Юрий Корчевский - В цель! Канонир из будущего
Скоро полдень. Я стал с беспокойством поглядывать на тапочки. Дешевый, но и ненадежный китайский или турецкий ширпотреб не внушал доверия, а оказаться на жесткой траве босым – просто катастрофа. Ступни-то изнежены городским асфальтом и удобной обувью.
Впереди показалась роща. «Дойду до нее и отдохну в тени», – решил я. Не скажу, что было жарко, но спину припекало.
Я бодро дошагал до деревьев и развалился в высокой траве, устремив взор в синее безоблачное небо. Незаметно подкралась дремота.
Неожиданно справа зашуршала трава, и не успел я открыть глаза, как меня толкнули в бок. Не сильно, но чувствительно. Метрах в трех-четырех стояли два воина в полном боевом облачении – кольчугах, со щитами. Один из них тупым концом копья толкал меня в бок.
– Вставай, немчура!
Русские! Повезло. Я поднялся.
– Это почему я немчура?
Ратники переглянулись, засмеялись.
– А ты на русском такую одежу видел? То-то!
– Русский я – вот крест.
Я вытащил из-под рубашки нательный крестик, показал.
– Гляди-ка, не врет. Ты как сюда попал?
– Пешком.
– Это понятно, что пешком – коня-то мы не видим. Откуда идешь?
Вот придурок – не учел я, что вопросы возникнут, думал лишь о том, как к жилью выйти.
– Из Киева, – брякнул я первое, что пришло в голову.
– Далече Киев-то – неужели пешком? Да и на казака ты не похож, у них чубы, да и штаны широченные.
– Я и вправду не казак – лекарь я, а пешком иду, потому как возок мой и коней татары отобрали, а может, и ногайцы – поди их различи. Сам еле спасся. В дне пути отсюда на полдень переночевал в брошенной избе.
Ратники переглянулись:
– Не врет, изба там, брошенная о прошлом годе, и вправду есть. Повезло тебе, что от татар живым ушел. А одежа чего такая?
– Из дальних краев еду, одет по тамошним обычаям.
– Вона как. А мы уж тебя за немчуру приняли. Куда путь держишь?
– В Москву. – Оба ратника скривились, как по команде, и я тут же решил поправиться – недолюбливают Москву в провинции. – Сам-то я из Твери.
– А, другое дело. Мы-то рязанские, на заставе вот стоим.
Все стало на свои места. Рязань, Тверь, Псков, Новгород долго были самостоятельными княжествами. Когда же Москва силой подмяла их под себя, смирились князья – против силы не попрешь, но и любовью Москва и москвичи не пользовались. А после той резни, что учинили в Великом Новгороде опричники Ивана Грозного, называемые в народе «кромешниками», их и вовсе возненавидели.
– Земляки, год-то какой сейчас на Руси?
– От Рождества Христова или от сотворения мира? – деловито поинтересовался один из воинов.
Второй же удивился:
– Это ты сколько же на родимой землице не был, что летосчисление забыл?
Первый пошевелил губами и изрек:
– Одна тысяча пятьсот семьдесят первый год.
Я мысленно присвистнул: «Ни фига себе!» Знакомцев никого уже нет, а на троне деспот и тиран Иван IV Васильевич, прозванный в народе Грозным. Человек с параноидальными изменениями личности, вспышек гнева которого боялись даже приближенные.
Я помялся:
– Мужики, у вас пожевать найдется чего?
– Как не быть! Много не дадим – самим до утра в дозоре стоять, однако же и с голоду помереть не позволим.
Воины достали из сумок и отломили кусок хлеба, пару сваренных вкрутую яиц и отрезали кусок копченого сала.
Я вцепился зубами в еду; набив рот, кивнул, благодаря. Съел быстро, хотя меня никто не торопил. Оба воина с любопытством и жалостью глядели на меня. Один из них отцепил от пояса баклажку, протянул мне:
– Запей.
Я с удовольствием хлебнул теплого кваса – все же не вода.
– Спасибо, хлопцы. Надо идти.
– Тебе лучше вон до того леса, а там – правее, на дорогу и выйдешь, все сподручнее, чем по полю.
Пройдя до леса, я обернулся и помахал рукой ратникам. Оба смотрели мне вслед. Эх, ребята, знали бы вы, какие испытания у вас впереди…
Дорога за лесом и впрямь была – узкая, грунтовая, малонаезженная. Да и кто тут ездить будет, по краю Дикого поля? Ратники одни при смене караула. Далековато меня занесло во времени, да и в пространстве тоже. Нет чтобы где-нибудь ближе к центру – в Туле, скажем. И тут же улыбнулся своим мыслям: «А в Крымском ханстве не хочешь оказаться? Рабом у мурзы? То-то!»
Я бодро шагал по дороге. Все-таки идти сытым веселее. Когда два дня не ел, все мысли только о еде.
Шагать пришлось долго, почти до вечера. Встречающиеся ручьи помогали мне утолить жажду. Вода была вкусная, не испорченная цивилизацией – иногда в глубине ручья даже мелькали маленькие рыбешки. Жалко – снастей нет для ловли. А впрочем, зачем мне снасти, если и котелка для ухи нет, так же как и спичек или огнива – костер развести. Одним словом – кругом облом.
Когда солнце уже начало садиться, показались избы какой-то деревни. Наконец-то я добрался до людей. Уж если одно село есть, будут и другие, началась обжитая земля. Это не то что в Диком поле – степь да овраги. Кочевники не живут в домах – они ставят шатры или юрты, перенося их с места на место и передвигаясь за стадом. Два-три дня, выщипало стадо траву – перегоняют его на новое место и переносят юрту. Причем они не просто идут по степи куда глаза глядят – обязательно рядом ручей или река быть должны. Стадо не напоишь из лужи.
По мере приближения к деревне меня начало охватывать чувство беспокойства и неуверенности. Одет не по местным обычаям, денег нет. Чем буду расплачиваться за постой и еду? Оказывать благотворительность не было принято – каждый должен был зарабатывать себе на пропитание сам. Конечно, пройдет время, я обзаведусь жильем – будет и одежда, и пища. Но сейчас-то как мне быть?
С ночлегом удалось договориться в самой бедной избе. Место отвели на лавке. Жестковато без матраса, но лучше, чем на улице, на земле.
Утром, войдя в мое бедственное положение, хотя я ничего и не просил, мне дали краюху хлеба, а посмотрев на мои израненные и кровоточащие ноги, глава семьи без лишних слов протянул мне свои старые лапти и тряпки для онучей.
Поблагодарив сердобольных хозяев, я вышел и двинулся по дороге, откусывая от свежей горбушки. Вот ведь интересно – в самой нищей избе хозяева и спать пустили, и хлеба дали, а в избах побогаче я получил от ворот поворот.
Чем дальше я уходил от Дикого поля, тем больше деревень и сел встречалось на пути. На исходе четвертого дня я вошел в Рязань.
Что делать, где найти приют? Есть хотелось до головокружения. Воровать я не умел, да и моральные принципы не позволяли.
Немного подумав, я отправился к пристани. Днем там кипела работа, лишь немного стихая на ночь.
У причалов стояло несколько судов, на одном из них шла погрузка. С берега амбалы таскали на борт тюки и бочки.
Я попробовал договориться с амбалами, но лишние руки не требовались. Уныло поплелся я в сторону. Там, в темноте, горел костерок, а вокруг сидели мужики.
Подойдя, я поздоровался и сел невдалеке. Не прогнали – уже хорошо.
Мужики неспешно разговаривали про жизнь, один из них помешивал в котле уху. Это была именно уха – запах не позволил мне ошибиться.
Вскоре уха сварилась; попробовав ложкой на вкус, мужик сыпанул соли из мешочка и скомандовал:
– Готово, подставляйте миски.
Окружающие живо подставили миски, у кого какие были – глиняные, оловянные. Мне тоже махнули рукой, подзывая. Но миски или другой посуды у меня не было. Мне вручили глиняную миску со слегка отколотым краем и щедро налили варева. Вот только ложки не нашлось – пришлось потихоньку пить жижку через край, а уж в конце брать куски рыбы руками. Не боярин, чай, обошелся. Зато в животе сыто заурчало, кровь живее забегала по жилам. Хорошо-то как!
Спали здесь же, вокруг костра.
Утром мужики разошлись по своим делам, я же поплелся на торг – вдруг кому понадобится рабочая сила?
Вокруг сновали торговцы сбитнем, пирогами и пряженцами. Запах стоял от них такой, что потекли слюни.
За полдня праздного шатания я никому не понадобился. И вдруг, проходя уже который раз мимо торговцев, я увидел продавца бумаги. Черт возьми, почему эта мысль пришла мне в голову только сейчас?
Я подошел к торговцу.
– Почем лист бумаги?
– Два листа – полушка. Брать будешь ли?
– А чернила?
– Полушка.
Продавец скептически меня осмотрел – видимо, как покупатель я не внушал надежды. Быстрым шагом я направился в угол, где торговали живой птицей, подобрал несколько гусиных перьев и, попросив у торговца нож, зачинил их. Встав недалеко от входа, я стал громко кричать:
– Услуги писаря! Пишу подати, письма, челобитные, жалобы!
Вскоре ко мне подошел мужичок, по одежде – ремесленник.
– Неужто грамоте учен?
– А то как же.
– Письмецо мне надо написать.
– Две полушки.
– Однако! – Мужичок почесал в голове. Потом махнул рукой: – Согласен.
