Ольга Елисеева - Российская империя 2.0 (сборник)
– А вы… от императора?
Мужчина опустился на корточки и слегка наклонился, так, чтобы его глаза оказались на уровне глаз мальчика, серьезно кивнул и ответил:
– Конечно. Твоя мама позвонила ему. И он прислал меня.
Мальчик молча кивнул и опасливо выглянул из-за мужчины, окинув Сигне настороженным взглядом, после чего перевел его за ее спину, в коридор.
– А-а-а… меня отпустят?
– А кто может нас задержать? – удивился мужчина и одним движением подхватил мальчика на руки. – Меня же послал за тобой сам император.
Мальчик одной рукой обхватил мужчину за шею, продолжая другой удерживать своего медведя, и… улыбнулся. И Сигне, от неожиданности, улыбнулась ему в ответ… У мальчика оказалась очень… светлая улыбка. Искренняя. Добрая. Вот только за все те пять дней, что он провел в приюте, никто ни разу не видел, как он улыбается. Никто. Ни сама Сигне, ни мистрес Ульсен, ни фрекен Густавсон, штатный детский психолог приюта. А вот этому… дикарю и варвару он взял и улыбнулся.
– А я знаю. Мама мне рассказывала. Она сказала, что если его подданного кто-то обидит, то император очень рассердится… А вы отвезете меня к маме?
– Конечно, Максим, – рассмеялся мужчина. – Сейчас мы выйдем отсюда и полетим на воздушной машине на большой-большой корабль, на котором нас по морю отвезут к маме. И нам никто-никто не посмеет помешать, – после чего повернулся к Сигне. – Спасибо за помощь, фрекен…
– Фрекен Лингстад, – автоматически представилась девушка. Мужчина благодарно кивнул и вышел за дверь. А Сигне, проводив его взглядом, обессиленно привалилась к косяку и сползла по нему на пол. О боже, что за вечер! К ним в приют ворвался настоящий погромщик, отшвырнул мистрес Ульсен, выбил дверь в «комнате психологической коррекции», наорал. Это… это… это было так пугающе и волнующе, что девушка даже не знала, что и думать… То есть нет, что положено и правильно думать об этом, она, естественно, знала, но, вспоминая то, как злился этот… он… и как бережно и осторожно он нес на руках ребенка, Сигне неожиданно почувствовала, что ей самой хочется… хочется оказаться на его руках вместо мальчика. Она никогда не испытывала подобного. Более того, если бы какой-то ее знакомый мужского пола хотя бы попытался вести себя с ней подобным образом, она бы была крайне возмущена. И он бы точно получил по полной. Потому что она ненавидела сексизм даже в малейших проявлениях. Но… от этого мужчины веяло какой-то странной романтичной древностью. Чем-то таким диким, опасным, даже, может быть, кровавым, но-о-о… при этом страшно притягательным. Подумать только, этот не стал нанимать кучу адвокатов, собирать толпы журналистов, организовывать публичные протесты с крикливыми демонстрантами, обращаться к так любящим попиарить себя на чем угодно демократическим политикам, а просто… пришел и взял мальчика. Пришел – и сделал то, что считал правильным. Сам. Один. Грубо и прямо. Как древние викинги… Интересно, а каково это – быть рядом с таким мужчиной?..
Когда Сигне вернулась-таки в холл, там уже снова царствовала мистрес Ульсен. Перед ней с потерянным видом стоял полицейский, одетый в форму для специальных операций, с всякими там наколенниками, налокотниками, бронежилетом и с коротким автоматом на плече, а директор приюта наскакивала на него с крайне рассерженным видом.
– Вы понимаете, что они забрали ребенка… ребенка! Причем, ребенка, находящегося в состоянии психического расстройства! И я даже не могу представить, какой вред они нанесли его психике. Как вы могли позволить…
– Да, мистрис… Прошу прощения, мистрис… – виновато бормотал полицейский, неловко крутя в руках боевой шлем. – Мы просто не смогли ничего поделать, мистрис… Они прибыли на трех конвертопланах в сопровождении четырех боевых вертолетов. Нам пришлось подчиниться силе, мистрис…
Директор приюта всплеснула руками и с мукой в голосе произнесла:
– О, господи, как же было хорошо, пока авианосцы были только у цивилизованных американцев, а не у этих восточных дикарей! – После чего развернулась и с крайне раздраженным видом двинулась в сторону лестницы. Сигне качнулась было за ней, но затем решила, что сейчас мистрис лучше не попадаться под горячую руку. Поэтому она только проводила директора взглядом и тихонько подошла к все так же стоявшей у окна Бригитте.
– Ну что тут, Свенсон? Облажались по полной?
Девушка резко развернулась. Перед грозным офицером в боевом обвесе откуда-то возник какой-то толстячок с потным лицом, которое он непрерывно вытирал платком. Из офицера будто выпустили воздух.
– Господин комиссар, у меня не было никаких шансов. Вы же знаете эти новые русские конвертопланы. Они почти совсем бесшумные. К тому моменту, когда мы их заметили, они уже сбросили десант. Прямо в воздухе… – расстроенно начал он.
– А-а-а, перестань. – Толстячок сокрушенно взмахнул рукой. – Все я понимаю. Но кто же знал, что они из-за одного ребенка целую боевую операцию развернут. Русская АУГ[4] уже неделю болталась около Эланда. Все думали, что русские блефуют, а оно видишь как… – Он вздохнул. – Но дерьма теперь на нас выльется…
На некоторое время в холле приюта повисла унылая тишина, а затем офицер, помявшись, тихо спросил:
– Но, господин комиссар, как они вообще решились. Это же… это – международный скандал. Они же должны понимать, что этот… акт международной агрессии не останется безнаказанным. И что они этим дали веские аргументы тем силам в Швеции, которые выступают за вступление страны в НATO? Это же невыгодно им самим. О чем думал русский император?
– Ох, Свенсон… – толстячок хмыкнул, – ты же не политик. Ну куда ты лезешь? Я не знаю и не хочу даже думать ни о наших правых, ни о НATO, ни о всяком подобном дерьме. Но вот что я вижу точно, так это то, что слова русского императора в коронационной речи о том, что где бы ни попал в беду его подданный, империя обязательно придет ему на помощь со всеми своими авианосцами, подводными лодками, самолетами, танкерами, экскаваторами, спасателями, медиками и всем чем потребуется, были не только словами. Я всегда об этом догадывался, а теперь убедился воочию. И знаешь, что я тебе скажу? – Комиссар сделал паузу, окинул стоящего перед ним офицера ироническим взглядом. – Я бы был совершенно не против, чтобы у нас, в Швеции, было бы так же. И, черт возьми, у нас был на это шанс. Да, был! В семнадцатом и восемнадцатом веках. Когда Швеция тоже пыталась построить свою, Балтийскую, империю. Сделать Балтику шведским озером. Но мы этот шанс просрали. А русские – нет… – Комиссар запнулся и сокрушенно махнул рукой, после чего шумно фыркнул и еще раз повторил: – А вот русские – нет! Потому что каждый раз, когда их с размаху опрокидывали мордой в дерьмо, они упрямо поднимались и начинали заново строить империю. И потому каждый раз они снова и снова становятся сильными… – Он замолчал, вздохнул и закончил: – А еще теперь у них есть человек, которому не надо каждые четыре года раздавать обещания спонсорам, выделившим деньги на его избирательную кампанию, владельцам СМИ, согласившимся его поддержать, сонму продажных политиканов, толпам «общественных активистов» из числа геев, лесбиянок, феминисток, веганов и еще черт-те кого, каждая группка которых требует к себе особого отношения. В первую очередь за счет нас, простых людей, то есть тех, кого они пренебрежительно считают «серой массой». Поэтому он просто берет и делает то, что нужно в данный момент. Ни на кого не оглядываясь.
– Что… что вы такое говорите, господин комиссар? – растерянно пробормотал офицер. – Это же… это же неправильно! Вы же… вас же… вам же… – Он потерянно замолчал.
– Тут ты прав, Свенсон, – криво усмехнулся комиссар. – Этим, – он ткнул пальцем куда-то вверх, – точно будет нужен козел отпущения. И я подхожу на эту роль лучше кого бы то ни было. Поэтому мне плевать. И поэтому я так откровенен. – Он хмыкнул. – Всю жизнь боялся сказать что-нибудь не то и вот… – Комиссар вздохнул, махнул рукой и, развернувшись, вышел на улицу. Сигне проводила его завороженным взглядом и… наткнулась на взгляд Бригитты, смотревшей вслед комиссару с какой-то странной усмешкой. Несколько мгновений девушка напряженно смотрела на подругу, а затем… внезапно протянула руку и легонько коснулась ее локтя. Бригитта резко развернулась. Так, что Сигне едва не отшатнулась от столь неожиданно резкого движения. Но почти сразу же справилась с эмоциями и, робко улыбнувшись, тихонько спросила:
– Бригитта, а… ну-у-у… ты можешь поговорить со своими друзьями, ну, которые живут в России, насчет того, чтобы я тоже… ну-у… немножко у них погостила?
Бригитта окинула ее задумчивым взглядом, после чего улыбнулась и кивнула.
– Хорошо, я поговорю…
Когда Сигне поднималась по лестнице, ее голова была заполнена тем, что она размышляла, как оно – жить в стране, которая способна прийти тебе на помощь авианосцами, подводными лодками, самолетами, танкерами, экскаваторами, ну и так далее – в любую точку земного шара. И то, что она про все это придумала, ей отчего-то нравилось…
