная боль?
Дэвид на секунду отвлёкся от телевизора и повернулся к младшему брату.
— Он прав, головная боль нам совершенно не нужна, — сказал он нравоучительно.
Марти хмуро уткнулся в тарелку, пытаясь не обращать внимания на наставления. Когда отец и Дэвид снова стали хохотать над плоскими шутками, сыпавшимися с экрана, в столовую вошла мать Марти — Лоррейн. Это была неприлично располневшая женщина, ещё сохранившая на лице следы былой красоты. В последнее время она сильно налегала на спиртное. Вот и сейчас, закончив возиться на кухне, она присела за стол, держа в руке стакан, наполовину наполненныйвиски, правда, разбавленным. Лоррейн Макфлай поставила на стол большую коробку и открыла её. Это бил торт с весьма своеобразным рисунком сверху — птицей, вылетающей из раскрытой клетки. Кремом была выведена надпись: «Добро пожаловать домой, дядя Джоуи!»
— Дети, — тяжело вздохнув, сказала мать, — нам придётся самим съесть этот торт. Вашего дядю Джоуи так и не выпустили из тюрьмы досрочно.
Это сообщение не произвело на семейство Макфлай ни малейшего впечатления. Отпив из стакана, мать сказала:
— Вы бы хоть письмо ему написали. Он всё-таки ваш дядя.
Синтия, поправляя растрёпанные волосы, добавила:
— И твой брат, мама. Так неприятно, что он в тюрьме.
Лоррейн Макфлай резонёрским тоном произнесла:
— Все мы можем ошибаться, Синтия.
Дэвид посмотрел на часы и, хлопнув себя ладонью по голове, направился к выходу.
— Да ну его в задницу, этого дядю Джоуи, — сказал он на ходу. — Я чуть на автобус не опоздал. Меня там, наверное, ребята уже последними словами поминают.
— Дэвид, как ты можешь? — укоризненно протянула мать. — Иди, лучше поцелуй мамочку. Быстренько!
— Ладно, — буркнул Дэвид.
Проходя рядом с отцом, он брезгливо поморщился:
— Тебе следовало бы сменить бриолин, папа. Джордж Макфлай снова идиотски засмеялся:
— О, он такой, этот Дэвид!
Чмокнув мамочку в щеку, старший брат ушёл. Марти остался за столом с Синтией и матерью. Макфлай-старший достал из портфеля пачку бумаг и, сидя перед телевизором, стал просматривать их с карандашом в руке.
— Эй, Марти, — сказала, копаясь в причёске, Синтия. — Пока ты на своём дурацком скейте катался по городу, цепляясь за машины, тебе звонила какая-то девица.
Марти заёрзал на стуле. Но он ещё не закончил ужинать.
— Что, сама звонила? — недовольно переспросила мать.
— А что в этом такого? — вяло выговорила Синтия. — Ну, подумаешь, звонила…
— Как? — возмущённо воскликнула мать. — Это же отвратительно! Какое неприличие! Девушка, которая гоняется за парнями, это… это… Когда я была в вашем возрасте, я за парнями не гонялась. Я даже в машине с ними ни разу не сидела!
— Но ведь как-то нужно знакомиться, — неуверенно протянула Синтия.
Отпив из стакана виски, Лоррейн гордо сказал:
— Это произошло само собой. Вот, например, как я познакомилась с вашим отцом…
Синтия поморщилась.
— Но ведь это было какой-то глупостью — дедушка сбил его машиной.
Лоррейн гордо подняла голову.
— Это было предначертано судьбой, — торжественно провозгласила она. — Если бы дедушка не сбил его автомобилем, то и вы бы не родились!
Синтия пожала плечами.
— Всё равно, я не понимаю, что он там делал, на улице.
Лоррей покончила с виски и поднялась из-за стола, чтобы налить себе новую порцию. Проходя мимо мужа, она спросила:
— Джордж, а что ты там делал — за птицами наблюдал, что ли?
Макфлай-старший рассеянно поднял голову:
— Что, Лоррейн? Она махнула рукой:
— А, неважно. Короче, дедушка сбил его машиной, привёз домой. Мы положили его на диван.
Лоррейн снова налила себе виски и направилась к столу.
— У него был такой несчастный вид, — сказала она, усевшись рядом с Марти. — Как у маленького заблудившегося щенка. Мне стало его жалко…
Синтия нетерпеливо перебила её:
— Да, да, мама, нам все это известно. Ты уже миллион раз нам это рассказывала. Тебе стало его жалко, и ты решила пойти с ним на это… «Очертания моря», что ли…
— Не «Очертания моря», — поправила её мать, — а «Очарование у моря». Так назывался наш бал. Наш первый бал. Наше первое свидание. Тогда была страшная гроза. Помнишь, Джордж?
