Иван Оченков - Приключения принца Иоганна Мекленбургского
Начинаю готовить завтрак, блюд будет три. Первое, мое коронное после мяса, "омлет с тем, что найду в холодильнике". Второе крепко заваренный чай. Третье для тех, кто не любит втрое. То есть кофе. Сам я без чая не могу. Кофе пью только в самых крайних случаях. То, что немцы напротив, предпочитают кофе, я наслышан (плавали, знаем) так что пачка чая у меня есть с собой. За всеми этими движениями дело идет к семи, по дому распространяются соблазнительные запахи. Сначала появляется Алексей, от омлета он отказывается, а вот кофе пьет с удовольствием. Ну как говорится хозяин — барин, нам больше достанется. Алёна, я знаю сова, ее если не разбудить, то она до обеда может проваляться. Так что следующими гостями будут Света или Саша. Сам с собой поспорил, что первой встанет Шурка и проспорил. Пришли обе. Молчат, друг на друга и на меня стараются не смотреть. И как это у них получается? Надо как то разрядить обстановку и Остапа понесло. Придав лицу возможно более скорбное выражение вопрошаю: — Ну. Что довольны? Я себя для невесты берег, а вы… воспользовались моей неопытностью… Шурка знакомая с моим специфическим чувством юмора начинает первой ржать как необъезженная кобылица. Через секунду к ней присоединяется Света. Фух, пронесло. — Нет, вы на них посмотрите! Они еще и смеются, восклицаю я голосом "тети Сони". Ладно, садитесь есть!
Завтрак проходит в теплой дружественной, ну почти, обстановке. В смысле никакого конфликта не произошло. Вскорости приехал гер Клаус, и мы отправились отбывать первую часть нашего вояжа. То есть Алексей, и Светлана должны были заняться делами. Поскольку принимающая сторона английским владела, в моих скромных услугах не было нужды. Так что я в компании Алены и Александры занимался осмотром достопримечательностей, в данном случае офиса. Надо сказать офис того стоил. Очевидно, в прошлой жизни это здание было замком или чем-то в этом роде. Несомненно, несколько раз перестроенное оно, тем не менее, сохранило своеобразный дух древних времен. Стены, задрапированные гобеленами, были увешаны старинным оружием, и что-то мне подсказывало, что это не новоделы. Роль гида играл гер Клаус, он довольно интересно рассказывал о истории городка куда занесла нас судьба. Оказывается, в старые времена жизнь тут просто кипела. И как раз сегодня очередная годовщина одного знаменательного события. Именно в этот день почти четыреста лет назад, а именно 14 декабря 1610 года в нем сожгли последнего еретика. — И кто же был этот несчастный, поинтересовались мы. Ответ надо сказать меня удивил. Иоган Альбрехт фон Стрелиц принц Мекленбургский. — А что принцев тоже сжигали? — В этом случае, несомненно, случилось именно так. Дело в том, что принц был изрядным повесой. Сначала он соблазнил дочерей местного бургомистра. А когда скандал стал достоянием общественности, ничтоже сумящеся заявил, что не может жениться на девицах столь низкого происхождения. Тем паче на обеих сразу. Впрочем, когда сын бургомистра потребовал удовлетворения, низкое происхождение не помешало принцу проткнуть его шпагой.
— Вы сказали дочерей, переспросил я.
— Именно так, двух одновременно! Подтвердил Клаус. Я по инерции перевел эту фразу и опомнился только от хмыканья Шурки.
— И откуда только такие подонки берутся? саркастически вскликнула она.
— Сам в шоке, только и смог ответить я.
Тем временем мы прошли в очередной зал, главным украшением которого была огромная почти во всю стену картина. Оная картина как выяснилось, была посвящена суду над несчастным любвеобильным принцем. Принц молодой, гордый и красивый был в центре композиции, вокруг стража и обвиняющий его бургомистр. На заднем плане инквизиторы. Короче картина внушала!
— А ведь принц на тебя похож! Воскликнула Алена.
— Да ну на… немедленно отреагировала Шурка, действительно стоящего в центре композиции субтильного молодого человека нельзя было перепутать со мной даже с великого перепоя.
— Да серьезно! Ты вспомни, каким мы его в армию провожали.
— Ну не знаю, протянула Александра, вообще-то, что то есть. Я обрадовался, что разговор пошел в другом русле спросил Клауса:
— Послушайте Мекленбурги весьма знатный и могущественный род, кстати, славянского происхождения. Почему они не заступились за своего родственника?
— О, натюрлих, согласился наш гид и поведал совершенно душещипательную историю.
Папаша несчастного принца Сигизмунд Август Мекленбургский был младшим сыном герцога Иоганна Альбрехта I и с детства отличался крайне дурным нравом. Когда поведение молодого человека стало совершенно не выносимым, папаша лишил его наследства, однако назначил нехилую пенсию и пожаловал три города. Право на титул он, впрочем, сохранил. В 1593 году он женился на дочери имперского князя Богуслава Померанского которая вскоре родила будущую жертву инквизиции и собственного распутства. В 1600 году Сигизмунд Август умер, оставив юного Иоганна Альбрехта сиротой. Мамаша после довольно долгого траура вновь вышла замуж. И как-то само собой получилось, что малолетний принц был предоставлен сам себе. Достойное образование ему дать позаботились, а вот про воспитание забыли, и молодой человек пустился во все тяжкие. К тому времени когда он вляпался в историю с дочками бургомистра, поведение принца настолько достало венценосную родню что они палец о палец не ударили чтобы помочь беспутному родственнику, а ведь ему было всего шестнадцать! Кроме того три города тоже на дороге не валяются, так что судьба Иоганна Августа была решена. Сыграло свою роль и приверженность Мекленбургов лютеранству. Местное католическое большинство отнеслось к поджариванию еретика с полным пониманием. Забегая вперед надо заметить, что впоследствии Мекленбурги попытались отомстить за родню. Во время тридцатилетней войны Мекленбургский герцог со шведскими войсками разграбили местные окрестности. Однако сам город устоял, да и главный виновник аутодафе бургомистр к тому времени уже умер. Бургомистр надо сказать тоже был личностью замечательной. Звали его Курт Рашке. Пятый сын небогатого коммерсанта он не имел никаких надежд на наследство, поэтому еще в детстве был отдан в ученики местному стряпчему. Однако малый был упорный и в ремесле крючкотворства весьма преуспел. Кроме того по воле всевышнего старшие братья его один за другим покинули этот мир от различных болезней и Курт получил все отцовское состояние, которое сумел не только сохранить, но и преумножить. Со временем Курт Рашке стал бургомистром и мог бы с полным основанием сказать что "жизнь удалась", но тут на горизонте возник принц и все опошлил. Мало того что он лишил девичьей чести дочек почтенного бюргера, так он еще и укокошил единственного сына. Было от чего взбелениться. Горящий мщением бюргер проявил поистине дьявольскую изобретательность. Он обвинил принца в ереси и колдовстве, да так искусно, что оправдаться у несчастного юноши не получилось. Злые языки говорили, что свидетели были подкуплены, но видимо все звезды сошлись против принца. Кстати, одна из дочек родила от принца папаше Курту внука, который и унаследовал от дедушки и фамилию, и семейное дело, а впоследствии и должность бургомистра. Кстати, гер Клаус тоже один из потомков Курта Рашке и, соответственно, принца Иоганна. Вот такая Санта-Барбара на немецком ландшафте.
После окончания деловой части мы дружно отправились на обед. Воздав должное немецкой кулинарии, вся наша гоп-компания отправилась полюбоваться на местный карнавал. Немцы надобно заметить интересные люди, мало того что они не один раз заливали всю Европу кровью, они еще и ухитрились устроить праздник из такого мягко говоря нерадостного события как сожжение человека. Карнавал, впрочем, получился замечательным. Мы гуляли по празднично украшенному старинному городу, любовались его достопримечательностями, слушали музыку в исполнении уличных оркестров. Увы, мне было не до окрестных красот. Несмотря на свой вполне зрелый возраст и небедный жизненный опыт в такой глупой ситуации оказываться мне еще не доводилось. Две прекрасные девушки, доставившие мне, не побоюсь этого слова, внеземное блаженство этой ночью, поразмыслив, очевидно решили, что одного меня на них двоих не хватит и развернули настоящее сражение за мою тушку. Каждая из них держала меня за руку и улыбалась самой обворожительной улыбкой. Причем я, нет бы выбрать одну, с небывалым усердием старался ухаживать за обеими. Не знаю уж, что на меня нашло, но в душе моей царил полный раздрай. Взгляну на Светлану и понимаю, что именно ее я и искал всю жизнь, на Шурку и вижу, что всю жизнь был редкостным дураком, и не понимал, что счастье бродит рядом. Посмотрю на обеих и душу начинает щемить так что жить не хочется. А если в поле зрения попадает Алена…. Кстати, а что это? Какой-то чернявый парнишка невнятной внешности хватает сумку Алены и бросается со всех ног прочь. Окружающая нас мирная и праздничная действительность, очевидно, расслабила нас, и никто сразу не понимает что случилось. Никто кроме меня. Уличному воришке на его горе бежать надо к ближайшей подворотне мимо меня. Еще не до конца понимая, что случилось я, аккуратно освободившись от девичьих ладоней, делаю два шага вперед и резко поднимаю руку. Злоумышленник на всем ходу бьется головой об мою конечность и растягивается на мостовой. Подойдя поднимаю сумку и развернувшись следую к потрясенным моим героизмом дамам. Гордитесь девушки, какая куча доблести и мужественности вам отломилась! Девушки и правда, смотрят на меня как на памятник в Трептов парке. Только Шурка вдруг вскрикивает и пытается мне что-то сказать, как в левом боку возникает острая боль. Разворачиваюсь и вижу злобную физиономию давешнего злоумышленника. Очевидно, он будучи в расстроенных чувствах не выдержал тяжелых нравственных страданий и вместо того чтобы валить со всех ног с места происшествия подбежал ко мне и воткнул в бок какой-то острый предмет. Ну, не паскуда ли? Зря ты это затеял парень, и прежде чем додумать эту мысль я бью ему в физию своим тяжелым пролетарским кулаком. С удовлетворением слышу, как хрустят его лицевые кости и падаю. Странное дело лицо уличного воришки почему-то неуловимо напоминает заячью морду. Какие, однако, глупые мысли лезут в голову…. Ловлю себя на мысли что вижу со стороны распростертого на земле здорового мужика и трех плачущих над ним девушек. Какая героическая смерть, подумалось… Смерть?
