Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Какую же долю добычи желает для себя князь Елецкий? По числу ратников?

Издевается, ага. Типа раз дружинников моих будет на один ушкуй, то и общая доля — одна сороковая…

— Никакой.

Атаман удивленно выгнул бровь — но прежде, чем он успел бы еще что сказать, я продолжил:

— В Тане один из самых крупных невольничьих рынков, и на рынке этом торгуют множеством русичей, угнанных татарами. Мы освободим всех невольников, и возьмем на ладьи да струги, да захваченные суда, что удастся провести по Дону, как можно больше мужчин и женщин — поровну. Вы доведете их до самого Елецкого княжества, где я и поселю этих людей…

Иван демонстративно сплюнул мне под ноги, после чего все так же хрипло выкрикнул:

— Не пойдет!

— Не пойдет, говоришь… Что, лучше будет продать их булгарам, как вы сделали после разорения Костромы⁈ Нет. Такого кощунства — продавать христиан магометанам, мы не совершим. Иначе похода просто не будет.

Ус кровожадно усмехнулся:

— А разве ранее не в Костроме опоили наших соратников, да выдали татарам⁈ Да и на что ты нам, князь? Весь путь рассказал, задумку с налетом на Тану поведал… Укоротим тебя на головушку, да вся недолга, так? А сами в поход, как лед сойдет…

На «круге» повисла безмолвная тишина. Замолчали и ушкуйники, и атаманы, с явным интересом ожидая моего ответа — и я не стал их долго томить:

— Без меня князья Рязани да Пронска не пропустят вас сквозь свои земли. А мои порубежники, прознав, что ваша рать следует без меня и старшей дружины, отправят гонцов и на Дон, к казакам, что тати идут убивать да грабить — и к татарам, и даже в сам Азак!

Взгляд Уса стал злым — но, посмотрев ему прямо в его глаза, я добавил:

— Да и укоротить меня на голову… Коли толпой навалитесь, так изрубите, это понятно. Но что мне мешает, пока я еще на кругу, вызвать тебя на Божий суд, да нанизать на меч, как кабана на вертел⁈ Так? Или же при ратниках струсишь, откажешься драться в честном поединке, один на один⁈

Глаза Ивана полыхнули диким огнем, и я уже потянулся к рукояти меча, готовый встретить атаку ушкуйника… Но атаман вдруг в голос рассмеялся:

— А ты не трус, княже, ой не трус! Проверял тебя — да вижу, что ты не робкого десятка! Любо с таким князем идти в поход, любо!

— Любо!!!

Простые повольники отозвались на ответ быстро сориентировавшегося атамана дружным кличем, хотя глаза последнего… В них застыла немая угроза. Но все же я облегченно выдохнул — убийство одного из трех атаманов, кто имеет весьма значительный вес, ничем хорошим для меня бы не обернулось. При самом благополучном раскладе я бы не досчитался ратников для похода, при худшем… При худшем встал бы вопрос о выживании.

— В таком случае половина свободного на ушкуях места идет под груз вашей добычи, вторая половина, в том числе и гребные места павших повольников, отходят под перевозку полоняников… И на время похода — я старший среди атаманов, походный атаман. Любо?

Дмитрий уверенно кивнул, первым зычно воскликнув:

— Любо!

Клич Шуя подхватили и прочие ратники, однако общее благодушное настроение подпортил Федор Косой:

— Татары говорят, нынче приняли власть хана Тохтамыша — а с ним у Димитрия Московского нет вражды. Не случится ли так, что в Азаке в бой ввяжутся татары — а побив их, мы навлечем на себя гнев хана? Ведь тогда князья — да тот же Дмитрий Суздальский — по воле Донского попробуют перехватить нас!

Хм, неожиданно… Я этот вопрос если и ожидал, то от Дмитрия, а не от Федора. Ну что же…

— Это возможно. Но разве ушкуйники не ходили по Волге у Нижнего Новгорода и Костромы, следуя в набег то на Булгар, то на Сарай? Много ли раз Дмитрий Суздальский сумел задержать вас силой — а не подлостью, когда соратников ваших опоили, и выдали татарам? Наконец, ежели станет совсем тяжко, и князья на обратном пути станут чинить вам сильные препятствия, то можно остаться в Ельце! Ведь из Ельца по Дону ходить грабить фрязей всяко ближе, чем с Хлынова… Только вдумайтесь — помимо Азака на Сурожском море есть еще три их града, и это не говоря о Русском море! Там их больше десятка…

Чуть прервавшись, перевести дух, я быстро продолжил:

— Купцы же русские, прознав про вашу добычи, про шелка и парчу, про пряности, стекутся в Елец со всей Руси… Кто захочет уйти — после уйдет верхами с купеческими же обозами. Кто останется — тот сможет очередной весной вновь спуститься по Дону на полудень, да выйти в свободный поиск в Сурожское море!

Атаман Дмитрий Шуй только усмехнулся с таким видом, словно хотел сказать: «так ты на это княже и рассчитываешь»! Однако же вслух он вновь, еще громче, выкрикнул:

— Любо!!!

Глава 13

… — Татары!!!

Приглушенный крик с дозорного ушкуя разнесся далеко над рекой; последний ушел метров на пятьсот вперед флотилии — достаточно, чтобы заметить опасность и даже голосом предупредить о ней. Вот как сейчас…

— Шеломы и брони надеть, братцы! Готовимся к сече!

Сердце ударило с явным перебоем — неужели быть бою? Ведь земли Волжского Булгара, являющегося полузависимым улусом Золотой Орды, уже столько раз попадали под удары ушкуйников, что местные теперь платят дань пиратской вольнице с Вятки!

Но что, если воцарение хана Тохтамыша изменило баланс сил — и прознав, что повольники кошмарят его владения на Волге, тот послал на север сильное войско? В конце концов, уцелевшие летописи весьма скудно описывают историю ушкуйников в период с 1375 по 1391 год, то есть прежде всего, в годы правления Тохтамыша. А последний на секундочку, в 1382 (то есть уже через год!) налетит на Русь изгоном именно с земель Булгара, перебив или взяв в полон всех русских купцов в Казани… Ну, чтобы не смогли предупредить об опасности.

Налет Тохтамыша я, понятное дело, постараюсь предотвратить. В сущности, будет достаточно вовремя предупредить Донского, что к августу «на огонек» к нему нагрянет хан вновь единой Золотой Орды. И тогда последний успеет собрать войско — и встретит врага на переправах через Оку! А уж там… Возможно, повернет как на Воже — когда татар заманили на противоположный берег реки и ударили, не дав развернуться. Или как на Угре — когда московская рать, перекрыв броды, просто не дала ордынцам переправиться… В идеале, конечно, так и вовсе остановить хана на Волге — собрав не только московскую, но и рязанскую, и нижегородскую рати вместе. Ведь в известном мне варианте истории от Тохтамыша пострадали все три княжества…

Но это все заботы будущего года — а вот сейчас… Если новоиспеченный хан держит ставку именно в Булгаре, то уже ни о какой дани или беспрепятственном проходе для повольников речи быть не может!

А ведь как все хорошо начиналось…

Мы вышли с Хлынова в конце апреля; до того, как сошел лед и хоть немного спала вода, большинство повольников физически не могли собраться в Вятке.

Всего же набралось сорок три ушкуя — не считая корабля Путяты, отданного лично мне и моим дружинникам. Учитывая же, что экипажи практически всех ушкуев на деле редко превышают тридцать ратников, то общая численность войска составила порядка тысячи трехсот человек. Чуть меньше, чем я рассчитывал — но потерять из-за пары сотен воев еще две, а то и три недели (с новгородчины путь неблизкий!) было бы слишком расточительно по отношению к нашему времени, заготовленным запасам еды — и ссуженным купцами деньгам на покупку все той же еды в дороге…

В общем, вышли мы в конце апреля; на моем ушкуе всю команду составили елецкие ратники, севшие на весла. Правда, Путята дал своего кормчего и пару помощников, при хорошем попутном ветре ставящих на судне мачту и парус. Я же остался не у дел — князь как никак, какие ему весла? Но ведь дико скучно ничего не делать на корабле! Заделался бы штатным коком — так ведь готовим только на привалах, а днем употребляем то, что осталось. Ну, или «сухой паек» — солонину с сухарями да вяленой рыбой, и смесь сушеных северных ягод, нередко залитую медом…