Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Уже на бегу я понял, что не у одного меня прорвало — прикрепленный обогнул «дублерку» с поднятой крышкой багажника, пристраивая на плечо РПГ-7. Присев на колено, он выстрелил, и граната, оставляя дымный след, унеслась к бэтээру. Она вошла в бронированный борт, как нож в картонку, и тут же полыхнуло изо всех щелей, вышибая крышки люков. БТР вильнул, сшибая столб, а мужики в кузовах «КамАЗов» хором заматерились, потрясая кулаками и швыряясь пустыми бутылками. Самый смелый пальнул дуплетом из двухстволки, дробью проредив ветки вяза, и воробьиная стая взмыла грязным облачком.

Грузовики с автобусами, газуя изо всех сил, умчались, а БМП, учащенно лязгавшая в авангарде военной колонны, резко развернулась поперек дороги, скрежеща «гусянками» по асфальту.

Следовавший за ней «Урал» повело на тормозах.

В распахнувшуюся дверцу выглянул бледный лейтенантик в бронежилете 6Б1, напяленном на шинель.

— Вы что, с ума сошли?! — заголосил он, лапая кобуру.

Кто-то высунулся в люк БМП, подтягивая «калаш», но снять меня не успел — хлопнул пистолет с глушителем, и стрелок завалился на броню. Прикрепленный тут же перевел оружие на лейтенанта.

— Стоять… — вытолкнул тот севшим голосом. — Руки вверх…

Через борт «Урала» сиганул тщедушный солдатик в каске поверх ушанки, и заверещал:

— Бросить оружие!

— Я т-тебе щас брошу! — выразился Ромуальдыч, придвигаясь поближе ко мне, и поигрывая «тэтэшником».

Оба прикрепленных и завкафедрой, набычась, усилили фланги.

Колонна замерла, движки клокотали на холостом ходу, а рядовые с сержантами спрыгивали и спрыгивали. Я снял «калаш» с предохранителя.

Не знаю, чем бы все это кончилось — в голове всё чаще мелькала скорбная строчка: «Погиб смертью храбрых…» — но тут, перекрывая рычание мощных моторов, завизжали тормоза.

Громадный черный «ЗиЛ-114» подкатил, пронзительно шипя поддувом в простреленные шины, и ткнулся бампером в БМП, перегородившую дорогу. В глаза сразу бросились кругляши-вмятины, прострочившие лакированный кузов вдоль и поперек. Задняя дверца отворилась, блеснув зеленью пуленепробиваемого стекла, и к солдатам грузно вылез Устинов.

Он выглядел смешно — в пижамных штанах, заправленных в сапоги, в майке-алкоголичке, едва прикрытой полушубком с маршальскими погонами, — но никто даже не улыбнулся. Лоб министра обороны прятал скверно намотанный бинт, испятнанный красным.

— Здравия желаю… — порывом зашелестело по толпе. — Здравия желаю…

Дмитрий Федорович устало обвис на дверце лимузина и нахмурился, оглядывая армейцев.

— Здравствуй, Миша, — рокотнул он, узнав меня, и выпрямился, раздраженно отмахиваясь от офицера охраны в истерзанном кителе. — Товарищи! Мы годами готовились защищать нашу Родину от нашествия извне, а враг напал изнутри, коварный и подлый враг! Мы пока не знаем, кто у них главный…

— Вроде, Кириленко, — обронил я. — Мы взяли «языка», Дмитрий Федорович.

— Вот оно как… — глухо проговорил Устинов, и яростно рубанул рукой. — Гадов надо остановить! Если не сдадутся, уничтожить! Без пощады и жалости! Откуда вы, бойцы?

— 2-я гвардейская Таманская мотострелковая дивизия, товарищ маршал Советского Союза! — отбарабанил лейтенант в «бронике», вытягиваясь и даже, по-моему, привставая на цыпочки.

— Временно переходите под мое командование, — лязгающим голосом сказал маршал, обводя взглядом строй, — как старшего по званию. Какой объект вам приказали занять?

— Т-телецентр, — побледнел лейтенант, — Останкинский…

— За мной! — гаркнул маршал.

Он оглянулся, подыскивая средство передвижения, и тут же подкатила тюнингованная «Волга».

— Садись, Федорыч! — ухмыльнулся в окно Ромуальдыч. — Подброшу!

Министр проворно уселся на переднее сиденье, а я юркнул на заднее, ставя автомат на предохранитель. Вайткус подмигнул мне в зеркальце, ну, и я натянул улыбку в ответ, хотя в душе мутило. Послушать Устинова, так все ясно, как дважды два, а вот у меня ответ не сходился…

— Гони! — резко обронил Дмитрий Федорович, и «Волжанка», чуть дрифтуя на снежных наметах, набрала скорость.

Тот же день, позже

Москва, Кремль

Брежнев нервно мерил шагами кабинет. Подойдет к столу, щелкнет по «рогатым» часам со штурвальчиком, нахмурит лоб — и возвращается к окну. Людно стало в Кремле.

Рядом с передвижкой телевизионщиков, распустившей кабели, зеленела парочка восьмиколесных бэтээров. Курсанты в полном боевом… Десантники в расстегнутых полушубках, чтобы все видели тельняшки… А генералов-то, а генералов…

Верховный главнокомандующий усмехнулся. Во-во, пускай порастрясут штабной жирок, им полезно…

— Леонид Ильич… — прошелестел голос Дебилова.

— Да, Коля? — живо обернулся Брежнев.

— Там товарищ Андропов… — с запинкой доложил главный помощник. — Они задержали Кунаева, вели допрос во внутренней тюрьме, но Динмухамед Ахмедович всё требовал личной встречи… С вами…

— Димаш здесь? — оживился генсек.

— Да.

— Пусть войдет!

Дверь прикрылась ровно на секундочку, чтобы раствориться, впуская Кунаева в наручниках, взмыленного Андропова и абсолютно невозмутимого офицера охраны.

— Рад тебя видеть, Юра, — отрывисто сказал Брежнев, пуская беглую улыбку, — но с товарищем Кунаевым я поговорю один на один.

Первый секретарь компартии Казахстана с усталым удивлением воззрился на генсека. Товарищ?..

— Леонид Ильич… — слабо воспротивился председатель КГБ.

— Один на один, Юра, — надавил генеральный. — И снимите с товарища Кунаева наручники.

Охранник глянул на Андропова, тот обреченно кивнул, и тонкие оковы негодующе клацнули. Динмухамед Ахмедович проводил глазами чекистов, хмуро растирая запястья, а, стоило двери закрыться, обессиленно рухнул на скрипнувший стул.

В мятом костюме и не свежей рубашке, с легкой щетиной на обрюзгшем лице, он выглядел опустившимся интеллигентом, из тех, кто за полстакана крепкого или крепленого читает по памяти пушкинские стихи.

— Леонид, — Кунаев исподлобья мазнул взглядом по визави, и выговорил сдавленным голосом: — Почему Политбюро не знает о госте из будущего?

— Политбюро знает, Димаш, — усмехнулся Брежнев. — Не в курсе только Гришин, Кириленко и ты. Ну, Гришина мы выведем на ближайшем Пленуме, а вот Андрею и так многое известно. В свое время Черненко подслушивал, что говорилось в этом кабинете, и делился с ним секретами…

— Но зачем?! — грянул Димаш, ударив по столешнице кулаками. — Зачем лишать республики всего — и загонять обратно, в «тюрьму народов»? Какой смысл?!

— Вечно Кириленко напортачит, — хозяин кабинета хладнокровно плеснул из графина в стакан, и отхлебнул. — Ничего ему поручить нельзя… Вот что, Димаш… — он присел напротив Кунаева, и вынул красную папку. — Для зачина, как Юра любит выражаться, ознакомься вот с этими распечатками. «Гость из будущего», как ты говоришь, посылал лично мне письмо… Впрочем, без подробностей. Читай.

Недоверчиво посматривая на Брежнева, помятый казах развязал тесемки папки, и вынул стопку листов, подшитых и проштемпелеванных грозными печатями.

Генеральный секретарь с бесовской улыбочкой следил за менявшимся выражением лица Первого секретаря Казахстана.

— Целиноград — в Астану? — заохал потрясенный Кунаев. — Да что же это такое… Латиница… Погромы…

— Ты читай, читай…

Перелистнув последнюю страницу, Динмухамед Ахмедович осторожно, опасливо даже, отложил красную папку.

— Понял? — коротко молвил Брежнев.

Кунаев кивнул, бессмысленно водя ладонями по столешнице.

— А ведь я знал Назарбаева… — вытолкнул он глуховато. — Он сейчас секретарь парткома Карагандинского металлургического комбината… О-ох… И я же еще послал людей захватить «гостя»… Этого… как его… Ностромо.

— Мишей его зовут, — хмыкнул генсек. — А людям твоим очень не повезло! Миша — парень жесткий.

— Господи, что же мне теперь делать? — тоскливо заныл Первый секретарь.