Андрей Ерпылев - Золотой империал
Конечно, задним числом пострадавшие, переведя дух, высказали множество обид, недовольства и прямых упреков. Вообще выслушать пришлось немало, но большинство нумизматов, в душе уже распростившихся со своими сокровищами, отнеслись к акции с пониманием, а с Жоркой, пострадавшим, кстати, чуть ли не больше других, капитан даже подружился. Оба они были холостяками, хотя по-разному — Николай недавно, а Конькевич принципиально, — и с тех памятных пор время от времени встречались, дабы «раздавить полбанки» и посудачить в непосредственной обстановке. Попутно Александров использовал Конькевича в качестве эксперта на общественных началах, поскольку Жорка обладал поистине энциклопедическими знаниями в области нумизматики, фалеристики, науки о бумажных денежных знаках — бонистики, да и истории вообще, хотя ни о каком стукачестве и речи не шло — стал бы Николай травмировать ранимую психику потомственного интеллигента подобными предложениями! Не прямой наследник Железного Феликса все-таки...
Лысоватый, щуплый и очкастый Жорка при всей своей внешней невзрачности, чуть ли не уродстве, бабником тем не менее являлся непревзойденным. Что женщины, причем в большинстве своем статные, красивые и внешне неприступные, находили в этом очкарике, Александрову было совершенно непонятно. Высокий и, как сам небезосновательно считал, не лишенный мужской красоты Николай Ильич в общении с женщинами почему-то всегда робел и практически терял дар связной речи. Хоревский казанова, множество раз не особенно успешно пытавшийся втянуть его в свои сексуальные авантюры, непременно злился и обзывал милиционера импотентом с плоскостопием, который «ни в п..., ни в Красную Армию»...
Вот и сейчас, оборвав смех, Жорка вцепился в рукав Александрова мертвой хваткой и озабоченно зашептал:
— Просто здорово, что ты пришел, Коля. У меня там в комнате, совершенно случайно естественно, две та-а-акие девчонки!.. Принес что-нибудь?
Как всегда, стоило Жорке перейти на подобные серьезные темы, еврейский акцент пропадал бесследно.
— Проходи, раздевайся. Сейчас я тебя дамам представлю. Вот только попробуй мне отвертеться! — Привстав на цыпочки, Конькевич потряс своим костлявым кулачком под носом улыбавшегося Александрова, после чего шустро развернулся и попытался проскочить в комнату, однако капитан поймал его за растянутый до предела самовязаный свитер:
— Постой, Георгий, я по делу. Монетку тут одну тебе принес, — и тут же добавил, заметив какой-то специфический, по-кошачьи хищный огонек в глазах коллекционера, появлявшийся лишь в случаях, подобных сегодняшнему: — Показать, только показать, не облизывайся.
Жорка тем временем разительно переменился, как и всегда, когда речь заходила о монетах.
— Ну-ка, ну-ка. — Он чуть ли не волоком протащил Николая в кухню, где было устроено некое подобие лаборатории.
Здесь коллекционер чистил и реставрировал монеты, занимался проявкой пленки и печатью фотографий, а также массой иных дел, среди которых приготовление пищи обычно оказывалось далеко не на первом месте.
Конькевич проворно зажег настольную лампу, расстелил под ней фланелевую салфетку, вынул из ящика стола древнюю мощную лупу в потертой латунной оправе, саму по себе антиквариат, походя смахнув туда стопку свежеотпечатанных фотографий, как заметил Николай, весьма непристойного содержания, и уселся на табурете, по-детски зажав сцепленные ладони между колен.
— Я готов, показывай.
Александров с деланным безразличием выудил из кармана загадочный червонец и небрежно кинул его на фланельку. Глухо звякнув и пустив веер зайчиков по полутемному помещению, монета удачно, как по заказу, легла портретом вверх. Капитан ожидал, что Жорка коршуном кинется на нее и тут же примется разглядывать. Хотя, конечно, могло быть и так, что прожженный коллекционер не проявит к десятирублевику никакого интереса в надежде потом все же выманить его, однако того, что произошло, никак не предвидел.
Бросив один только беглый взгляд на блестящий в свете лампы кружочек, сгорбившись и став, кажется, еще меньше ростом и незаметнее, Жорка как-то медленно оглянулся на Николая, и у того екнуло сердце при виде его осунувшегося, как у покойника, лица. Надтреснутым и будто бы сразу постаревшим голосом Конькевич произнес через силу:
— Где вы ее взяли?..
* * *Молча посидев несколько минут, Жорка встряхнул головой, будто проснувшись, поднялся и, по-стариковски шаркая ногами, подошел к «хрущевскому холодильнику», а проще — нише в стене кухни, выходящей на улицу. Открыв ее, он долго выставлял на пол многочисленные банки с соленьями, разнообразные коробки и пустые бутылки, а затем в тишине кухни раздался громкий металлический щелчок.
«Ага, вот где у нас сокровища, — автоматически отметил Александров, в котором неожиданно проснулся профессионал. — Запомним...»
Хитрый Жорка, несмотря на многолетнюю дружбу, никогда не говорил ему о том, где хранит наиболее ценные экспонаты своей коллекции. Естественно, после того случая с обыском он где-то оборудовал тайничок. Теперь-то ясно, где именно...
Вдруг Жорка, сидящий в неудобной позе на корточках, опустив голову, не оборачиваясь, выдавил:
— Николай Ильич, вы меня брать пришли?.. Николай даже растерялся от такого вопроса:
— Ты что, Жорка, совсем тут охренел со своими бабами? За что?
Жорка медленно поднялся и, помедлив, выложил рядом с принесенной монетой еще одну, на вид точно такую же. Николай жадно схватил ее и поднес ближе к свету. Да, монеты были совершенно идентичны, только у Жоркиной дата выпуска другая: «1993».
Видимо, в действиях капитана было столько неподдельного удивления, что у Жорки немного отлегло от сердца и он несмело тронул представителя закона за плечо:
— Коль, ты в самом деле не за мной пришел?
— Пошел ты, Георгий, знаешь куда?.. К еврейской матери! — Александров досадливо сбросил с плеча его руку, продолжая сверять обе монеты. — Скажи лучше, что это за денежки такие занятные...
Конькевич заметно оживился, почувствовав, что призрак камеры, замаячивший было перед его глазами во всей красе, правда, навеянной «самиздатом», отступает. За пристрастие к сей литературе Николай его нередко бранил, хотя в его прямые обязанности охота на диссидентов не входила. Жорка сгреб со стола вторую монету и лупу и начал совать все это под нос капитану.
— Да не знаю я, что это за монета! Ты посмотри, портрет-то совсем не Николая. Сравни!
Он сбегал к тайнику и для верности сунул в руки Александрову еще одну золотую монету, тоже десять рублей, тоже Николая II, но уже несколько потертую — 1911 года выпуска.
— Сравни, сравни! Видишь — бороды нет, да и не похож совсем.
— Да видел я все это... — слабо сопротивлялся Николай, и без лупы уже видевший «двенадцать различий».
— Смотри еще, на реверсе, видишь — дата?
— И дату я разглядел. Моя еще свежее — девяносто четвертого...
— И орел еще... Смотри — на крыльях-то, не восемь, а двенадцать гербов!..
Александров с трудом отпихнул от себя Жорку, сжимавшего антикварную лупу, и, встряхнув его за плечи, заорал:
— Что это за монеты?!!
Конькевич враз как-то сник, будто детский шарик, из которого разом выпустили воздух:
— Не знаю я, понимаешь...
— Фальшивка, что ли?
— Нет, настоящее золото. Девятисотой пробы, я проверял, есть у меня кое-какие методики... Гурт тот же, хорошего машинного оформления, стиль штемпелей... Да и смысла нет никакого другой портрет чеканить, понимаешь?
— А я вот читал где-то, не помню где, что в какой-то африканской стране фальшивомонетчик один шизанутый деньги печатал со своей физиономией. Может...
— Нет, тут явно не то. Смотри, какая проработка, исполнение. От подлинника не отличишь, да и в обращении они обе были. Вот забоины, царапины, потертости, «bag marks», ну... насечки такие, крохотные, от других монет в банковском мешке... Это реальные монеты, ходовые, не для коллекционеров. И еще...
Дверь в кухню немного приоткрылась, и в образовавшуюся щелку просунулась симпатичная девичья мордашка:
— Жорик, ты с кем тут ссоришься?.. Ой! Кто это?..
— Знакомься, Коля, это Валентина. Валя, это Николай. А теперь исчезни, мы сейчас.
Надув губки, симпатичная Валентина исчезла. Жорка снова вернулся к столу:
— Смотри, на крыльях орла двенадцать гербов! Если это подделка или имитация, можно было бы ожидать, что гербов будет меньше, ведь это такая мелочь, меньше миллиметра каждый. Тем более восемь-то гербов из двенадцати в точности соответствуют оригиналу, то есть монете одиннадцатого года, лишь некоторые на других местах расположены, а четыре — совсем другие.
Наклонившись над протянутой лупой, Николай ясно разглядел миниатюрные гербовые щитки на крыльях орла, на которые сперва совсем не обратил внимания. Сравнив с десятирублевой монетой 1911 года, он отметил, что появились щитки с орлами, одним двуглавым и двумя одноглавыми — темным и светлым, а главное — один с полумесяцем и крохотной звездочкой.
