Михаил Ланцов - Маршал 2
— Вот как? Почему?
— Потому что Чехословакия – ключ к Мировой войне. Если Чехословакия падет к ногам Германии, а все к этому идет, то Германия получит ресурс для самостоятельного решения Польского и Французского вопросов. Без Чехословакии Германия, даже после присоединения Австрии, слишком слаба, чтобы явно угрожать миру.
— И Советы хотят, чтобы Чехословакия защитила их? — с легкой усмешкой произнес Войцеховский.
— Нет. Советы хотят, чтобы Чехословакия защитила сама себя, и они готовы ей в этом всемерно помочь. Но ваш президент и кабинет министров…
— И вы пришли ко мне? — перебил Тухачевского Войцеховский.
— Да. Мы хорошо знаем вашу репутацию честного человека, который не привык сдаваться без боя.
— К офицеру, который не сдается без боя, а не к предателю, — с нажимом произнес Войцеховский. — Если вы не знаете, я присягал защищать Чехословакию ценой своей жизни.
— Никто не просит вас нарушать присягу. Напротив, мы предлагаем вам ее выполнить, ибо президент и кабинет министров, видимо, о ней позабыли, — с этими словами Тухачевский достал из внутреннего кармана кителя письмо и передал его Войцеховскому.
— Что там?
— Мне не известно, но оно адресовано вам. Я понимаю, что все это выглядит очень неожиданно и довольно дерзко, однако, мы должны попробовать спасти Чехословакию. И вы нужны своей стране.
Войцеховский потер лоб и тяжело вздохнул.
— Мне нужно подумать. Все это так странно…
— Я буду в Чехословакии еще неделю. Если вы не против, то перед отъездом я хотел бы обсудить поднятый вопрос уже на другом уровне, а не столь спонтанно.
— Хорошо. До конца недели я дам вам свой ответ.
— Прекрасно. Очень надеюсь на то, что он будет положительным. Честь имею! — кивнул Тухачевский и по старой, еще дореволюционной моде, покинул кабинет генерала чеканным шагом, оставив Войцеховского в глубокой задумчивости. Прошло минут пять, пока он смог собраться с мыслями и вскрыть конверт, где обнаружил, к своему удивлению, письмо от Иосифа Сталина, предлагавшего отбросить все старые обиды и постараться совместными усилиями спасти Европу от страшной войны, а Чехословакию от германского плена. "Час от часу не легче" – пронеслось у Войцеховского в голове, но совершать резких поступков он не стал. Нужно было все взвесить…
Он поднял трубку телефона:
— Вацлав, — обратился Сергей Николаевич к адъютанту, — позвони в гараж, вызови машину. Я через пятнадцать минут выезжаю.
— Будет сделано, господин генерал.
После чего Войцеховский снова впился глазами в письмо, пытаясь найти в нем подвох. "Что же это? Как же такое могло произойти? И опять же эти золотые погоны… — проносились в голове у генерала мысли буйным табуном. — Но если это все правда, то у нас еще есть шанс… маленький, призрачный, но шанс на независимость".
Глава 3
5 июня 1938 года. Лондон. Кабинет главы Foreign-office лорда Идена
— Проклятые лягушатники! — швырнул газету на стол министр иностранных дел Великобритании. — Как они вообще на это решились!?
— Сэр… — попытался возразить Эрик Фиппс.
— Как вы это допустили!?
— Мы сделали что могли, сэр, — понуро опустил голову, стоял перед лордом Иденом посол Великобритании во Франции. — Но заблокировать парламентское большинство не смогли. Тем более, эти профсоюзные волнения. Стачки.
— Из-за чего они произошли? Вы ведь мне говорили, что все под контролем.
— Официально – рабочие выступили против попыток президента противодействовать созданию нового левого правительства, которое, в сочетании с левым парламентским большинством позволяло бы очень серьезно изменить политический курс Франции. Фактически, получается, что после того, как мы продавили отказ от идеи нового состава правительства с министрами-коммунистами, эти профсоюзы и взорвались. Начались волнения с беспорядками. Господин Либрен даже стал серьезно опасаться стихийных баррикад на улицах, так как тяжелый финансовый кризис усугублялся политическим. А потом кто-то пустил слух, что если правительство Франции будет по-настоящему левым, то это позволит заключить с Советским Союзом выгодные контракты, а значит оживить экономику Франции. Дать ей глоток свежего воздуха – новые рынки сбыта. И нас вежливо попросили не вмешиваться, дабы чего дурного не вышло.
— И вы отступили? — с усмешкой произнес лорд Иден.
— А что мы могли сделать? — развел руками посол. — Весь Париж буквально кипел. А потом, когда новое правительство утвердили, оказалось, что слухи о возможном экономическом сотрудничестве с Советским Союзом были не блефом.
— Хорошо, — немного успокоился лорд Иден. — Что там на самом деле произошло?
— Точно мы выяснить не смогли, однако есть все основания на игру наших коллег из Москвы. Правда, стиль работы на них не очень похож.
— Не похож? Думаете, им кто-то помог?
— У нас есть всего два варианта: или им помог кто-то опытный, или они перешли на иной уровень мастерства. Своих противников недооценивать, конечно, не стоит, но мне не очень верится в то, что советская разведка столь быстро достигла такого серьезного уровня. Это ведь не бывшего царского генерала ударить дубинкой по голове и вывезти в Россию в чемодане. Тут требуется серьезная и тонкая работа. Кроме того, по нашим сведениям, после трагической гибели Литвинова его пост занял Молотов, который совершенно не сведущ в дипломатической работе, каковая совершенно просела, будучи и при Литвинове на очень скромном уровне. Он ведь, как вы помните, занимался не столько советской дипломатией, сколько…
— Я помню, — прервал его лорд Иден. — Не мог ли это быть Иностранный отдел?
— Возможно. Слуцкий – человек профессиональный, но к опытному руководителю должны прилагаться толковые исполнители. А раньше ИНО не демонстрировала высокий уровень мастерства в столь сложных операциях. Рост уровня квалификации обычно происходит плавно.
— А вы не думаете, что вся эта операция могла быть сущей авантюрой, которая удалась лишь случайно?
— Да, это допустимо. Но мне не очень хочется доверять случайностям, а потому я склоняюсь к версии помощи им более опытными игроками.
— Вы видели этот договор? — переменил тему лорд Иден. — В газете ничего толком не написано. Так – общие фразы. А мне хотелось бы понять – о чем конкретно там говорится. Есть какие-нибудь интересующие нас зацепки?
— Французы с советской делегацией шептались без особенной огласки, — пожал плечами Эрик Фиппс. — И нас никто на те встречи не приглашал.
— Эрик, давайте обойдемся без кокетства. Вы ведь не пустили это дело на самотек? — с легким раздражением спросил лорд Иден. — Или пустили!?
— По своим каналам я смог получить фотокопию французского договора.
— Прекрасно!
— Ничего прекрасного там нет. Эти Ориоль с Мендес-Франсем нагородили такое, что у меня поначалу от ярости дух захватывало…
— Говорите конкретно! — начал выходить из себя лорд Иден.
— Советскому Союзу был открыт огромный промышленный кредит в семь миллиардов франков с рассрочкой погашения в пятнадцать лет, который Советы могут потратить только на приобретение промышленного оборудования. А это в пять раз больше, чем предложили им боши в своей кредитной линии от тридцать пятого года. Под обеспечение этого займа правительство Франции уже инициировало выпуск билетов казначейского обязательства. И это катастрофа… Ведь учитывая сумму кредита и то, как его преподносит правительство, Франция сможет закрыть бюджетный дефицит по наиболее важным направлениям как минимум на год, а то и на два. Кроме того, ничто не мешает французам расширить Советскому Союзу кредитную линию, которая нужна им самим намного больше, чем Советам. Да и отсутствие открытой информации по условиям кредита, позволяет французскому правительству маневрировать в довольно широком пределе.
— Советский Союз признал старые имперские долги? — удивленно спросил лорд Иден.
— Нет. И насколько я знаю – не собирается. Официальная позиция Москвы по этому вопросу довольно проста – Советский Союз не является прямым наследником Российской империи и готов на себя взять долговые обязательства Российской империи только при двух условиях. Во-первых, эти долги будут уменьшены и разделены пропорционально между всеми осколками Российской империи по распределению населения на момент разделения империи. То есть, в этом случае на долю СССР приходится около семидесяти пяти процентов. Во-вторых, Советский Союз для признания долгов империи требует взаимного их учета с тем ущербом, который был причинен интервенцией и материальной помощью врагам Советской власти. А это, по гамбургскому счету дает отрицательное сальдо, то есть французы оказываются еще и должны Советам. Так что правительства Франции и СССР решили отказаться взаимно от претензий по этому вопросу и подписали соответствующий протокол.
