Андрей Плеханов - Франкенштейн. Мёртвая армия
— Вы были в Афганистане, товарищ майор? — удивленно спросил Ларсенис. Никак он не ожидал, что этот красномордый дядька воевал где-то, кроме своего кабинета.
— Был. Танкист я. Теперь отвоевался. — Петряков похлопал себя по несгибающемуся колену. — Сижу, бумажки перебираю. Ладно, чего там говорить? Раз согласен, садись, Витя, пиши другое заявление…
Эпизод 3
— Товарищ лейтенант! — Кто-то настойчиво теребил Виктора за плечо, а он никак не мог проснуться, вымотался за два предыдущих дня до полусмерти. — Просыпай пришел, табиб[2]!
— А, что такое? — Виктор сел на койке, пытаясь разлепить глаза. — Договорились же, что дадите спать до семи.
— Да ничего хорошего, — нервно сообщил фельдшер Саша Михеев. — На боевые собираемся. Срочно! Выезд через полчаса.
— Совсем охренели, — пробормотал Виктор. — Я же только что с боевых вернулся. Лёхи Басинского очередь…
— Так в этом и дело. Алексей Яковлевич поехал в колонне вчера вечером, вы уже спать легли. И под обстрел они попали, «духи» их в ущелье около Масудугара со всех сторон обложили. Половину машин в колонне подорвали: БТР, два грузовика, даже «Шилку» угондонили, скоты. Наши молодцы, один склон отбили, залегли на вершине, пока держатся. Но «двухсотых» и «трехсотых» полно.
— Сколько?
— Точно не знаю, связь плохая, две наши вертушки туда полетели. Но вывезут или нет — не угадаешь. Сами понимаете, ночь, «духи» лупят, как черти, голову поднять не дают. И место там хреновое, сплошные гребни, вертолету приземлиться некуда. Хорошо, если легкораненых заберут, а тяжелых — не знаю, поднимут ли на борт, если не сядут. Хрен знает… — Михеев пожал плечами.
Виктор посмотрел на часы: четыре утра. Перед этим он почти не спал двое суток, но сейчас сон как рукой сняло.
— Что с Алексеем? — спросил он, уже не надеясь на хорошую новость.
— Убит, — уныло сказал Михеев. — В том и дело, Виктор Юрич. Я же сказал: кучу машин подорвали, и «АП»[3] нашу тоже. Из РПГ долбанули, сразу, еще на ходу. В общем, Алексей Яковлевич и Григоренко погибли. Автоперевязочной нет. Дело труба.
— Вот как… — Ларсенис прикусил губу. — Дело понятное — дело дерьмовое… Прими, Боже, ребят души. Михей, на чем выдвигаемся?
— Воздухом, на двух «быках»[4].
— Ладно, давай собираться. Бери всего побольше — авось, влезет.
— Так и брать особо нечего. Медикаментов — кот наплакал. С боевых не вылезаем, раненых в Кабул отправлять не успеваем. А Кондратович до склада никак добраться не может. Ночью опять нажрался.
— Бери всё.
— Да вы чо, товарищ лейтенант? Ткачев меня убьет!
— Отставить панику! С Ткачевым я сам все улажу, когда приедет. Оставь Кондратовичу по минимуму. Будет знать, как бухать. Кто раньше встал, того и тапки. Ты его разбудил?
— Пробовал. Ни черта не соображает, только глазами шлепает.
— Скотина, — констатировал Вик. — Допрыгается он когда-нибудь. Ладно, Михей, дуй в темпе вальса, ты знаешь, что делать. А я хоть кофе глотну.
— Так точно, — буркнул Михеев и исчез.
Ларсенис налил в стакан воды, сунул туда кипятильник. Сделал растворимый кофе — другого не было, кинул три ложки сахара и стал пить крепчайшую жидкость, обжигаясь и кривясь от отвращения. Не любил он ни кофе, ни сахар, но только такое средство могло привести его сейчас в чувство. Конечно, можно вколоть пару кубиков кофеина, но это ненадолго — сперва взбодрит, а часа через четыре вырубишься так, что из пушки не разбудят. А работа предстоит адская. Впрочем, лейтенант Ларсенис привык к такой. Привык уже давно.
Жаль, Алёху убили. Хирург был так себе, но парень прекрасный. Увы, не успели подружиться как следует. Лейтенант Алексей Басинский был ровесником Виктора, прибыл в отдельную медицинскую роту всего два месяца назад на замену раненому старлею Федору Сычу. Недолго прослужил… Снова в операционно-перевязочном отделении медроты осталось три хирурга вместо положенных пяти — ординатор Ларсенис, начальник отделения майор Ткачев и капитан Кондратович. К тому же Ткачев улетел по делам на пять дней в Джелалабад, и Ларсенис с Басинским выезжали на боевые по очереди. Выездов в последнее время стало немерено — душманы активизировались и перли из Пакистана толпами, не считаясь с потерями. Юрий Петрович Кондратович не вылезал из ротной операционной, работал, не щадя живота своего, но на боевые не ездил, ссылаясь на недолеченное ранение ноги. Он был минчанином тридцати пяти лет и провоевал в Афгане уже два с половиной года. Кондрат ждал сменщика, давно его было положено сменить, но начальство не отпускало, сменщика не присылали. Афган осточертел до смерти, раненая нога и вправду болела страшно, невыносимо, оттого капитан и пил ночами, глушил боль и тоску. А вот хирургом был отменным и мужиком неплохим, невредным и добродушным.
***Рейд, как ни странно, прошел относительно удачно, хотя вряд ли можно считать благополучным исходом семерых убитых, девятнадцать раненых и потерю четырех машин, в том числе автоперевязочную, к которой Виктор привык как к родной. Но лично его не убили, не ранили — значит, жить будем. Первая двойка Ми-8 МТ как следует отутюжила склон, на котором засели «духи», расстреляла и разбомбила его, превратив в рытвины, засыпанные песком и щебнем. Моджахеды не стали сопротивляться, ретировались быстро и незаметно — видимо, подрыв колонны вполне их устроил. Вертушки не стали преследовать их в ночном мраке, рискуя нарваться на выстрел «Стингера». Когда прилетели Ларсенис с Михеевым, раненых уже не было — забрали предыдущие вертолеты. Виктор выругался — для приличия по-литовски, но длинно и витиевато. Зря сорвались с места, они нужны не здесь, а в медицинской роте. Пилоты ссылались на вечные проблемы со связью. Вик знал, что связь в горах ужасная, но сейчас верил в это с трудом. Два «быка» нужны здесь, нужны позарез, но их назначение — вывезти на базу солдат, уцелевших в бойне, а не катать хирурга и фельдшера, необходимых в ОМСБР[5], туда и обратно. Ладно, перетерпим. Может быть, действительно не связались, а может, связались и решили, что возвращаться не имеет смысла… Какая разница?
Когда через сорок минут Виктор вернулся в расположение роты, раненых уже рассортировали и вовсю перевязывали, а майор Попов, хирург, начальник приемного отделения, трудился над первым тяжелым. Вик наскоро накинул халат, натянул шапочку и заглянул в операционную.
— Георгий Николаевич, помощь нужна? — спросил он, прикрывая лицо марлевой маской.
— Ничего, справимся, — мрачно буркнул Попов, не поднимая головы. — Нина проассистирует. Иди в перевязочную, работай, еще четверо тяжеленных ждут — не знаю, дотянут ли. Один живот, два торакальных. Вы бы лучше своего Кондрата в порядок привели. Сколько его прикрывать можно?
— Так точно! — Ларсенис козырнул и отправился в свое отделение. Про Кондратовича он промолчал — понятно, что в таком состоянии тот оперировать не сможет. Что с ним делать, не по морде же бить, старшего-то по званию? Виктор врезал бы, и Кондрат простил бы, да только не мог лейтенант ударить капитана-медика, замороченного войной до полного отупения. Если Вик начал доходить до осатанения через пять месяцев службы в Афгане, то что ждать от Кондратовича, живущего в этом аду третий год, с сотней боевых выездов, с двумя ранениями, сочтенными начальством несерьезными и не заслуживающими ни награды, ни повышения в звании, ни отправки в Союз? Виктор сам вытаскивал осколок из голени Кондрата и знал, чем отзовется такая рана, с виду пустяковая, но задевшая надкостницу, для военного хирурга, стоящего на ногах часов по десять-двенадцать в сутки. Болями в суставе на всю жизнь как минимум. Не хотел Вик трогать капитана. Пусть Ткачев с ним разбирается, это его подчиненный, в конце концов.
Виктор с Михеем, с медсестрой Насимой и двумя солдатиками-санитарами проработали до восьми утра, а потом на «корове»[6] прилетел ненаглядный Пал Семеныч Ткачев с тонной драгоценных медикаментов. Посмотрел на Вика, зеленого от усталости, хмыкнул и отправил лейтенанта спать. Сказал, что сам разберется с ранеными и организует их эвакуацию в Кабул — всю «корову» набьет, сколько влезет, лишь бы отправить отсюда. По кабульским слухам, бригаду начнут сворачивать уже через два-три месяца. С Северным альянсом вроде договорились, лишь бы талибов не пускать. И скоро мы уйдем, а они придут, шайтан их задери. Про Кондрата Ткачев даже не спросил, все и так понимает. Золотой дядька…
Виктор, дойдя до дома, стянул с себя сопревшую, пропотевшую одежду, кинул ее на тумбочку, рухнул на койку и заснул как убитый.
И приснилась ему девушка Сауле.
Эпизод 4
Виктор встретил Сауле в Клайпеде.
