Андрей Валентинов - Век-волкодав
Глаза-гвоздики тускло блеснули:
— Лично мне было разъяснено, что Агасфер — коллективный псевдоним некоторых членов Политбюро. Его использовали из соображений секретности. Мне такая практика представляется странной и опасной. Об этом я уже писал в докладной в Центральный Комитет.
Голос у бритого оказался под стать облику — тусклым и невыразительным. Товарищ Москвин прикинул, что такого он группу брать бы не стал — поостерегся. Ишь, докладные про Агасфера пишет, не боится! То ли очень смелый, то ли очень глупый…
— История, собственно, очень простая, — Ким Петрович шагнул вперед, пригладил шкиперскую бородку, — Агасфер — прозвище. Не партийный псевдоним, а именно прозвище, дружеская кличка. Так мы называли товарища Троцкого. Лев Давыдович не обижался, ему даже нравилось.[2]
Леонид вспомнил строчки некролога во вчерашней «Правде». Покойный Председатель Реввоенсовета и вправду чуть ли не весь мир успел объездить. Если и быть кому Вечным Жидом, так именно ему, Льву Троцкому.
— А потом, когда Лев Давыдович стал наркомом, это прозвище очень пригодилось…
Товарищ Ким на миг замялся, подыскивая нужные слова.
— Троцкий был странным человеком, — подхватил Сталин. — И сильным, и слабым. Его силу видели враги, а слабость мы, его товарищи. Троцкий был очень обидчив, не выносил, когда кто-то вмешивался в военные вопросы. Развел в Политбюро настоящее местничество. Прямо-таки вотчинный боярин при царе Иване…
Бывший старший оперуполномоченный отметил про себя «Троцкого». Не «Предреввоенсовета», даже не «товарища». Права, ох, права антинаучная книга Библия. Лучше быть живой собакой, чем мертвым Львом!
— Троцкий потребовал, чтобы посторонние — он так и говорил: «посторонние» — упоминались в военных документах под особым псевдонимом, особенно в тех случая когда его, Троцкого, полномочия узурпировались. Такой, панымаишь, ранимый человек. Политбюро согласилось. Иногда такое и вправду полезно — из соображений секретности. Сам я был Агасфером чуть ли не полгода, в 1919-м, когда Троцкого отстранили от командования Южным фронтом…
— А я — ни разу, — товарищ Каменев развел руками. — Зато Вождь — регулярно, особенно когда товарищ Троцкий, так сказать, не в полной мере справлялся. Таким образом, наш коллективный Агасфер отвечал за самые важные военные вопросы. Но не только. Вы знаете, товарищи, что существуют так называемые ТС…
— Технологии Сталина, панымаишь, — вставил бывший Генсек.
— Это — часть помощи, которую наша партия получала и получает из различных источников. Чтобы не выдавать наших тайных друзей, мы договорились указывать в документах, что ТС получаем через Агасфера. Тем, кто в курсе, сразу понятно, о чем речь. Так что псевдоним сослужил хорошую службу. Так продолжалось до весны 1921 года.
Ким Петрович согласно кивнул.
— До Х съезда. Лев Давыдович повел себя тогда не по-товарищески, и мы решили отказаться от использования общего псевдонима. Вождь сказал, что каждый должен отвечать за себя. К сожалению, на этом история не кончилась…
Он умолк, бросив взгляд на Лунина-младшего. Тот резко дернул головой:
— Именно! Товарищ Троцкий решил использовать «Агасфера» для личных целей. В верхах партии уже ходили слухи об этом всесильном персонаже…
— Легенды, — Сталин провел ладонью по усам. — Агасфер — марсианин, Агасфер — выходец из Атлантиды.
Николай Лунин поморщился.
— Атлантида это ерунда, товарищ Сталин. Хуже, что многие уверились будто Агасфер — один из псевдонимов Вождя. Троцкий этим пользовался, его люди, тот же «товарищ Иванов», выдавали себя черт знает за кого!
— Не черт! — бывший Генсек наставительно поднял вверх указательный палец. — А один вполне конкретный политический авантюрист, маймуно виришвили.[3] Теперь этот вопрос закрыт. Навсегда!
Широкая короткая ладонь ударила по столешнице.
— Агасфер умер, — твердо и жестко проговорил Ким Петрович. — Его больше нет. И не будет. Никогда! Вы поняли, товарищи?
Леонид сглотнул. Почудилось, будто в дальнем углу промелькнула знакомая Тень.
— Умер, — повторил он, — Агасфер умер.
— Агасфер умер, — эхом отозвался бритоголовый.
— И вы больше никогда, ни при каких обстоятельствах, ни будете о нем упоминть, — заключил товарищ Каменев. — Это понятно?
Бывший чекист вновь вспомнил Черную Тень. Товарищ Троцкий умер, это правда, но…
— А что мне делать, если ко мне опять явится этот… товарищ Иванов. Который с ударением на первый слог?
— Можете его пристрелить, — хмыкнул Ким Петрович. — Я вас прикрою.
— Това-а-арищ Ким! — Каменев укоризненно покачал головой. — Ну что вы советуете Леониду Семеновичу? Нельзя же так шутить! Убивать никого не нужно, но вот слушать этого авантюриста и вправду не следует.
— У меня личная просьба, — Николай Лунин шагнул вперед, улыбнулся костлявым лицом. — Задержите этого типа — и сдайте в ОГПУ. Надеюсь на ваш опыт, товарищ Москвин!
Бывший чекист прикинул, как на такое следует отвечать, но его опередил бритый:
— Так точно, товарищ Лунин. Постараюсь!
Леонид только и смог, что моргнуть. Это кто же из них Москвин-то?
* * *Часом позже, запершись в своем кабинете-келье и заварив крепкого чаю, Леонид по минутам вспомнил этот странный разговор, даже набросал на листке бумаги рисунок каменевского кабинета. Сталин возле окна, Лунин-младший — на стуле, ближе к столу, за столом — сам Лев Борисович… Думал, крутил рисунок в руках, дымил «Марсом». Все было не так, все казалось неправильным. Сталин и Ким Петрович — снова друзья-товарищи? Когда только помириться успели? И на чем, на трупе Троцкого? И что это за бритый самозванец? Николай Лунин обращался к нему, к Москвину![4] А сам Лунин-младший хорош, в принципиальность играет, фракции громит, а в кармане трубку-пароль носит!
Про Агасфера бывший старший оперуполномоченный решил пока не думать. Начальство сказало «умер» — значит, умер, примем как данность, подошьем в делу, а на полях поставим маленький-маленький вопросительный знак.
Листок с рисунком Леонид сжег в пепельнице. Спрятал пачку «Марса» в карман, достал из ящика стола кисет с табаком, раскурил трубку.
«Ой, начальничек, начальничек, отпусти на волю!»
Командировка в Париж была намечена на начало февраля. Оставалось решить самый простой вопрос:
Стоит ли возвращаться?
3
Ларек оказался самым обычным, деревянным, в зеленой краске. На крыше снег, под крышей — сосульки. Слева над окошком номер на крашенной жести: «22/5». Все, как на схеме, не ошибешься. Сбоку — бумажка с кривыми буквами «Сахарина нет!», рядом с нею еще одна, типографская, с рекламой Моссельпрома. На окошке — ставень, прикрыт неплотно, щель видна.
Зотова оглянулась. Центральный рынок работал, но народу мало, и ларьки открыты хорошо если через один. Удивляться нечему: патрули на улицах, пригородные поезда отменены, перекрыт весь центр. Не каждый день Льва Революции хоронят!
Ольга, легко тряхнув портфелем, еще раз вспомнила, чему ее наставляли. Ох, уже эти нэпманы-совбуры! Ох, буржуины!.. Подошла ближе, легко ударила костяшками пальцев в дерево ставня.
— Эй, хозяева, ау! Хозяева!..
Хотя еще постучать, уже в полную силу, но ставень уже поднимали.
— Вам что, гражданка? Мы уже закрыты…
Женщина — ни молодая, ни старая, в самой серединке. Лицо круглое, в уголках бесцветных губ морщинки, белый пуховой платок на голове. Вроде и не довольна, что потревожили, а улыбается. Улыбка, между прочим, приятная.
— Здравствуйте! — бывший замкомэск улыбнулась в ответ. — Мне гражданку Красноштанову. От гражданина Федорова я, по делу.
Кажется, не перепутала, все правильно сказала. Красноштанова… Каково это — с такой фамилией жить?
— От Федорова? — женщина вновь улыбнулась, — Очень приятно. Вы заходите, дверь слева, я сейчас отопру.
Зотова кивнула, хотела усмехнуться в ответ… Замерла — на взгляд чужой наткнулась. Словно ударили ее сквозь разрисованную личину заточенным до игольной остроты штыком. Привычен был взгляд, не нов. Сколько раз смотрели так на нее, на командира Рабочей и Крестьянской, чужие глаза. Взгляд-удар, взгляд-выстрел…
…Конский топот, конский храп.
— Вперед, вперед, вперед! Полевой галоп! Руби гадов, руби!..
Эскадроны заходят во фланг. Амба врангелевской пехтуре! Три конных дивизии — локоть к локтю, так, что конским бокам тесно — тяжелым колуном рушатся на врага. Не сдержать лихого удара, не отбиться, не спастись.
Мертвецкий Гвардейский полк — против лучшего красного эскадрона, дочь полковника — против генерала. Глаза в глаза, шашки «подвысь», пальцы вровень с лицом.
