Артем Рыбаков - Переиграть войну! В «котле» времени
Нажав тангенту, в виде кольца надетую на указательный палец левой руки, я скороговоркой зашипел в рацию:
— Люк, здесь Арт. Лежи тихо, слушай. Что-то мне все это очень не нравится.
В голову лезли всякие обрывки из ставших в последнее время весьма популярными книг в жанре альтернативной истории. Но вроде автобусы с громоздкой аппаратурой мимо не проезжали и костров под пятисоткилограммовыми авиабомбами мы не разводили… Хотя гроза вчера и была нешуточная…
Вытащив из подсумка рацию, я переключился на основной командный канал:
— Арт в канале, вызываю Фермера.
— Фермер в канале, слушаю тебя.
— Командир, тут какие-то непонятки странные. Мы жалом еще поводим и минут через пятнадцать в вашу сторону выдвигаемся.
И надо же такому случиться, что в это самое мгновение из лесочка, находящегося метрах в трехстах по ту сторону дороги, выехала машина. Шепнув в рацию «отбой», я навел бинокль на грузовичок. «Ешкин кот! — пронеслось в голове. — Полуторка, причем довоенная. Тентованная. Это что, слет антикваров всея СНГ»?
Мотоциклисты как по команде (а может, и была команда?) остановились, не доехав до моего пригорочка метров двести. Очень грамотно растянувшись вдоль обочины, они внезапно начали садить из обоих пулеметов по грузовику!
«Мать твою! Это что же такое?!» В полном вселенском афиге я зачем-то посмотрел в бинокль на грузовик. Дыры в лобовом, измочаленные борта, пробитый и спустивший передний скат — все это говорило мне, что стреляют тут не пластиковыми шариками! Водитель грузовика тряпичной куклой висел на руле, однако дверь кабины с противоположной от немцев стороны была распахнута…
— Тош, что за херня? — раздалось у меня в ухе.
Вернувшись на групповой канал, я ответил:
— Ты все равно не поверишь, Саня. Давай ноги в руки и на карачках ко мне. Пора сваливать.
Через пару минут кусты чуть ниже по склону зашуршали, и оттуда, действительно на четвереньках, выбрался Люк. Бодро шевеля всеми четырьмя конечностями, он взобрался на холмик.
— Что тут у нас?
— Немцы. Стреляют. По-настоящему стреляют. Вон, на полуторку глянь, — сказал я, протягивая ему бинокль.
— Это что ж такое, мля… — шепотом выматерился он.
— У меня несколько версий — одна хреновей другой.
— Ну?
— Кино снимают, но камер не видно…
— Дальше?!
— Или провал во времени.
— Или? — Саня с недоверием посмотрел на меня.
— Или прибалтийские нацики решили напасть на Белоруссию! Хотя, может, и «буратины» какие-нибудь грибочков объелись…
Сомнения в моей психической полноценности явственно отразились на лице Люка. Но, не сказав ничего, он поднял к глазам бинокль, вглядываясь в происходящее на дороге.
— Да, оружие у них настоящее, гильзы в песке блестят, — пробормотал он. — Вот что, Тоха, давай пойдем к нашим. А ты точно уверен, что кино не снимают?
И только я собрался сказать, что кинокамер и прочей киношной машинерии что-то не видно, как меня прервали самым беспардонным образом. Игорь, не знаю, что он там себе думал, но вылез на дорогу и направился к «реконструкторам». Как и почти всякий новичок, он страдал повышенным любопытством и еще не научился сначала прятаться, а уж потом рассматривать. Черт, сколько раз я ему говорил, что спрашивать «Ты кто?» лучше всего, когда ты лежишь сзади в кустах, и ствол твоего «автомата» уже направлен на интервьюируемого! Я нажал тангенту, собираясь дать Паку команду спрятаться, как вспомнил, что у него своей рации пока нет и перед игрой он получает «алинку» из командных запасов. Пока я в замешательстве думал, что же ему крикнуть, Пак весело прошагал по дороге с десяток метров. В этот момент «реконструкторы» заметили фигуру в камуфляже, и большинство повернулось к новому действующему лицу… Вдруг на коляске одного из тяжелых мотоциклов запульсировал-загрохотал пулемет, и поперек дороги, метрах в двух за спиной Игоря, взметнулись фонтанчики пыли! Игорь сложился пополам и метнулся в кусты, прижимая руки к животу.
— Саня, давай за ним, — бросил я в рацию, вскочив и припустив вниз с холмика.
Внезапно по кустам с нашей стороны дороги прошла еще одна пулеметная очередь. Сверху на меня упала пара веток, сбитых шара… «Какими, к едрене фене, шарами!» — Выматерившись про себя, я рухнул на четвереньки и, как был, «на четырех костях» продолжил свой путь к Паку.
Игоря я нашел метрах в пятнадцати от холмика, он сидел, привалившись спиной к тонкой березке, и прижимал руки к животу.
— Игорь, что с тобой? — запаленно спросил я.
— Тош, что у них за тюнинга? Так дали, я чуть из ботинок не вылетел! — довольно спокойно ответил он.
Выражения его лица я под балаклавой не видел.
— Так, Игорек, подожди, я посмотрю, что там у тебя, — сказал я, как завороженный глядя на кровь, сочащуюся между пальцев Игоря.
В этот момент к нам из кустов выскочил Люк. С первого взгляда оценив ситуацию, он вытащил из подсумка перевязочный пакет и сел рядом с нами.
— Так, боец, похоже, сильно тебя шарахнуло, вон, даже кожу порвало, — спокойно сказал Саня. — Давай повязку наложу, чтобы хрень какая не попала…
На дороге взревели мотоциклы.
— Тох, а это кто там на дороге? Что у придурков за привода? С семидесяти метров даже кожу пробило… — бодро начал Пак.
— Игорек, с отморозками мы разберемся! — начал успокаивать его Люк, расстегивая разгрузку и камуфляж.
— Сань, а что это у меня спина мокрая? — вдруг спросил Игорь.
Люк молча задрал пропитанную кровью футболку, и я увидел аккуратную черную дырочку немного левее и выше пупка. При каждом вдохе из нее вытекало немного крови. «Амбец! Надо прямо сейчас „Скорую“ вызывать, иначе не довезут», — было первыми моими мыслями.
— Арт вызывает Фермера! Саша, ответь! — забормотал я в рацию, пока Люк накладывал тампоны.
— Фермер в канале. Что у вас? В непонятках разобрались?
— Саша, Санечка! Пака подстрелили. Вызывайте на аварийной частоте «Скорую»… — горячо зашептал я, стараясь, чтобы смысл сказанного мной не дошел до Игоря.
— Как подстрелили? Вы чего там курите-то? — грозно спросил командир.
— Саша. Слушай меня внимательно, — я начал говорить медленно и четко. — У Пака пулевое ранение в живот. Сквозное. Это не шутки! — снова сорвался я.
— Понял тебя! — голос Фермера стал сух и деловит. — Несите его сюда. Стоп. Вы же у шоссе. Оставайтесь там. Док к вам сейчас выходит. Сделает, что сможет, а мы вызываем врачей. Как придете — расскажешь подробно.
— Саша, нам нельзя здесь оставаться. Здесь не… те, кто его подстрелил.
— Давайте.
Незамеченные немцами, мы подняли на руки Игоря, спустились с холма и, словно лоси в пору гона, снося все на своем пути, понеслись к лагерю.
* * *В лагере нас встретила непривычная тишина. Мы дотащили Игоря к тенту, под которым Док уже разложил свои инструменты.
— Серег, тут такое дело… — начал было я, но повелительный взмах руки нашего врача показал, что в данный момент это лишнее.
— Ну, докладывайте, — встретил нас с Люком командир.
— Саш, а что со «Скорой»?
— Аварийный канал пустой. Я Казачину еще двадцать минут назад гонцом к базовому лагерю послал.
Из-под медицинского тента донесся громкий крик, полный боли. Лицо Фермера перекосила кривая гримаса:
— Куда его?
— В живот навылет.
— Дробь?
— Нет. Из пулемета.
Брови Саши взлетели вверх.
— Да, командир. Из «эмгача», — подтвердил мои слова Люк. — Мы вначале подумали, что это реконструкторы или киношники, но они у нас на глазах машину расстреляли. Мы заныкались на всякий случай, а Игорь на дорогу вылез и к ним пошел… — Было видно, что Люку тяжело рассказывать, и я продолжил за него:
— У Пака рации не было. Я и забыл, что он ее не взял. Пока прочухались и собрались его позвать… Короче, одна очередь — и все.
— Да откуда здесь пулеметчики эти сраные?! — загрохотал Фермер. — Да я этим бульбашам!
— Командир, это были немцы.
— Какие такие немцы?
— Обыкновенные. Фашистские. Вермахт.
— Что?
— Можешь мне верить или не верить, но похоже, что мы провалились во времени и сейчас на дворе одна тысяча девятьсот сорок первый год. Можешь хоть у Люка спросить, если мне не веришь.
— Но это же фантастика какая-то!
Слово взял Люк:
— Насчет провалов во времени я не уверен, я в этом не Копенгаген. Но стволы у них не игрушечные, уж можешь мне поверить!
К нам подошел Док, вытиравший окровавленные руки спиртовыми салфетками:
— Короче, так, парни, если мы его не доставим в больницу в течение часа, то Паку кирдык. Как врач говорю. Все, что я мог сделать, я сделал, но его надо оперировать. А я не имею права делать операцию в таких условиях.
Фермер задумчиво почесал затылок, посмотрел на Дока. Потом — на нас с Люком… Но сказать ничего не успел, поскольку заголосила его рация, которую он в лагере использовал без гарнитуры:
