Александр Антонов - Орлы и звёзды
Это произошло, когда отзвучала последняя песня, и наши гости потянулись к своим домикам. «Давайте-ка, я вас сфотографирую!» – несколько неожиданно предложила Ольга. «Так ничего же не выйдет, при таком освещении», – попытался урезонить жену Васич (Место нашего веселья было освещено лишь слабым светом прикреплённого на стену домика фонаря). «Ёшкин каравай! Раз я говорю – выйдет», – заупрямилась Ольга и ушла за фотоаппаратом. «Товарищи офицеры, была команда фотографироваться. Па-а-прашу исполнять!» – шутливо скомандовал Васич. Мы дружно выстроились под прицелом направленной на нас китайской «мыльницы». «Вы бы хоть улыбнулись», – предложила Ольга. Мы дружно натянули на лица самые идиотские улыбки, какие только смоли придумать. Ольга возмущённо фыркнула и нажала на спуск. Вспышка получилась на удивление яркой, как будто пред глазами полыхнула молния. И мне даже показалось, что прозвучал гром. Нет, не гром, колокол. «Что это было?» – поинтересовался Ёрш, переглядываясь с Васичем. Я же в это время смотрел на Ольгу и заметил, как она изменилась в лице, но не придал тогда этому особого значения.
Глава вторая
Отправился ещё один выходной прямиком котику под хвостик. И сам заступил старшим оперативного наряда, и ответственным по управлению сегодня Бурков. Мало, что полковник, так ещё и педант. Как говорится: «Хошь волком вой, хошь песни пой!» А поскольку воет уже весь наряд, – надавал с утра товарищ полковник заданий – то мне, похоже, выпадает петь. Это-то как раз не беда: моё пение от их воя на слух всё одно неотличимо. А вот то, что не ночевать мне, похоже, в родном кабинете, а значит и любимый диванчик без хозяина простынет, и куча бумажная, которую наметил в это дежурство разгрести, так кучей и останется – это беда!
Руководствуясь принципом «клин клином вышибают» я принялся изучать очередной тупорылый запрос из департамента, когда зазвонил телефон.
– Слушаю, Жехорский!
– Дежурный Абросимов, товарищ полковник!
По установившейся традиции дежурный проглотил приставку «под», а я, по той же традиции, сделал вид, что не заметил.
– Что у тебя?
– Тут такое дело… ЧП у нас. На Центральном рынке обнаружена бесхозная сумка, похоже, взрывное устройство.
– Основания?
– Так старший ГЗ (группа задержания наряда милиции вневедомственной охраны) говорит, что тикает там внутри.
Тикает обычно таймер. А будильник он, сиречь, таймер и есть. Забыл какой-нибудь командированный растяпа – а может, к тому же, и пьяный – сумку, вот тебе и такает. Логично? Логично! А действовать будем по инструкции.
– Ты, Саша, руководство поставил в известность?
– Вас первого, товарищ полковник!
– Значитца, так! Буркову я доложу сам. А ты начальника управления в известность ставь, распорядись, чтобы выставили оцепление, ответственного Центрального отдела напряги и с ЦОУ (Центр оперативного управления нарядами милиции района) пусть наряды стянут поближе. Машина где?
– Так стоит у «Стеллы» уже.
– Хорошо… я сейчас выеду на место. Да, по собачке озаботься, чтоб доставили. И желательно две штуки!
– А две-то зачем, тащь полковник?
– Ты рынок Центральный помнишь? Сколько там одна собака работать будет? До утра? Давай, выполняй!
Ну вот. Пришла пора набрать номер «обожаемого» начальства.
– Сергей Михайлович, это Жехорский, тут у нас на рынке сумку бесхозную нашли, что-то там тикает… Нет, не открывали, дурных нема! Вы как, поедете?
– Нет, Михаил, думаю, ты и сам справишься, тем более что начальство только следы затаптывать может.
Однако не сдержался Сергей Михайлович! Я тут недавно на совещании ляпнул, что, после «приехало начальство», на месте происшествия были затоптаны все следы. Как материалы собирать по делу – этого не дождёшься, а приехать и с важным видом побродить по месту происшествия – это, пожалуйста, особенно ежели пресса уже толчётся. Я за последние двадцать лет так и не смог привыкнуть к этому «методу» руководства личным составом. Однако надо собираться. Эх, бушлат забыл привезти из дома, а в куртке уже холодно совсем. Ну, на машине – не пешком чай! Дежурную папку под мышку и вперёд!
* * *О! всё местное начальство уже тут. Так: место оцепили, ленту повесили, народ эвакуировали.
– Здравствуй, Николай Николаевич!
Жму руку начальнику городского управления Зыкову и иду вместе с ним смотреть что там и как.
Вызвавшая такой переполох сумка стоит себе у дальнего прилавка и отсвечивает ярко-синими боками. А баульчик-то внушительный. В такой, взрывчатки чёртова прорва войдёт.
– Кинологи отработали уже?
– Нет, вас ждём!
О, как! Я фигею, дорогая редакция! Идём к кинологам. Знакомые всё лица и морды тоже. При виде начальства пытаются принять строевую стойку.
– Вольно! Николай Николаевич, ФСБ вызвали?
– Так рано вроде бы… Дежурному их сообщили, как положено.
– Ладно. Юля, ты с Громом давай к сумке, а ты, Инна, со своей «дворняжкой» отработай территорию второго павильона.
– Ася не дворняжка, товарищ подполковник, – с обидой сообщила блондинка в папуаске с сержантскими погонами, – а бельгийская овчарка!
Угу, помню я, с каким изумлением посмотрела она на щенка, которого ей поручили вести, и спросила у начальника питомника: «А что я буду делать с этой дворняжкой?» С тех пор прошло пять лет, и на счету «дворняжки» не одно раскрытое преступление. Юля с Громом, восточно-европейской овчаркой, псом ныне уже редкой породы, пошли к сумке. Рядом они смотрелись довольно комично: маленькая брюнетка в милицейском бушлатике, серой уставной шапке, и трусящий с левой стороны здоровый, чуть не выше её талии, пёс чепрачного окраса с умной мордой, походивший бы на волка, если не огромные стоячие уши.
Остановившись метрах в двадцати, Юля по инструкции отправляет к сумке собаку. Гром осторожно подходит к прилавку, подле которого стоит сумка, и начинает работать. Через пару минут молча садится возле неё и, повернув голову к хозяйке, послушно ждёт команду. Едрит твой ангидрит! Точно, взрывчатка внутри! Гром ещё ни разу не ошибся за свою восьмилетнюю службу.
– Ну, что, Николай Николаевич, вызывай взрывотехников от смежников, наши, омоновские, в Дагестане нынче, сие тебе известно.
Седой коренастый полковник в форменной сшитой на заказ кожаной куртке с каракулевым воротником пожевал губами и спросил с сомнением:
– А может не точно ещё?
Я помотал головой.
– Точно! Ты знаешь не хуже меня, что Гром не ошибается.
Обречённо махнув рукой, Зыков начал по рации отдавать приказания.
Минут через семь, завывая сиреной, подъехала знакомая белая «Газель» с надписью «Взрыво-техническая лаборатория ФСБ России».
НИКОЛАЙЯ что, схожу с ума? Как я могу на это ответить? Откуда мне знать это точно, если подобное происходит со мной впервые? Интересно, у психов есть чувство юмора? Если и дальше так пойдёт, то скоро узнаю про это из первых рук. Я имею в виду от психиатра. Улыбнётся он мне доброй такой улыбкой и скажет: «Не волнуйтесь, больной, ваше чувство юмора вполне совместимо с диагнозом вашей болезни». Когда это началось? Глупый вопрос! Это-то я как раз помню отчётливо. В тот вечер, на базе отдыха, что на берегу Оби. И не то важно: водку мы тогда заедали шашлыками, или шашлыки запивали водкой. Важно другое: Ольге пришла в голову блажь нас троих сфотографировать. Спорить было себе дороже, и мы дружно встали под прицел объектива, скорчив самые немыслимые рожи. Потом была вспышка, много ярче той, что бывает при фотографировании. И был колокол, звук колокола. Неясный, отдалённый. Мне, точно, не померещилось. Шеф тогда подтвердил, что тоже что-то там слышал. Васич, правда, кричал, что всё это фигня, и он-то никакого колокола в упор не слышал. Но по нему было видно, что врёт. И Ольга была какая-то странная. Как она на нас тогда смотрела. А через несколько дней началось ЭТО. Поднялся из метро на площадь Ленина и чуть за столб не ухватился. Прямо посреди площади самый настоящий базар. Не такой, как сейчас, а такой, каким он мог быть в начале прошлого века. Притом, то, что базар, – как есть цветное, а то, что вокруг, – чёрно-белое и в дымке. Сколько длилось наваждение – секунду, две? Не знаю, но пропало быстро. Через несколько дней произошла другая фигня. Вернее, та же, только вид сбоку. Шёл я по новенькому микрорайону и вдруг оказался в лесу дремучем. А с Ленкой как опарафинился? Уже обнял было, и тут от неё таким холодом обдало, что невольно отпрянул. Обиделась, понятно. Стала во мне измену искать. Баба она завсегда так: если мужик неласков, значит, завёл другую. Дела… А что самое главное: каждый раз когда такие чудеса со мной случаются, слышу я колокол и с каждым разом всё отчётливее. А вот и Центральный рынок. Толпа по одну сторону оцепления, милицейские – по другую. Всё путём. Вылажу из «Газели» и иду к смежникам. Крепко жму руку Шефу, – он нынче старший наряда – здороваюсь с остальными двуногими и четвероногими. Говорите, тикает? И Гром сел? Гром – это серьёзно. Обмениваюсь с псом уважительными взглядами. Говорю Михаилу: «Пойду, гляну, на что это там Гром среагировал». Уточняет: «Без костюма?» – «Ага, – говорю, – пока чисто посмотреть». Подхожу к сумке. На первый взгляд, ничего особенного. Начинаю присаживаться на корточки. Навстречу несётся ослепительная вспышка и разрывающий перепонки гул набата.
