Александр Башибузук - Страна Арманьяк. Рутьер
Почти все арбалетчики были уроженцами Брюгге и Геннегау. Когда меня представили им как их лейтенанта, в строю не прозвучало ни слова, не показалось ни малейшей улыбки, только угрюмые неприязненные взгляды. Прежний покойный лейтенант тоже был фламандцем и пользовался их безоговорочным уважением и доверием.
Но уже через месяц они были готовы вспороть брюхо любому бросившему на меня косой взгляд. Как так получилось? Даже не знаю… Как-то само по себе… Для начала я подучил фламандский язык. Слава Деве Марии, бастард немного знал его, и когда я стал хоть и коряво, но разговаривать со своими стрелками на их родном языке, это принесло в мою копилку первые монетки признания. Я не чинился посидеть, поболтать с ними на бивуаках и распить по кружечке дрянного местного пива, обсуждая достоинства маркитанток. Я даже каким-то чудом запомнил всех их по именам, что тоже помогло разбить стену отчуждения…
Частокол на холме перед вагенбургом окутался густыми клубами дыма, разом рявкнули все имперские бомбарды, кулеврины, фальконеты и прочий большой средневековый огнестрел.
В лаве атакующих жандармов возникли зримые просеки. Кубарем полетели лошади, подминая под себя окованных железом всадников.
В ответ раздался гневный рев:
– С нами Богородица! Монсеньор святой Георгий и Бургундия…
Прежде чем имперские канониры смогли снова зарядить свои орудия, стальная лава достигла подножия холма, смяв редкое прикрытие из лучников и арбалетчиков. Но навстречу им хлынули во множестве вражеские пехотинцы, а с флангов ударили немецкие риттеры.
Имперские кнехты принялись плутонгами палить из своих ручных кулеврин.
Из-за частокола били арбалетчики и лучники.
Все смешалось, а сражающихся заволокло клубами дыма…
М-да… ожидания сбываются.
Без пехоты бургундские жандармы холм не возьмут. Подтверждая мои слова, плотный строй кавалеристов разбился на отдельные группы и понемногу пятился назад.
Я скомандовал своим ускориться и осмотрел поле боя.
С левого и правого флангов перешла на бег бургундская пехота, одетая в гербовые котты своих кондюкто. Нам же, на правах отдельного отряда, разрешили носить свои, чисто-белые, только с маленьким крестиком на груди, но выступали мы все-таки под штандартом шестой роты.
Обогнав нас, галопом пронеслись жандармы. Судя по стягам – двенадцатой, тринадцатой и четырнадцатой рот. Они с налета врезались в имперцев и опрокинули их. Я даже присвистнул, когда разглядел личное знамя Карла Смелого и его эскадру шамбелланов – личных камергеров-телохранителей. Сливки бургундской знати, ёптыть… Герцог ввел в бой все, что имел в наличии, и сам не удержался…
Ну как же… куда без него; наблюдать за сражением со стороны и принимать необходимые решения, как сделал бы всякий нормальный полководец, Карлуша не может. Обязательно надо лично подраться. Доведут его когда-нибудь подобные эскапады до цугундера. Был бы я историком или хотя бы почитывал историческую литературу в своей прошлой жизни, знал бы сейчас, пусть и примерно, чем закончится это сражение. Ан нет… Не знаю, ни хрена не знаю, ничем, кроме оружия и фехтования, будучи Александром Лемешевым, я не интересовался. Правда, фехтовать умею и даже в свое время Олимпиаду выиграл, но это только оттеняет мою общую безграмотность…
Иоганн Гуутен в сопровождении знаменосца, трубача и лейтенанта спитцеров Иоахима ван дер Вельде, моего хорошего приятеля и постоянного собутыльника, находился с правого фланга нашей фаланги. Я постоянно посматривал на капитана, готовый при необходимости продублировать команду для своей части компании. Прелести средневековой манеры ведения баталий, ёптыть… Раций, как вы понимаете, нет, и еще очень долго не будет. Все команды отдаются голосом и дублируются трубачами и сигнальщиками. И попробуй проворонь предписываемый маневр…
Постепенно наша кавалерия под натиском императорской армии, оправившейся от первого удара, стала откатываться назад. Жандармы, просачиваясь в стыки между пехотными отрядами, отходили в тыл… Хорошо, что мы не во Франции. Галльские рыцари не считали для себя зазорным проехаться бронированными конями через свою же пехоту.
– Ну, мля… Сейчас начнется. – Я передвинул из-за спины вперед тарч и покрепче ухватил копье.
Огляделся. Мои личные четыре кутюльера держались рядом как привязанные, по сторонам и сзади. Нормально.
– Стой! – рявкнул трубачу, увидев, как из клубов пыли и дыма стройными рядами выдвинулись немецкие кулевринеры, прикрытые пикинерами.
Так…
Дистанция?..
Для нас в самый раз. А они нас не достанут. Для ручных кулеврин далеко – не добить им. Зато мы успеем по ним залпа три сделать – точно.
Надсаживая горло, проорал:
– Пли!
Мою команду продублировал сигнальщик, скрестив и опустив флажки.
Первая шеренга, быстро прицелившись, выпустила болты и скрылась за павезами, работая во́ротами.
Вторая шеренга повторила маневр первой.
К тому времени, когда выстрелила наша третья шеренга, первая уже взвела свои арбалеты. Все работает четко, как отлаженный механизм. Пока я доволен…
Первую шеренгу германской пехоты напротив моего отряда как корова языком слизнула, вторую тоже проредили качественно, но имперские кнехты, несмотря на это, упорно перли вперед…
Теперь мой личный довод, конечно, не совместимый с доводами королей, но все-таки…
По команде сквозь строй пикинеров промаршировали аркебузиры.
Пыхнули пучком искр колесцовые замки, загрохотало, заволокло плотным едким дымом так, что невозможно было ничего разглядеть даже в двух метрах, но успешность ружейного залпа засвидетельствовали предсмертные вопли и вой со стороны германской армии. Свинцовые жеребья – это вам не шутка.
Первая шеренга, выстрелив, промаршировала назад для перезарядки, за ней вторая и третья. Такая тактика аркебузиров называется «караколь», «улитка» по-русски. Мосарабы действовали четко, слаженно и спокойно. Сто раз был я прав, когда нанимал их…
Радостное зрелище! Твою мать… Бодрит-то как! С самого момента попадания в тело бастарда как-то не особо впечатлялся видом смерти. Я и в прошлой жизни имел железобетонную нервную систему, а учитывая остаточную эмоциональную связь с моим предшественником, вообще стал порой себе удивляться, испытывая нешуточную радость при виде искалеченных и изуродованных врагов. Вжился в образ, ёптыть… Не стану скрывать – нравится мне воевать, нравится мне в этой эпохе; такое впечатление, что я раньше был не на своем месте, а сейчас вернулся домой.
Может, я совсем рехнулся?
Вполне возможно, но меня это совершенно не смущает, более того – я ничего не хочу менять и не буду, даже если представится такая возможность.
Арбалетчики продолжали стрелять безостановочно, раз за разом посылая болты в неприятеля. По нам тоже палили, но не арбалетчики, а лучники, но благодаря тому, что я в свое время озаботился хорошими доспехами и павезами для своих стрелков, урона нам почти не было. Германцы подранили всего троих фламандцев, но их уже утащили кутильеры в тыл. Тоже моя заслуга… Раньше бы выбирались сами.
Глянул по сторонам…
На левом фланге английские наемные лучники с пулеметной скоростью поливают стрелами германских кнехтов. Нормально, не отстают от нас.
Ломбардские пикинеры и аркебузиры с правого фланга держат строй.
Пока все идет согласно генеральной диспозиции.
Упорные германцы, несмотря на дикие потери, опять организовались в густые колонны и полезли вперед. В тридцати шагах остановились: вперед вышли стрелки и стали пристраивать на рогатины свои ручные кулеврины. Грохот, клубы дыма, что-то пронзительно свистнуло возле уха.
Осадил Родена и кинул взгляд на строй…
Черт!.. Снесли все-таки несколько человек. Неприятно, но терпимо… Рявкнул команду, и мои арбалетчики с аркебузирами, почти в упор выстрелив по подступающим немцам, ушли за пикинеров. Пока работа для них закончилась…
С диким ревом дойчи ринулись вперед.
Наши спитцеры, повинуясь команде своего лейтенанта, мгновенно ощетинились пиками.
С гулом и треском пехотинцы столкнулись…
Я приметил риттера на громадном вороном дестриере, в ваппенроке с гербом герцога Саксонского поверх кастенбруста и рогатом армете, в окружении нескольких всадников и пеших кутюльеров. Дойч браво гарцевал и орал команды германской пехоте.
Пришпорил Родена и, опрокинув несколько кнехтов, ударом копья вышиб из седла первого оруженосца, прикрывавшего своего господина. Копье с треском сломалось, но я успел выдрать из седельной кобуры свою аркебузу и выпалить во второго всадника. Куда попал, не заметил, но его тоже снесло с коня.
