Елена Горелик - Лев и ягуар
«Будь трижды проклят этот идиотский поход…»
Дон Рамон немного отодвинулся от костра. Чёрт с ними, с кровососами, хоть свежего воздуха глотнуть можно… Здесь, где они устроили стоянку, не лес, а широкая прогалина по берегу речушки. Кусочек настоящего рая посреди тропической преисподней. Уставшие люди повалились, не чувствуя собственных ног. Солдаты в охранении тихо поругивались, дожидаясь смены: смерть как спать хочется! Обоз, вон, только-только подтянулся… Мысли дона Рамона как-то вдруг потеряли связность, он перестал различать, где заканчивается действительность и начинается сновидение. Веки сделались тяжёлыми, как свинец. Конечно, офицеру зазорно заснуть, едва задница коснулась земли, но пусть недовольный сперва окажется в шкуре дона Рамона, а потом уже что-то там говорит.
Сколько прошло времени — трудно сказать. Дон Рамон внезапно проснулся: словно пинка под зад дали. В первое мгновение он даже не понял, что случилось. Крики, беспорядочная пальба, звон железа… Зато второе мгновение обожгло его ледяным холодом ужаса. «Нападение! Тысяча дьяволов, нападение!»
— В ружьё! — Выучка и опыт сказались сразу: дон Рамон, вскочив, заорал во всю силу своих лёгких, отдавая приказ мечущимся солдатам. — Все к обозу! Все к повозкам!
Ночь, взрывы, ржание лошадей, стук картечи по железу кирас и шлемов, паника, вопли раненых, выстрелы, загоревшиеся палатки… Дон Рамон, ругаясь, словно надсмотрщик на плантациях, сумел всё же собрать вокруг себя человек сорок ветеранов. Сообразив, что на лагерь нападают с трёх сторон, он отвёл их к обозу у реки. Во-первых, с той стороны не слышались ни взрывы, ни боевые кличи индейцев, а во-вторых, телеги служили неплохим укрытием. Ветераны, укрывшись за повозками, дали залп по появившимся на том берегу речушки майя. Индейцы, потеряв убитыми и ранеными до десятка человек, отступили в заросли, и оттуда тут же послышались частые хлопки выстрелов… Так. Значит, вооружены они не одними только луками и стрелами. Но что это за взрывы? Дон Рамон готов был поклясться честью идальго, что вспышки возникали не на земле, а …на высоте трёх-четырёх локтей. И после каждой такой вспышки слышался хорошо знакомый визг картечи. Слава Богу, многие солдаты уже опомнились, отступили за повозки. К чёртовой матери сундуки с нарядами! Сейчас главная задача — отбить атаку и продержаться до утра! Только с рассветом можно будет предпринять хоть какие-то решительные меры — в этом адском лесу одни майя могли действовать ночью!
Вскоре дон Рамон убедился, что перестрелка тоже выглядит как-то странно. Если испанские солдаты успевали сделать два-три выстрела в минуту, то индейцам удавалось выстрелить раз шесть. И если вокруг телег, за которыми засели и залегли оборонявшиеся, очень быстро повисло облако порохового дыма, то за речкой никакого дыма не наблюдалось. Это было ясно видно даже в свете полной луны. В памяти начали всплывать слухи, бродившие по тавернам Веракруса — о новоизобретениях из Санто-Доминго… Дон Рамон был далеко не трусом, но сейчас при мысли о новейшем оружии в руках индейцев его пробил озноб. Во-первых, это означало, что проклятые пираты снабжают майя оружием, а во-вторых… Во-вторых, дон Рамон не мог твёрдо поручиться, но однажды среди выстрелов и разноголосых воплей ему показалось, будто он расслышал выкрики на французском языке.
«Если генерал остался жив в этой свистопляске, и если он не отдаст приказ о немедленном отступлении, я его сам убью».
Утро выдалось прохладным: ветер задул с севера. Трава на поляне покрылась росой и выглядела сейчас, словно россыпь изумрудов, перемешанных с жемчугом. Под этим великолепием не было видно почерневшей крови… Но дону Рамону было не до созерцания красоты. Ночной бой с майя обошёлся испанскому воинству в две сотни убитых и раненых: едва не две трети из них выкосила дьявольская картечь, размётанная первыми же взрывами, а почти все прочие стали жертвами паники. Индейцы, сидя в кустах, безнаказанно расстреливали метавшихся у костров солдат. Зато те, кто отступил к обозу, не только почти не понесли потерь, но и сумели хоть как-то поквитаться с индейцами, решившимися пойти в атаку. Мёртвых майя соплеменники забрали с собой ещё перед рассветом. А те немногие идиоты, которые ринулись их догонять… Дон Рамон, едва расслышав нечеловеческий вопль и рык ягуара, под страхом расстрела на месте запретил кому-либо покидать лагерь без его приказа. Среди убитых оказался почти весь штаб во главе с генералом, так что дон Рамон как самый опытный из капитанов принял командование на себя. И вторым его приказом в качестве командующего было распоряжение готовиться к организованному отступлению. Убитых закопали, раненых погрузили на телеги, собрали валявшееся оружие… и пошли обратно.
«Империи рушатся, когда приказы в них начинают отдавать идиоты, — думал дон Рамон, оценивая всё случившееся. — Да помилует Испанию Пресвятая Дева…»
3
«Красивый остров. Если бы не этот ужасный климат, непереносимый для европейца, я бы обязательно порекомендовал герцогу направить сюда сильную эскадру и войска. Хотя, на его месте я бы сделал это только ради избавления мира от разбойничьего гнезда».
Представьте себе, так думал посол Англии — одной из сильных европейских держав, признавших независимую республику Сен-Доменг. Впрочем, ничего удивительного в том не было. Сэр Чарльз Ховард, как и большинство высокопоставленных англичан со времён Елизаветы, любую страну мира рассматривал под таким углом: насколько хороша она будет в качестве сателлита или колонии Британии. Причём, неважно, о какой стране шла речь — о Франции, Голландии или Сен-Доменге. А если страна не подходит ни как сателлит, ни как колония… Тем хуже для неё.
Что самое интересное, сэр Чарльз чувствовал странную двойственность. Весь его опыт, всё воспитание восставали против подобного непотребства — пиратской республики. И в то же время он не мог не замечать, что пираты пиратами, а торговля-то процветает. Мало того: в последнее время торговать стали не только ромом, кофе и солью с сахаром, но и всякими диковинками вроде прозрачного, словно чистый алмаз, стекла. Сэр Чарльз видел это стекло. Что ж, тут ничего не скажешь: венецианцам теперь не стоит рассчитывать на доходы с Вест-Индских колоний. «И ведь разгадали же секрет — такое гладкое стекло! Хорошо было бы заполучить этот завод в собственность Британии, — думал он тогда, вертя в руках образец. — Купить? Не выйдет. Республика — самый крупный пайщик, а Робер Аллен не продаст государственный пай никому. Значит, либо самим завести нечто подобное, либо разорить, либо взять силой…» А этот очищенный сахар? А казнозарядные ружья, патроны к которым можно купить только здесь? А яркие светильники, заправляемые очищенным особым образом «земляным маслом» из Венесуэлы? А непромокаемые штормовые плащи для моряков, пропитанные обработанным по какой-то секретной методе каучуком? Зря пираты, что ли, завели дружбу с майя…
«Откуда всё это? — сэр Чарльз всё время возвращался к беспокоившей его проблеме. — Почему они рискуют, вкладывая такие деньги в новинки? Почему они были настолько уверены, что это будет продаваться, и с большим успехом? Разве они не знали, с каким опасением порой люди покупают нечто незнакомое? Впрочем… Поговаривают, будто о плащах у них был заблаговременный уговор с голландцами. Что ж, вещь полезная, способная обернуться немалой выгодой, если грамотно распорядиться имеющимися у нас возможностями».
Почему, чёрт побери, король вдруг пересмотрел уже почти решённое назначение его губернатором Ямайки? Почему счёл нужным продлить полномочия полковника Линча? Почему засунул его, сэра Чарльза Ховарда, к разбойникам? Может ли быть, что это направление видится его величеству более перспективным? Ну, если так, то сэр Чарльз, скрепя сердце, готов смириться. Мысль о том, какую кучу денег могла бы принести даже посредническая торговля здешними товарами, заставляла его каменеть от досады. Какие барыши проходят мимо его рук! Однако, получив назначение послом в Сен-Доменг, он и представить себе не мог, насколько ужасным образом обстоят здешние дела.
Во-первых, пираты. Публика ещё та, честно говоря. Если бы они были просто разбойниками, это ещё можно было бы пережить. И даже использовать к своей выгоде. Но они — идейные разбойники, свято соблюдающие придуманные ими законы! Даже с него, с сэра Чарльза, потребовали подробный письменный отчёт о ввозимых ценностях и наличности! Оказывается, здесь запрещено хождение иноземной монеты. Хочешь что-то купить — иди в республиканский или частный банк и обменивай гинеи с фунтами на ливры и «нефы» (как прозвали здешние золотые монеты достоинством в десять ливров — за кораблик на аверсе). Процент, между прочим, берётся самый скромный, но если учесть, сколько сюда приезжает иностранных купцов… Во-вторых, купцы Сен-Доменга уже осмелились заявить, что действие Навигационного акта ущемляет свободу торговли, и они намерены обжаловать его в суде. В английском суде! Неслыханно… В-третьих, эта …дама.
