Комсорг (СИ) - Белов Иннокентий

Что-то из-за какой-то проблемы с одним из двух двигателей самолета, более точно я не смог вспомнить.

И еще из-за полной нагрузки по весу, которую не смог вытянуть один двигатель почему то.

Я сам понимаю, что вряд ли кто обратит внимание на мои предупреждения, тем более, что они придут уже после аварии. Да еще я сам не знаю точной причины аварии, однако, про то что она случится — вполне уверен.

Но, зато даты на штемпеле принятого письма отчетливо покажут, что оно было отправлено за пять-шесть дней до самой аварии. А это уже повод серьезно задуматься серьезным людям.

И уже на другие конверты, заполненные печатными буквами тогда вполне могут обратить пристальное внимание, мне их в апреле как раз пару раз придется массово отправлять.

Поэтому пишу три письма-предупреждения и, шагая на тренировку в «Локомотив» закидываю их по дороге в три почтовых ящика, запоминая номера домов и улицы при этом. Приду на тренировку — запишу подробно, чтобы не кидать там больше повторно. Впрочем, мой ареал обитания комитетчики при желании быстро выявят, если я только не стану постоянно кататься в новостройки и там делать забросы.

То же вполне возможное дело, сложности для меня в этом нет никакой.

Два в Министерство гражданской авиации и одно на Литейный, в тот самый Большой дом, эти то быстрее всех получат его.

В зале делаю разминку вместе со всеми, присматриваясь к товарищам по посещаемой секции. Видно отчетливо, что серьезных мастеров среди них нет, но это хорошо для меня. Форму я, конечно, давно потерял, поэтому тренируюсь в парах как все, никак себя не выставляю особо крутым мастером и обратно на Московский мы возвращаемся впятером с мальчишками.

Слушаю веселый треп как бы ровесников, а взрослый дядька внутри меня ехидно ухмыляется.

Если скачущие гормоны и соответствие своему телу в вопросе молодой Светочки меня все очень даже устраивает, то терпеть недалекие разговоры молодежи уже получается как-то не очень.

Обсуждения по типу, что есть возможность за семьдесят купить индийские джинсы «Avis», но особенно они не интересны, а вот хочется за двести тридцать найти настоящие 501-е Ливайсы, только денег на это точно нет.

Ну, и все такая прочая ерунда в головах восьмиклассников, девятиклассников и птушников, которые перебирают ногами рядом со мной. Поэтому я понимаю, что мне требуются собеседники солидно постарше, хотя те же молодые люди в восемнадцать-двадцать лет для какого-то полноценного разговора не очень пойдут. Как хотя бы как мои подруги из овощного, девчонки не очень образованные, зато по-житейски все отлично понимающие.

Еще очень злободневная тема о том, что какая-то Машка с подругой Катькой могут дать по-настоящему, если их хорошо угостить дешевым винцом и запастись резинками.

Про себя я ничего не рассказываю, кстати, еще даже джинсы пока не купил себе, все так и хожу в простых таких брючатах.

В джинсах таскать грязноватые заказы Софьи Абрамовны откровенно жалко. В Таллин их одевать тоже ни к чему, чтобы привлекать лишнее внимание ко мне, Света и так в курсе моих солидных финансовых дел, ей пока джинсы на мне не требуются так критично.

А вот ей самой хорошо бы на лето купить, чтобы сверкала своей попой в них в родном городке. Хотя я понимаю отчетливо, что подругу мою на родине и так будут ловить у крыльца влюбленные пацаны с утра и до вечера. Что в джинсах, что без них. И самозабвенно драться друг с другом за внимание повзрослевшей красавицы.

Парни на районе через одного в джинсах рассекают, пусть в основном в дешевых и потрепанных, уже не первого срока службы. Поэтому и мне бы не помешало обзавестись таким модным гаджетом.

Черт, сейчас и слова-то такого нет, значит, прибарахлиться настоящей фирмой, опять же с ударением на последнем слоге.

На Малодетскосельском проспекте расходимся по своим домам, дальше я иду один на свою Шестую Красноармейскую.

Через полчаса мне нужно выдвигаться на Варшавский вокзал, откуда я отправляюсь в город на Балтийском побережье. Быстренько моюсь, отвечаю на звонок Светы и немного расстраиваю ее, что уезжаю на всю среду и ночь четверга.

— Ты спокойно можешь переночевать у меня в комнате. Баба Тая тебя пустит в любое время, ты же сама хорошо знаешь.

Ключи от квартиры Света пока брать себе почему-то не хочет, то ли стесняется ночевать там одна без меня, то ли опять какие-то закладки из строгого маминого воспитания срабатывают. Типа, взяла ключи от совместного жилья — это значит, пропала как свободная личность, теперь во всем подчиняйся будущему мужу. Или делай такой вид до свадьбы.

— Привыкай уже к нормальной взрослой жизни, когда никому ничего не должна. Отдежурила два дня в общаге — поживи для себя, — убеждаю я девушку. — Послушай музыку и повесели бабу Таю своей компанией, она только порадуется за тебя.

Но, упертую Светку убедить в чем-то на расстоянии — та еще проблема.

Я, конечно, стараюсь и для себя тоже, чтобы когда вернусь, как положено, в четверг утром из поездки, хорошо бы встретить ее на кухне и уговорить опоздать на учебу на часок. Или на стажировку на том же «Красном пекаре», которая от нее никуда не денется, она и так там везде числится отличницей и активисткой.

Может легко уделить личной жизни лишние минутки. А что там случится, если меня завтра парторг к себе потребует, меня особенно не волнует. Не найдут они мне полноценную замену точно, а уговоры самим платить взносы за комсомол только рассмешат знакомых мне продавщиц.

Вскоре я сажусь на вокзале в плацкартный вагон, чтобы приехать в Таллин подальше от самого вокзала.

Ночь в вагоне проходит нормально, у меня с собой снова шестьсот рублей на кармане и еще у Елизаветы Максимовны полная сумка шоколада и прочей кондитерки, так что этот товар мне покупать не особо требуется. Придется пройтись по более дорогому товару, поэтому после посещения старушки я тороплюсь в Таллинский универмаг.

Забираю снова заказы через полчаса, потом вижу, что та же фабрика начала выпускать куртки на девочек, немного в более женском таком стиле. Потом весь день катаюсь на автобусах на западные окраины Таллина, ищу там магазины с женской и детской одеждой, скупаю все, что мне попадается на глаза и еще мне продают.

К вечеру заметно устал, снова ужинаю в примеченной столовой рядом с домом Елизаветы Максимовны перед самым ее закрытием и тяжело поднимаюсь к ней в квартиру. Все ноги стоптал в беготне и долгих переходах, но зато день очень результативный получился, потратил на шмотки четыреста рублей как с куста.

Постоянно приходится спрашивать местных, где и что расположено, делаю это каждый раз очень вежливо. Кто-то нормально отвечает на мои вопросы, кто-то поворачивается спиной и делает вид, что не понимает. Тогда тоже бормочу негромко вслед про фашистских тварей недобитых и ухожу не дожидаясь вопросов. Правда, с уточняющими вопросами насчет того, кто тут фашистская тварь выяснять и так никто не лезет. Все хорошо понимают, за что так резко прилетело, а сам вопрос педалировать с наглым подростком на улице очень не хотят, даже такие здоровые дядьки вообще не выступают. Власть все же еще не им принадлежит в стране Эстонии. Впрочем, судя по очень осторожным и злым взглядам в мою сторону, делаю я это слишком вызывающе, могу вполне себе нарваться рано или поздно на большую толпу искренних наследников недобитых нацистов.

Поэтому быстро исчезаю с места негативного отношения к русскому языку.

Откровенно говоря, таких хорошо запоминающихся случаев попадается все же поменьше явно, в основном я быстро узнаю у интеллигентных эстонцев, где мне найти одежный магазин, со второго-третьего вопроса так точно.

Прочесал два больших района города пешком, отметил на давно купленном атласе Таллина интересные мне места и очень доволен собой. Пора уменьшать шоколадный ассортимент в закупках, шоколадом и резинкой я своих старых покупателей уже изрядно накормил, хотя спрос все же стабильный имеется.

Однако, судя по тому, как все больше кондитерки накапливается в сумке, лежащей в комнате Арнольда, мне нужно или открывать новые рынки для продаж или какое-то время ничего не покупать, пока сумка не опустеет.