Герман Романов - Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала
— Не грузи меня, Иваныч! Ты же знаешь, все эти мемуары не для меня. Гонят они там по-черному, скукотища! — шурин вырвал его из омута размышлений. — Пошел я. Я же к тебе на чуток забежал, про лечение сказать!
Сергей извинительно провел руками, видя, как дернулась от обиды Костина щека — человеку выговориться надо, впечатлениями о прочитанном поделиться, а тут такой облом.
— Слушай! Совсем забыл. Цыденжап нашел место, в нескольких километрах от той заброшенной станции. Помнишь, — он похлопал его по здоровому плечу, — о которой я тебе говорил? На Кругобайкальской дороге. Там скальник в распадке углом выглядывает — желтоватый, а под ним камни и ручеек. Но пилить от железки полчаса нужно. Завтра с утра мы до Порта Байкал на мотовозе поедем, к вечеру на месте будем. Снега еще не намело, так что доковыляешь! Зато там любую боль заговорить можно. Поедешь?
— Спрашиваешь?! Ты бы знал, как башка болит, будто гвозди раскаленные в нее забили…
— Там подлечишься. Цыденжап говорит — сильное место. Он тебе отвар сделает на месте, выпьешь.
— Да я мочу ослиную выпью, лишь бы эта боль не донимала. Врачи, сам понимаешь, помочь не в состоянии, а платить мне нечем, с хлеба на воду и книги и так кое-как перебиваюсь, с Божьей помощью.
— Даст Бог, подлечишься. Только вот Цыденжап что-то темнит, толком не говорит, загадками объясняется. Вроде от такого лечения можно и крышей тронуться. Что-то по поводу полной луны болтал, якобы может она навсегда душу человеческую взять…
— Не пугай, я уже пуганая ворона. Если поможет, то я хоть жить нормально смогу. А если нет, то меня гибелью не напугаешь. Особенно сейчас, когда каждый мой день — сплошное страдание. И знай — я старый солдат и видел так много смертей, что и своя меня не устрашит…
КБЖД (Кругобайкальская железная дорога) (23 декабря 1997 года)На заброшенном разъезде Кругобайкальской железной дороги, неподалеку от станции Маритуй, их ждал пожилой бурят с морщинистым лицом, худой как штырь, на плечах которого, как на вешалке, болтался ремонтный бушлат с эмблемой ВСЖД. Но руки оказались крепкими — они с Серегой за сорок с небольшим минут доволокли его до искомого места.
Заброшенная станция на Кругобайкальской дороге представляла собой четырехугольник закопченных стен без крыши, окон и дверей, порядком загаженный туристской братией, которая активно шарилась в здешних местах уже тридцать лет. Да оно и понятно — как построили Иркутскую ГЭС и провели обходную дорогу на Слюдянку напрямую через сопки, так жизнь в этих местах разом и заглохла. Селения почти вымерли, станции забросили — и остались живописные скалы, туннели и байкальское взморье на откуп любителям туманов и запаха тайги. И лишь дважды в неделю простучит колесами поезд из двух вагонов, в которых и народу-то почти никогда нет…
Как они решили заранее, Сергей поехал дальше до Порта Байкала по своим делам, а Ермаков с Цыденжапом остались.
— Однако решил, да? — Цыденжап хмуро глянул на Ермакова.
— Чего решил? — не понял его Константин.
— Э-э-э! — бурят хитро прищурился, отчего его глаза превратились в узенькие щелочки. — Ты, однако, зачем пришел? Лечиться, да?
— Да! — Ермаков неуверенно мотнул головой. — Или ты сам уже не уверен в том, что сможешь?
— Обижа-а-а-ешь! — протянул тот. — Мой прадед три бубна имел, великий харайн-боо, однако, был, мой дед их от него получил, отец эти бубны мне передал! Цыденжап из рода великих шаманов! Я это место специально берег для хорошего человека. Чтобы оно силу набрало, долго ждать надо было. Водку принес?
Константин кивнул, протянул поллитровку буряту. Тот что-то пробурчал под нос, типа «На себя — и пожалел!», поцокал языком и зашагал к скальнику.
Мать честная! Красота-то какая! Ермаков был на Кругобайкалке второй раз в жизни. Давно, еще в школе, физрук водил их 10-«А» сюда, «на природу». Ехали на электричке до Ангасолки, потом топали еще двадцать километров до урочища. Однако вознаграждение за тяжкий переход было фантастическим: два дня они лазали по скалам, обшарили пару туннелей, навсегда остались очарованы магической красотой этих мест.
Вот и сейчас Константин вдыхал полной грудью воздух, насыщенный непередаваемым ароматом леса, железной дороги, влажного дыхания Байкала и еще чего-то неуловимого.
Где-то здесь ровно семьдесят восемь лет назад не на жизнь, а на смерть сцепились в яростной схватке участники затянувшейся уже на несколько лет кровавой драмы под названием Гражданская война.
Ермаков страстно желал ворваться туда, именно в последний уходящий месяц года девятнадцатого. Суметь помочь, исправить, изменить, отдать всего себя ради того, чтобы отвести надвигающееся со скоростью урагана красное безумие…
— Шибко торопимся! — бурят уже переоделся в «униформу» и перетаскивал к подножию скалы какие-то одному ему ведомые предметы.
Если бубен Ермаков углядел и оценил сразу, то остальные чашки, плошки, тряпье, пара китайских обшарпанных термосов, еще куча всякого барахла откровенно не впечатляли и придавали Цыренжапу вид старьевщика, вызвавший у Константина неприятное чувство дешевого балагана.
Обряжение Цыренжапа не добавляло оптимизма. Потертый синий халат, высокая шапка с разноцветными лентами и бахромой понизу, на поясе, вернее, заменявшей его черной веревке, висели металлические фигурки, Ермаков только разглядел человечка, птицу и лошадь, на груди — круглая металлическая тарелка желтого цвета. Довершали картину почему-то кирзовые сапоги.
— Слушай, Цырен, ты действительно собираешься бить в этот бубен?
— Хэсэ! Это не бубен, это хэсэ! — он разводил костер. — Ты давай, не мешай мне!
Ермаков ждал от бурята этакого священнодействия, приготовился прикоснуться к великой тайне камлания, но действия Цыренжапа не тянули даже на слабенькую троечку с минусом.
Сначала тот долго ходил по поляне и коптил корой то ли пихты, то ли сосны, по запаху Константин не мог определить точно. Затем у костра на доске бурят расположил тарелку с мясом, рядом с ней на дощечку выложил из термоса какую-то густую бурду, цветом и консистенцией напоминавшую манную кашу с комочками. В другую тарелку бурят налил молока из второго термоса и поставил на камень бутылку водки.
— Это кому? — Ермаков уже устал стоять и попытался присесть на корточки, однако больная нога предательски не желала сгибаться. Сидеть на холодных камнях не было ни малейшего желания, поэтому он потоптался что твой конь в стойле и остался на месте.
— Ама Сагаан-Ноен любит щедрые дары!
Дальше стало совсем уж невмоготу: Цыренжап прыгал у костра и бил в бубен. Периодические завывания вперемешку с гортанными выкриками, конечно, вносили разнообразие в монотонное поначалу бурчание, но Константин уже твердо для себя решил, что с него хватит.
Он повернулся, чтобы пойти к туннелю, видневшемуся за поворотом, как Цыренжап подскочил к нему и резко потянул за рукав:
— Душа твоя покинула тело! Я верну ее!
— Очень ценное замечание! Сам-то понял, что сказал? — Константин рассмеялся.
— Не смейся! Ама Ноен шибко обидится! Отомстить может, злую шутку сыграть! — бурят потряс поднятой с бубном рукой. — Шибко жалеть потом будешь! Пришлет он злого духа, и эжен навсегда заберет себе твою душу!
— Да кто этот твой ама, или как там его?
— Замолчи! Это очень могучий бог, третий сын великого тэнгэри! Тэнгэри Хухэ отправил сюда его, чтобы он охранял эти места. Он хозяин этой земли! — глаза бурята горели огнем на коричневом морщинистом лице. — Ты совсем не в себе! Душа твоя покинула тебя! Ты хотел себя убить, да? Не смог, да? Ты напугал этим свою душу! Она теперь не может вернуться и терзает тебя! Тебя надо защитить. Любая блуждающая душа теперь может прийти к тебе, а твою может забрать кто-то другой, такой же золгуй, несчастный, как и ты!
— Откуда ты знаешь? — Ермаков замер.
— Духи все видят! Вы пришли на эти земли, привели своего бога, но духи все равно здесь! Они могут тебе помочь!
— Как?
— Садись! — шаман усадил его перед костром.
Он буквально заставил Ермакова отхлебнуть из фляжки мутно-белой жидкости с молочно-кислым привкусом, крепостью приближающейся к водке. Константина чуть не вырвало, но он сдержался.
— Тарасун! — бурят влил в себя залпом добрый глоток — Хорошо, однако!
Расплывшись в улыбке, он уселся рядом и пристально взглянул на Ермакова.
— Гал Тайха делать буду. Душу твою призывать. Буду звать богов огня и неба. Они найдут твою душу, крепко-крепко ее схватят, а я скажу тебе, как ее поймать и получить обратно!
— А моя душа где?
Бурят скрипуче рассмеялся, обнажая желтые зубы:
— Сам не знаешь, да? Она там, где твои мысли! Она и далеко, и близко! Ты и там, и тут.
— Как это?
— Тэнэг!
![Карочка — [email protected] - В день, когда магия замрет](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
