Nik Держ - Пёс. Книга 1.
— Сколько человек в вашей тайной организации?
— Трое.
— Что вы планируете предпринять в ближайшем будущем?
— Возродить «Анэнербе»! Естественно, с вашей помощью… Реанимировать большинство программ этого проекта в их изначальном варианте. Если у вас есть еще какие-нибудь вопросы, задавайте. Больше у нас нет секретов!
— Возродить легендарный проект? — глаза фюрера затуманились. Возродить проект с которым не справился сам Адольфгроссефюрер, не это ли истинное величие? Конечно, риск есть… Но, кто не рискует… К тому же, что может грозить ему, уже практически бессмертному существу? Решено, он возьмется за эту ношу и приведет Тысячелетний Рейх к настоящему величию!
— Считайте, что он уже возрожден! С этого дня в вашем тайном ордене… пусть он носит то же название, что и сам проект «Анэнербе», семеро посвященных!
— Почему семеро? Посвященных шестеро: трое наших гостей, вы, я и профессор Штрудель. Кто седьмой? — поинтересовался Криг.
— Курт Хагенау, первым из нашего мира, прошедший тайный обряд посвящения, — напомнил фюрер. — Все члены «Анэнербе» должны будут пройти этот обряд, тем самым, присягая на верность обществу.
— Предлагаю, — прошамкал Хильшер, — во избежание будущих недоразумений избрать Великого Магистра, наделенного всеми полномочиями… Лучшей кандидатуры, чем Карл Лепке, я не вижу. Великий Магистр ордена, являющийся одновременно фюрером и канцлером Тысячелетнего Рейха… — приступ кашля помешал ему договорить. — Братья, вы поняли мою мысль? Есть возражения?
— Может быть лучше Вы, герр Хильшер? Я просто солдат, хоть и высокого ранга, — признался Лепке.
— Кхе-кхе, — старик прикрыл рот рукой и сдавленно продолжил, — прежде всего, вы политик и очень умный человек! Удержаться на вашем посту и управлять таким грандиозным государством может далеко не всякий. Не надо ложной скромности! Через некоторое время мы представим вам подробнейшую доктрину развития «Анэнербе»… Но прежде мы хотели бы ознакомиться со старыми архивными документами. Возможно, кое-какие моменты уже проработаны нашими предшественниками. А на завтрашний день, прошу вас всех подготовиться к обряду. Великий Магистр должен быть неуязвим! Никакие роковые случайности не должны повредить нашим планам!
03.08.2005 г.
Тысячелетний Рейх.
Берлин.
Секретный архив СС.
Запах в архивах всегда одинаков: пыль и плесень. Не был исключением из правил и этот, с многочисленной охраной, защищенный бронированной скорлупой дверей и толстых бетонных перекрытий.
— С чего начнем? — спросил Вольфрам, в раздумье остановившись перед теряющимися в темноте бесконечными стеллажами с документацией.
— Может быть, для начала зажжем свет? — прошамкал Хильшер, водружая на нос очки с толстыми линзами. — И где бродит этот местный архивариус, как там его? — раздраженно добавил он.
— Клаус, — подсказал Зиверс. — Его должны были предупредить о нашем приходе.
— Прошу прощения!
Из-за ближайшего стеллажа на освещенный участок выполз маленький старичок.
— Клаус Ран к вашим услугам! — сверкая толстыми линзами очков, не уступающими по размерам очкам Хильшера, представился архивариус.
— Ран? — услышав знакомую фамилию, переспросил Хильшер. — А Отто Ран вам случайно не родственник?
— Почему же случайно? — всплеснул сухонькими ручонками старикашка. — Идите за мной!
Архивариус засеменил куда-то вглубь архива, приглашая посетителей его пыльного заведения следовать за ним. Возле небольшого, освещенного настольной лампой, столика он остановился, нашарил выключатель. Загудели мощные потолочные лампы, разгоняя уже прижившийся в архиве полумрак. Подслеповато щурясь — за годы, проведенные в закрытом архивном подземелье, Клаус совсем отвык от яркого света. Над столиком, помещенная в простую деревянную рамку, висела пожелтевшая фотография. На толстой рифленой бумаге у подножия памятника Бисмарку была запечатлена группа людей.
— Один из них мой отец, Отто Ран! — с гордостью произнес старичок-архивариус. — Он…
— Третий слева, — перебил архивариуса профессор, указав на улыбчивого молодого человека. — Фотография сделана в мае 37 седьмого года. Отто только вернулся из странствий по Пиренеям, а через пару дней он должен был уехать во Францию.
— Откуда вы это знаете? — охнул старичок.
— На этой фотографии я — четвертый справа во втором ряду, — Хильшер изобразил обескровленными губами нечто похожее на улыбку. Архивариус в ужасе отшатнулся от безумного старика и замахал руками:
— Этого не может быть! Профессор Фридрих Хильшер погиб вместе с моим отцом! Даже если бы он выжил в тот роковой день, то был бы уже столетним стариком!
— А ты приглядись повнимательнее! — весело предложил Зиверс.
Опешивший от такого предложения архивариус, безумно вращая глазами, действительно принялся искать сходство.
— Майн Готт! — наконец воскликнул он, признав в старике погибшего профессора.
Зиверс, решив подлить масла в огонь, протянул Клаусу документы, выданные шефом РСХА, где черным по белому были прописаны их имена. Жиденькие седые волосики архивариуса едва не встали дыбом, когда он ознакомился с документами. Его увеличенные линзами очков глаза расширились. Бедняга уже не знал, во что ему верить.
— Карл-Мария Вейстхор? Вольфрам Зиверс? Это безумие! Они все давно мертвы!
— Не совсем! — рассмеялся Зиверс. — Позвольте представиться: штандартенфюрер СС Вольфрам Зиверс!
— Бригаденфюрер СС Карл-Мария Виллигут, вернее — Вейстхор! — слегка склонил голову его спутник.
— Но вы совсем на них не похожи! Я знаю! — почти кричал старичок. — Вот фотография, смотрите! Это Зиверс, а это Вейстхор! И если профессора еще можно узнать… Да и возраст! То вы не те, за кого себя выдаете!
— На свете много есть такого, мой друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам! — Шекспировской фразой ответил Хильшер.
— Но как?! — старикашка схватился за голову.
— У вас недостаточный доступ, чтобы знать ответ на этот вопрос, — ответил Вольфрам.
— У меня недостаточный доступ?! — задохнулся от возмущения архивариус. — У меня?! У смотрителя секретных архивов СС?! Многие высшие чины Вермахта, не могут похвастать таким допуском. А для меня здесь нет тайн! — победно закончил Клаус.
— А ведь он прав, — согласился с доводами старичка Виллигут. — У нас острая нехватка братьев… А нам с Клаусом, так или иначе, придется работать.
— Предлагаешь посвятить? — уточнил Вольфрам.
— Да.
— Нужно еще согласие Великого Магистра, — напомнил Хильшер. — Пускай чисто формальное, но все же…
— Я думаю, с ним не будет проблем. К тому же Клаус, человек проверенный системой СС, — настаивал Виллигут.
— Хорошо, — согласился с доводами братьев по ордену Хильшер. — В связке действительно будет легче работать. А вы, Клаус, готовы хранить тайны? — риторически спросил профессор.
— Я храню их уже несколько десятилетий, с тех пор, как стал заведовать этим архивом. Так что одной тайной будет больше.
— Тогда ждите, завтра фюрер вас вызовет на аудиенцию.
— Лично?
— Лично, — рассеял сомнения архивариуса профессор. — А сегодня подготовьте, пожалуйста, все материалы, которые касаются последнего эксперимента «Анэнербе». Да-да, того самого…
Глава 7
04.08.2005 г.
Тысячелетний Рейх.
Бавария. Замок Хоэншвангау.
Ныне орденский замок
«Анэнербе».
Вновь под натиском потусторонних сил плавились гранитные валуны подземелья. Вновь плескалась кровь богов в чаше Грааля, и вздымались под высокие каменные своды языки огня пылающей пентаграммы. Ритуал уже приближался к своему завершению, когда Хильшер почувствовал, что силы полностью оставили его. Густой, выедающий глаза дым, не позволял профессору сделать полноценный вдох. Где-то в районе груди поселилась неподъемная тяжесть. Голова закружилась, а ноги налились свинцом. Профессор сделал знак Виллигуту, чтобы продолжали без него, а сам, тяжело переступая ногами, к которым словно привязали свинцовые чушки, пошел к выходу. Его сил хватило лишь на преодоление десятка выщербленных ступеней, ведущих из подвала на первый этаж. Споткнувшись об очередную ступень, профессор покачнулся и попытался восстановить потерянное равновесие. Но дряхлое тело отказалось повиноваться: несколько мгновений он балансировал на краю ступеньки, не в силах что-либо изменить, а затем словно подрубленное дерево повалился назад. Через полчаса его обнаружили лежащим на ступенях с проломленным черепом. Старик не подавал признаков жизни, лишь заветный медальон моргал в такт его остановившегося сердца.
