Грегори Киз - Пушка Ньютона
Ей непременно нужно выяснить, над чем работают Фацио и Густав. Король интересуется ею как женщиной, Торси – постольку, поскольку она представляет интерес для короля, по крайней мере так он ей это объяснил. Важно то, что вопросы Торси касаются в основном ее работы в Академии и отношений с герцогом и герцогиней Орлеанскими. Конечно, если герцогиня член «Корая», значит, именно «Корай» открыл ей дорогу в Академию. Но зачем «Кораю» это понадобилось?
Адриане казалось, что петля затягивается у нее на шее. Она, сама того не желая, оказалась в центре какой-то важной тайны. Она не знала какой, но предполагала, что тайна связана с работой Фацио. И работа эта важная – она интересует короля, Торси, герцогиню…
Адриана поменяла бумагу в самописце. «Должно быть, они разрабатывают новый вид оружия», – подумала она. По тем расчетам, которые она видела, оружие похоже на пушку. Но Адриана была уверена, что это не пушка. Что же на самом деле прячется за расчетами?
Фацио и Густав что-то сосредоточенно обсуждали и не заметили, как пришло новое сообщение. Адриана воспользовалась случаем и быстро украдкой пробежала его глазами.
Сообщение поступило от М2, но почерк был незнакомым. «Наверное, – подумала Адриана, – писал новый секретарь».
Первая строчка поразила ее настолько, что она внимательно прочитала странное письмо от начала до конца. Очевидно, кто-то разыгрывает ее, а может быть, и самого Фацио. Никогда раньше М2 не позволял себе и намека на шутку. Вероятно, к ним подключился посторонний самописец.
Кто-то тихонько поскребся в дверь и отвлек ее внимание. Адриана засунула новое сообщение в кипу бумаг, приготовленных к отправке.
Она не видела, кого гвардеец впустил в комнату, но услышав, как Фацио приветствует гостя, похолодела.
– Герцог! – воскликнул Фацио. – Герцог Орлеанский, позвольте представить вам Густава фон Трехта. Чем мы заслужили такую высокую честь? – рассыпался в любезностях Фацио.
Адриана вставила чистый лист бумаги в самописец и начала писать, всеми силами стараясь остаться незамеченной – фигурой, не заслуживающей внимания, простым секретарем.
– Я пришел, чтобы послужить на благо науки, сударь, – ответил герцог. – Хочу узнать, не может ли Академия сделать что-нибудь для вас, что бы облегчило переезд на новое место.
– Вы так любезны… – начал Фацио.
Густав вежливо кашлянул:
– Нам нужна обсерватория, милорд.
– Обсерватория! – воскликнул Фацио. – Совершенно верно! Чуть не забыл. Нам с Густавом очень скоро понадобится обсерватория.
– Понадобится обсерватория? – переспросил слегка удивленный герцог. Его тон заставил Адриану насторожиться. «Он тоже не знает, чем они занимаются, – поняла Адриана. – И тоже пытается это выяснить». – К сожалению, – продолжал герцог, – уверен, вы знаете об этом, обсерваторию невозможно сюда перевезти. Но я мог бы организовать доставку отражающего телескопа. Один телескоп можно привезти и на лошадях.
– О, я думаю, это было бы великолепно, – обрадовался Фацио.
– Есть еще какие-нибудь просьбы, господа?
– Думаю, что нет… ах, извините, герцог, я не представил вам еще одного своего коллегу. Позвольте представить вам юную мадемуазель…
Адриана закрыла глаза, моля Бога дать ей силы. Она сложила губы в дежурной улыбке и повернулась, чтобы предстать перед герцогом.
Герцог был невысокого роста, изрядно упитанный и смотрел на окружающий мир кроткими глазами. К ее удивлению, ей показалось, что он посмотрел на нее без особого интереса и раскланялся как-то небрежно.
– Очень рад вновь с вами встретиться, мадемуазель де Моншеврой, – произнес герцог.
– О, вы знакомы с мадемуазель, – почему-то немного огорчился Фацио.
– Впервые мы встретились несколько лет назад, – пояснил герцог. – А последний раз виделись два дня тому, при весьма печальных обстоятельствах.
– Как ужасно, – поспешил выразить сочувствие Фацио.
– Моя супруга, герцогиня, справлялась о вас, – продолжал герцог.
– Пожалуйста, передайте ей, что со мной все в порядке. А как она себя чувствует?
– Как и я, она немного обгорела, – ответил герцог. – А вы, похоже, избежали подобного несчастья?
– Мне спину обожгло, – призналась Адриана, – но не очень сильно. Хотя это платье причиняет мне некоторую боль.
– Ах, ради всего святого, сударыня, оденьтесь во что-нибудь более удобное, – посоветовал ей герцог Орлеанский, – попробуйте просторное платье например.
– Боюсь, подобные платья не совсем подходящая одежда для Версаля, – ответила Адриана.
Герцог согласно кивнул:
– Это верно, но у короля сейчас так много иных забот, что вряд ли он заметит, во что вы одеты.
Фацио затаил дыхание, Адриана застыла. Она не понимала, хотел ли герцог этими словами показать жестокое безразличие к ослепшему королю или то была чудовищная бестактность.
– В любом случае, – сказал герцог Орлеанский, снова кланяясь, – не смею вас больше отвлекать. Меня весьма интересует наука, и я бы хотел выбрать день и задержаться у вас подольше, поговорить о ваших исследованиях. Знаете, я ведь тоже провожу научные эксперименты.
– Да, да, сударь, в Академии все знают о вашем увлечении наукой, – неожиданно вступил в разговор Густав. – Мы польщены, что наша скромная работа заслужила внимания такого благородного и просвещенного человека, как вы, герцог.
Герцог довольно улыбнулся и кивнул головой:
– Мадемуазель, господа…
Прощаясь с герцогом, Адриана сделала реверанс, а мужчины поклонились.
– Думаю, он скоро будет королем, – сказал ему вслед Густав.
– Пожалуйста, Густав, не говорите таких слов. Я совершенно уверен, что король поправится и придет в себя.
«Придет в себя?» – удивленно подумала Адриана, бросив взгляд в сторону гвардейца. К еще большему ее удивлению, тот печально покачал, головой.
Вернувшись к эфирографам, она дописала и отправила начатое письмо, затем еще одно. На душе было тревожно, хотя она и понимала, что герцог приходил вовсе не затем, чтобы втянуть ее в какой-нибудь заговор. Гвардеец, несомненно, доложит обо всем виденном и слышанном Торси или, возможно, самому Ботему, но он при этом сможет подтвердить, что ни о чем секретном здесь не говорилось.
Тем временем она отправила еще два письма и наткнулась на то странное сообщение от М2, которое спрятала и о котором почти забыла. Она растерянно смотрела на письмо, и неожиданно ей в голову пришло решение. Адриана подошла ко второму самописцу.
«Сейчас мы проверим, – подумала она, – шутка это или нет, многоуважаемый Янус».
Адриана взяла в руку перо и написала ответ Янусу. Как всегда, по-английски.
Мой дорогой Янус!
Мы двулико взволнованы Вашим предложением. Одно лицо боится, что за нами шпионят, другое же радуется возможности положить конец нашему затруднительному положению. Если это действительно ключ к потайной двери, то уверяю Вас, что Ваши идеи будут удостоены внимания и признания, которых они заслуживают.
Ваша смиренная Минерва.
Итак, если автор послания решил просто пошутить, он поймет, что его шутка оценена по достоинству. Если же это не шутка, то это тоже обнаружится.
На следующий день Адриана проснулась рано, смутные предчувствия ворочались в глубине души и не давали спать. Что-то кричало и рвалось в неистовом желании обрести форму отчетливой мысли и никак не могло выразиться словами. Но у нее была маленькая радость: девочки где-то разыскали ее старое платье – скромное, широкого кроя и темного цвета, наподобие тех, что носили в Сен-Сире.
Ее телохранитель мирно посапывал у входа. Непроизвольная улыбка порхнула по лицу Адрианы – она представила: что будет, если сейчас незаметно проскользнуть прямо у него под носом. Но она не сделала этого, а, напротив, присела и легонько коснулась рукой его лба.
– Проснитесь, сударь, – позвала она.
– Вот дьявол! – воскликнул гвардеец, просыпаясь. Он вскочил, лицо тут же залила краска стыда. – Прошу прощения, мадемуазель, – произнес он смущенно.
– Я отправляюсь на прогулку, – объявила Адриана.
Гвардеец переступил с ноги на ногу, будто проверяя их устойчивость после сна, и поправил перевязь.
– Я готов следовать за вами, – сказал он.
– Никогда не понимал красоты этих парков, – признался гвардеец. Мраморные глаза нереид наблюдали, как они миновали фонтан и направились в сторону Большого канала.
– Что тут непонятного? – удивилась Адриана.
– Они вызывают неприятные чувства. А мне всегда казалось, что парки для того и разбивают, чтобы в них было приятно гулять.
Адриана не могла скрыть улыбки.
– Почему вам пришла в голову такая странная мысль, сударь?
Гвардеец пожал плечами.
– Я вырос в Беарне. [17] Там много виноградников. Мы были бедными, но виноградник у нас имелся, моя мать ни за что не хотела продавать его и держала в образцовом порядке.
