Владимир Перемолотов - Звездолет «Иосиф Сталин»
– Особенно перед союзниками!
Возвращая всех на землю, Семен Николаевич заметил:
– Пока это звучит фантастично… Ведь вашего чудо-оружия пока нет?
– Нет. Но у нас есть Владимир Валентинович!
Доктор пренебрежительно фыркнул и покачал головой даже не с сомнением, а с горькой уверенностью в собственной правоте.
– Одной личности мало. Чего бы там не говорили, батенька, а от личности – в этом с марксистами соглашусь – не так уж много и зависит. Что может сделать один человек, пусть даже умный и отчаянный, против того же ОГПУ? Раствориться во вспышке индивидуального террора? Одиночка против организации?
– Личность личности рознь, – возразил Семен Николаевич. – Если личность вроде телеграфиста Тюлькина, что словно пьяный к забору, к любому чужому мнению прислоняется, то вы правы. Ничего такой не сделает… Но ведь в Истории не только Тюлькины… Точнее там их вовсе нет. Там Наполеоны, Македонские, Бертольды Шварцы. Вашего брата, врачевателей разных сколько, наконец…
– Эка вы хватили! Когда это было! Вы б еще Христа, да басурманского Магомета вспомнили… Тогда времена иные были– ни телеграфа, ни полиции…
– Согласен, Апполинарий Петрович. Не будем далеко заглядывать. Но смог же некто Ульянов-Ленин противостоять обществу и даже разрушить его? А уж его-то последователей и полиция щипала и телеграф не щадил.
– Там была организация.
– Так у нас она тоже есть.
Голос доктора внезапно пожестчал.
– Но нет Царя-батюшки и его либеральных законов, позволявшим всякой швали отдыхать в ссылках и скрываться за границей. Каленой метлой надо было.
Он стиснул кулак, потом остыл, разжал пальцы. Князь остужающее похлопал его по плечу. Все-таки не следовало забывать, что год ныне 27-й и идут они по Москве коммунистической. Как напоминание об этом, под фонарем стоял милиционер.
– Ладно. Хорошо. Согласен. Шварц, Македонский, Ленин… – понизив голос, сказал доктор. – И Владимир Валентинович.
– И Организация! – напомнил князь. – Все вместе – это шанс. Серьёзный шанс.
Доктор с сомнением покачал головой.
– Аппарат профессорский, конечно, гениальное изобретение, но князь вот говорит, что это – только половина дела. Вы представляете, чем нужно его дополнить, для того, чтоб, как вы с князем собираетесь, диктовать свою волю всему миру?
– В общих чертах представляю, – кивнул князь. Семен Николаевич вопросов не задавал. Они были настолько очевидны, что ответы должны были появиться сами собой.
– У нас есть силы сделать это?
– У нас? Нет, – спокойно откликнулся товарищ.
– Ну, а о чем тогда разговор?
Не смотря на свой пессимизм, доктор таки надеялся услышать «есть», но разговор не оборвался.
– Разговор о том, что мы должны привлечь к проекту иные силы.
– К проекту? Что за «проект»?
– Тот, который станет называться «Власть над миром», – после минутного молчания сказал, наконец, князь. – Совсем рядом с нами есть сила, которую мы можем использовать.
– Большевики?
Доктор догадался легко – в Советской России других сил попросту не было.
– Разумеется большевики… Ну самого себя со счетов не сбрасывайте. Вы в этом плане очень серьёзная фигура.
Доктор попытался угадать.
– Вы предлагаете Владимир Валентиновичу перейти на службу к «товарищам»?
В голосе непонятно чего было больше – недоумения или брезгливости. Князь ответил явной насмешкой.
– К сожалению, ваше предложение, доктор, не реально. Большевики не допустят потомственного дворянина до такой работы. Тут нужен чужой человек.
– Чужой? – переспросил Семен Николаевич.
– Чужой, – подтвердил с усмешкой князь. – Чужой человек с головой Владимир Валентиновича.
– Документики попрошу, граждане…
В разговоре они не заметили, как дошли до столба с милиционером. Тот поднес руку к форменной шапке.
К счастью для них в Советской России паспорта отменили как проявления царской отсталости и деспотизма, так что, документом мог стать любой клочок бумаги с синей печатью.
Семен Николаевич, протянул билет профсоюза кожевников и вопросительно посмотрел на доктора. Уж кому-кому, а ему-то опасаться было вовсе нечего. Не голь перекатная, а настоящий профессор психологии, на совслужбе состоит. Только отчего-то не спешил доктор доставать документы. Милиционер отошел к фонарю и, шевеля губами, начал читать, изредка поглядывая на задержанных.
Вернув бумаги, пробормотал что-то вроде «спасибо» и уже твердым голосом спросил профессора.
– А ваши, гражданин?
Доктор вместо ответа чуть наклонился вперед и встретился с ним взглядом. Милиционер вздрогнул и застыл.
– Оставьте его, доктор, – брезгливо прошептал князь. – Зачем?
– Пойдемте князь, пойдемте, – потащил его Семен Николаевич. – Нечего смотреть…
Оба знали, что сейчас случится. Доктор догнал их через минуту. Князь оглянулся. Милиционер по-прежнему стоя под фонарем неторопливо подносил к виску ствол.
Они сделали несколько шагов, когда позади раскатисто ударил выстрел.
– Наган? – спросил Семен Николаевич.
– Скорее маузер, – возразил князь и повернулся к доктору. – Это вы его?
Доктор хищно оскалился.
– Нет. Это он сам себя…
Князь пожал плечами, словно не знал как отнестись к тому, что только что произошло на него глазах.
– Ребячество какое-то, ей Богу… Вас бы в Кремль запустить с вашими-то талантами… И бомбы никакой не нужно.
– Нет уж, увольте, – криво усмехнулся доктор, – там и своих таких хватает.
Год 1927. Февраль
САСШ. Нью-Йорк
…Эта грозная книга оказалась такой тоненькой, что мистер Вандербильт поначалу её и в руки-то брать не хотел – десяток страниц не более, на желтой, некачественной бумаге. Тьфу!
Но мистер Пиррелли сумел убедил его, что прочитать её все же стоит. Ведь именно эта брошюра была, как он выразился, «библией коммунистов».
Но разве можно сравнивать это с Библией? Священная книга, определившая развитие Европейской цивилизации выглядела настолько солиднее, что и сравнивать их было нельзя. Сравнивают только что-то хотя бы приблизительно одинаковое, а тут одинаковость проявлялась только единственному параметру – и к той и к другой приложили руку евреи (что, по мнению мистера Вандербильта, лишний раз говорило о таланте нации). Однако, прочитав «Манифест Коммунистической партии» это кощунственное сравнение с Библией миллионер принял без внутреннего сопротивления. Как когда-то Библия взорвала языческий мир олимпийских богов, так и этот труд господ Маркса и Энгельса мог стать для христианской цивилизации источником неисчислимых бедствий. И это отнюдь не было преувеличением!
Он читал этот человеконенавистнический пасквиль с карандашом в руках и теперь, раскрыв «Манифест» глаза сами находили очерченные фразы:
«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма».
«Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии.
Но буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против нее это оружие, – современных рабочих, пролетариев».
«Описывая наиболее общие фазы развития пролетариата, мы прослеживали более или менее прикрытую гражданскую войну внутри существующего общества вплоть до того пункта, когда она превращается в открытую революцию, и пролетариат основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии».
«Одним словом, коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя».
Слова Манифеста жгли, слова кололи…
Он неторопливо, действительно получая наслаждение от процесса, стал выдёргивать странички, рвать их и складывать обрывки в пепельницу, а когда там набралась изрядная куча бумажного мусора, достал длинную каминную спичку. Можно было бы позвать прислугу, но он захотел себе доставить удовольствие лично уничтожить дьявольскую книгу.
Бумага занялась быстро, корчащиеся в огне черно-пепельные полоски ползли по обрывкам, словно войны, штурмующие вражескую крепость, не оставляя врагам надежды на пощаду… Едва он подумал об этом, как богатое воображение сыграло с ним злую шутку.
В огоньках, охвативших куски коммунистической пропаганды мистеру Вандербильту почудились красные полчища, орды бородатых мужиков, вздымающих над головами окровавленные штыки.
Острые язычки алого пламени походили на лучи пятиконечных звезд на колышущихся знаменах революционных конников.
Он с трудом оторвал взгляд от пламени. Взгляд упал на старый глобус, точнее бар, стилизованный под изображение Земли, как её представляли двести лет назад. Отблески пламени заплясали на полированных поверхностях Европы и Азии, грозя затопить собой весь мир.
Он повернул глобус, чтоб открыть бар и подкрепиться стаканчиком старого шотландского виски и от этого движения революционные отблески легли на Американский континент.
