Юрий Каменский - Витязь специального назначения
— Что за хрень? — почему-то шепотом спросил Василий. Словно бы отвечая ему, небо вдруг распорола гигантская ветвистая молния, секунды через две громыхнул такой раскат, что мужчины невольно втянули головы в плечи. А затем началось настоящее светопреставление.
Яростные порывы утробно гудящего ветра с сокрушающей силой били в стену. Дом жалобно поскрипывал под ударами шквального ветра, с улицы слышался треск ломаемых сучьев. Где-то, кажется, в бане, захлопал оторванный лист железа, звонко разлетелось стекло в одной из шипок окна веранды. С победным свистом ворвалась внутрь струя ветра с дождем, разметав легкие предметы и залив водой стол. На целых пока стеклах ливень стекал сплошным потоком.
Полосовали молнии то желтые, то ослепительно-белые, то с каким-то зловещим фиолетовым оттенком. Свет их на миг выхватывал из темноты куски пейзажа, — вздыбленную крону сосны, раскорячившийся куст черноплодки с кипящими струями воды у корней. А с крыши низвергался настоящий водопад. Картинки эти выглядели сюрреалистически, вызывая чувство, близкое к страху. Никто ничего не говорил, все заворожено наблюдали этот неожиданный приступ ярости, так некстати случившийся у Матушки-Природы. Лампочка под потолком, мигнув, погасла. Их обволокла плотная беспроглядная мгла.
— Финиш, — прокомментировал хозяин дома, — опять провода оборвало. Слава Богу, что лето, а не зима.
Но вот что-то стало меняться, — небо посветлело, чернильно-чёрные громовые тучи умчало вместе с ветром и стало ясно, что гроза выдохлась. Серые облака разбредались, как стадо беспризорных баранов. С неба ещё моросило, но это был уже просто дождик, без всякой запредельщины. Через некоторое время прилетевший ветерок угнал эти клочья и дождь прекратился совсем. В наступившей тиши было слышно, как с кустов и крыши падают капли, журчит сбегающая под уклон вода. Лица овевало прохладой. Дышалось легко, пахло озоном.
Вдали ещё были слышны раскаты уходящего грома, на горизонте мелькали всполохи молний, освещая его фиолетово-чёрную кайму. Замершая было, деревня стала подавать признаки жизни, — робко гоготнули гуси, подала голос корова. Словно проверяя голос, неуверенно брехнула где-то собака, внеурочно заорал петух и, словно испугавшись собственной смелости, заткнулся.
Чиркнув зажигалкой, Слава глянул на наручные часы и присвистнул от удивления. Вся эта вакханалия, оказывается, длилась чуть больше десяти минут. Любой из них поклясться был готов, что не меньше часа. Когда же Борисыч хотел позвонить в аварийную службу энергетиков, он с удивлением обнаружил, что «иконки» антенны на дисплее мобильника нет. Остальные три телефона показали то же самое. Плюнув, вся компания решила, что утро вечера мудренее, и завалились спать.
…Акеле снился какой-то странный лес, к которому более всего подходило определение «сказочный». С огромных кедровых и сосновых стволов свисали лишайниковые бороды, сорвалась с места вспугнутая семейка косуль, мелькнув напоследок белым подхвостьем и скрылась в чаще. Небо почти не просвечивало между могучими кронами. По толстым ветвям, роняя хвою и всякий мусор, гналась за удирающей белкой хищная куница. Пахло чем-то теплым и прелым, пружинила под ногами вековая подстилка из веток и рыжей хвои.
Во рту пересохло, сухой язык царапал нёбо, очень хотелось пить, но он шел и шел, а никакого ручейка или озерца по дороге не попадалось. В самом начале, правда, попался маленький бочажок, но плевок на его поверхности и не подумал расплываться, — значит, вода для питья не годилась. Мысленно поблагодарив Деда[4] за науку, Акела двинулся дальше, забрасывая на ходу в рот чуть недозрелую бруснику, которой было под ногами просто тьма-тьмущая.
Почему-то он совсем не удивился, когда, выйдя к большому дому, стоящему посередине большой поляны, понял: Пришел! Это был именно дом, а не какая-нибудь избушка на курьих ножках. Добротный, массивный домина, сложенный из потемневших от времени толстых бревен. Забор из толстых плах, дубовые ворота, рядом такая же мощная дверь из дубовых досок.
А на двери желтела бронзовая ручка старинного звонка тех времен, когда электрических звонков еще не делали. Звонок звенел просто от чисто механического поворота ручки. Это устройство почему-то показалось очень неестественным и неуместным в этой обстановке, как если бы на брусчатке, запруженной каретами, ландо и прочими анахронизмами, вдруг проскользнула бы серебристая «Audi».
Акела крутанул ручку, — звоночек тренькнул, за калиткой послышалась непонятная возня и сопение. Щелкнул запор и дверь легко, без скрипа отворилась. В проеме, однако, никого не стоял.
— Заходи, коли пришёл.
Он вздрогнул и опустил глаза. На него в упор смотрела симпатичная девчушка лет семи-восьми, не больше. Чёрные длинные косы были заплетены линялой зелёной ленточкой, взгляд изумрудных глаз смущал какой-то открытостью и, одновременно, серьёзностью. Возле её ног топтался годовалый медвежонок и шаловливо бодал юную хозяйку лобастой башкой.
— Входи, гость дорогой, я уж тебя заждалась.
Акела сдержал улыбку — уж очень забавно это прозвучало из уст такой крохи. Он шагнул через порог.
— Спасибо, хозяюшка, только откуда же ты знала, что я сюда иду?
— Эвона, — махнула маленькой ладошкой девочка, — мне дядька Леший когда ещё сказал: «Ставь самовар, к тебе в гости витязь идёт». Мишутка, самовар помоги принести, мне его с водой не поднять.
Сочтя за благо не задавать лишних вопросов, Акела наблюдал. Мохнатый помощник, сопя и забавно косолапя, послушно занёс с улицы огромный начищенный самовар древней конструкции. Водрузив этот раритет на указанное место, он довольно шустро приволок поднос с угощением и вопросительно посмотрел на хозяйку. Получив за работу сладкий пряник, довольно заурчал и, сглотнув его, почти не жуя, скатился с крылечка. Из-за угла дома вывернул второй медвежонок — видать, братец. Сцепившись в потешной схватке, они забарахтались на мягкой траве.
— Садись. гость, в ногах правды нет, чаёвничать будем.
— Это мы запросто, — согласился он, присаживаясь к аппетитно накрытому столу — мёд, варенье трёх или четырёх сортов, масло, свежие даже на вид румяные баранки с маком. Лепота.
Какое-то время они со вкусом чаёвничали. Поставив на стол чашку, она утомлённо вздохнула, вышитым рушником отёрла покрытый мелкими бисеринками пота лобик и степенно произнесла:
— Ну, спрашивай, витязь, о чём хотел.
Акела задумался.
— Почему ты меня ждала, если я сам не знал — куда иду?
И спохватился: «Дурак, нашёл о чём ребёнка пытать!» Но ребёнок и не думал смущаться.
— Да мы давно знаем, что вы придёте. Тебе не о том спрашивать надо.
— А о чём?
— Ох, какие же вы, люди, недогадливые. Тебе меня про меч-кладенец пытать надобно, а ты всё про пустое говоришь.
— Ну, расскажи мне про меч-кладенец, — послушно сказал Акела и тут до него дошло, — постой, постой, мы — люди, а ты-то кто?
— Кто я? — развеселилась девчонка, привстала из-за стола, развела над головой руки со скрюченными пальцами и сказала «страшным голосом»: а я — Баба-Яга! Вот сейчас как пообедаю тобой! Страшно?
— Ужасно, — с чувством сказал он и положил на блюдце надкусанную баранку, — вот только сейчас уже не обед, а скорее ужин. А много на ночь есть вредно — я же вон какой большой. Так что, ты меня, наверное, погоди есть. И, мне кажется, баранки всё-таки вкуснее.
Девчушка рассмеялась. Словно хрустальный колокольчик с серебряным язычком позвонил.
— Какой же ты смешной! Правда, не буду тебя есть, так уж и быть.
— А в сказках, если Баба-Яга добра молодца сразу не съест, то она его накормит, напоит и расскажет — где меч заветный искать.
— Я тебя уже накормила и напоила, сыт ли, гость дорогой? — сказала она уже абсолютно серьёзно.
— Сыт, спасибо, славница.
Девочка важно кивнула.
— Ну, вот…. а где меч заветный — я сама не знаю.
— Вот те раз! — огорчился он, — а я так на тебя рассчитывал.
— Запомни самое главное — его нужно найти. Обязательно, слышишь? Без него никак нельзя. Понимаешь?
— Понимаю, — в тон ей ответил Акела, — ну, что ж, ничего не поделаешь, придётся самому искать.
— Ну, гость дорогой, делу — время, потехе — час. Идти тебе надо. Слышишь, зовут тебя?
— Кто зовёт? — не понял гость.
— Борисыч! — услышал он Васькин голос, — Борисыч! Проснись! Да проснись же ты… твою мать!!!
Сбросив руку Дроздова, он сел на кровати и тряхнул головой, освобождаясь от остатков сна. В это время в дверях появились Славка с Андреем, — они спали один в сенцах, другой в малой комнате.
— Ты чего орешь, как потерпевший?! Время пять утра! — заспанный Славка был спросонья зол не на шутку, — выспаться не дашь! Чертей гоняешь, что ли?!
Видно было, что Соловей был до глубины души оскорблен его словами и уже орал.
