Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»
Тем временем померили мне рост, взвесили, осмотрели. Без малого за дистрофика-недокормыша сошел. Долго думали, куда же меня, такого всего из себя интересного, определить. Или сначала все же откормить, а зарезать – потом[122]?
Мне же в принципе по фене было. Лишь бы подальше. На счастье, саджента знакомого встретил. Из «покупателей». Колю Егорова. Аккурат на пару лет постарше. Мы с ним когда-то рукопашкой вместе… Оченно он меня зауважал, тогда еще… ну, после стычки. Которая очень короткой вышла, но с удивительным для него результатом. Слово за слово, и отправился я в Иваново. Проблему с эскулапами Колин лейтеха с ходу решил. Рост написали, какой нужно, а с весом у меня и так проблем не было. Телосложение просто такое. Хлипкое. С виду. А так, в школе еще, когда тугую банку надо было открыть, всегда меня звали. Или гайку. Без ключа. После карантина – ОРР. Отдельная разведрота. Дивизионная. Должок за мной оставался, потом вернул. Полагаю, с лихвой. В Таджикистане. Одну из тех РГ, ну, наших, как раз Коля и вел… Тогда.
За всеми теми делами не заметил даже события, что все курки взвело. Ну, как Вовочку на четвертый – с тем перерывом – срок избрали. Вполне демократическим, кстати, путем. Потому что остальные еще хуже были. Вот так.
Через пару недель Россию права вето в ООН лишили, типа, как подавляющим большинством голосов, и на следующий день натовский флот уже через проливы проходил. По приглашению турецкой стороны и с благословения прогрессивного мирового… В основном, знамо дело, 6-й американский. В составе – совершенно случайно, конечно, – аж двух авианосных групп. Ну и, разумеется, каждой твари по паре. Англичане, французы, итальянцы, поляки, от прибалтов даже что-то. Немцы только отказались. Умная нация, что тут скажешь. Поумневшая, в смысле. Не без нашей помощи… Которую сейчас вот как раз. Оказываем.
Потребовали Абхазию и Южную Осетию. Взад, значит. А что тут сделаешь? Базы все вывели. Грызуны, конечно же, утерпеть не могли, чтоб без пинка. Лежачему тем более. Ребята из 45-го рассказывали потом, по перевалам прилично повоевать пришлось. Прикрытию. Под ударами палубных штурмовиков и А-10, что быстренько в Грузию перелетели. Инфраструктура под них готова уже была. Как в восьмом звездулей получили, так сразу и начали. Беженцы в Россию хлынули. Народ горячий, отчасти криминальный – а тут наши чиновники… Полицаи… Встретили. Граждан России. Но это только начало было.
Ладно… Не стоит о грустном. Вот и тут. Я ведь ее даже полюбить не успел… Не судьба, значит. Повернулся, двинул на КП. Там суета. Велели устраиваться. В расположении. Нехило, однако, они здесь расположились. У меня фронтовой аэродром почему-то всегда ассоциировался с палатками, в лучшем случае землянками, а тут все цивильно, стационарно, только что щели откопали – и все. Немцы больше по самолетным стоянкам долбили да по складам. А последнее время вообще попритихли. Слегонца. Наступают же – надо обеспечивать. С воздуха.
В расположении дневальный показал, куда Петрович барахлишко мое сбросил. ТБ умотал уже. Оно и к лучшему. Пока топал к умывальнику, мимо немца провели. Ну, которого я над аэродромом сшиб – сюда он и приземлился. Прямо в гостеприимно поджидающие его руки цыриков из БАО[123]. И ноги… Как и думал, молоденький совсем. Салага то есть. Унтер, даже не офицер. Среднего роста, ладный, белобрысый, истинный ариец, но уже с синяком. Наисвежайшим. Под нордически серо-голубым глазом.
В столовой летной, как всегда, кормили на убой. Отсутствием аппетита никогда не страдал, ни при каких, самых даже наипечальнейших, обстоятельствах. Как в топку. Паровозную. Без пара – какой ход? Костик же после всего затихарился где-то в глубине души и не вякал. Давненько что-то уже.
Потом на КП заскочил. Про обещание Сурина, ну, насчет «яка», никто, похоже, не знал. Но поверили. На слово. Получил задачу отдыхать. Пока. Не звери, чай. Сколько уже вылетов, с утра-то, пусть и неполноценных. Однако подзадержался. Краем уха уловил, как обсуждают инфу, что при допросе фрица всплыла. Получается, насчет особого внимания истребителям-бипланам – так оно и есть. Выяснилось, дело в том, что какой-то гадкий утеныш – эксперты[124] Люфтваффе долго спорили, что это было – И-15 бис или И-153, пока не решили – валить всех подряд, ну, бипланов, в смысле, так вот, не далее как поза-позавчера, то есть в первый же день войны, значитца, тот бонб немаленьких парочку положил аккурат в блиндаж, где как раз вся знать JG 51 собралась. Ну, 51-й истребительной эскадры Люфтваффе. Эскадра – это навроде дивизии. Авиационной. У них. Во главе с самим Мельдерсом. Оба-на – про этого даже я в своем времени слышал. Первым за сотню сбитых вышел. В Германии траур. Истребители же решили мстить. Неофициально, но шибко всерьез. Насколько мне известно, эта ихняя элита приказ несколько своеобразно понимала. Эдакие рыцари воздушного пространства. Что, впрочем, не мешало некоторым из них глумиться над колоннами беженцев и расстреливать вражеских летчиков, выбросившихся с парашютом. Советских, во всяком случае. Кстати, не понимаю, почему это считалось каким-то особо подлым и циничным поступком. С парашютом обычно не с госпитальной койки прыгают, а с самолета, боевого причем – у пассажирских-то парашютов не бывает. Причем с оружием. А на войне как на войне…
Я сразу сообразил, вот это – мое. Не в смысле бомб тех, там и так ясно, а такое вот, ну, чтоб сами за мною охотились. Искать не надо! Догонять тож нэ трэба! Аналогично у нас в роте взводный, старлей Ереп, Виталик, все удивлялся – почему это мазута[125] так окружений боится, что аж в панику впадает. Здорово ж! Противник – всюду! Резко возвращаюсь, подхожу к капитану, разрешаюсь обратиться и довожу до сведения, что от «яка» отказываюсь, а хочу на «чайке». Очень хочу. Привык, мол, так, что и жить без «этажерки» этой невмочь. Удивились, засомневались, поуговаривали даже – мол, у остальных на «яке» пока не так чтобы очень здорово получается, а я таки на нем уже и «мессера» завалил. Это они того, которого первым, не заметили, выходит. Далековато, получается, от аэродрома было, и не на высоте. Пленный немец не сказал – а его и не спрашивали. Тот салага, что на «чайке», надо думать, в до того расстроенных суматошных чуйствах пребывал, что и не помнит ничего. Ну и слава богу.
– Ладно, – грить свежеиспеченный – ненадолго, боюсь – комполка, – будет тебе, Костик, «чайка». Самая лучшая. Техника тебе надо еще… Ну так вот, прошу любить и жаловать – Косарев Николай. Рядовой красноармеец. Он у Корчагина был, младшего политрука. Замполита первой. Серегу… – помрачнел, – сбили сегодня. Над аэродромом… так и не выпрыгнул. «Чаек» у нас теперь свободных много образовалось. Всех безлошадных утром еще на переформирование отправили, вместе с технарями. На ТБ-3. А тут «яков» добавилось. Они, «чайки», там вон все, – махнул рукой куда-то вдаль, – ближе исправные, дальше побитые. Выбирай. Ну, удачи тебе, Костик.
«Костик» этот, похоже, за мной теперь хвостиком так и пошел. Никуда не денешься. Нормальное, впрочем, погоняло. Не хуже других. Хотя, конечно, в двадцать первом у молодежи насчет этого побогаче фантазия была. Например, Вову Севостьянова, что по прозвищу Зверь, называли так потому, что, нажрамшись, имел привычку вопить эту вот фразу из какого-то допотопного фильма. Во всяком случае, он так объяснял. Про фильм, в смысле. Потом. Когда проспится. Успокоенный полотенцем вокруг шеи и привязанный за руки-ноги к спинке кровати. Меня так вообще Мкртч прозвали. Имя такое. Армянское. Поскольку культурный уровень у меня с сослуживцами несколько различался, приколы мои доходили до них не всегда. Вот и во избежание непонимания с недоразумениями приходилось добавлять: «Шутка». С мрачной такой, разумеется, рожей. Привык потом. Даже если что-то совсем простенькое – все равно. Впрочем, так оно и лучше. На всякий случай… подстраховаться. Потом народ, по моей наводке, и фильм[126] посмотрел, кто еще не. А там роль эту актер играет по фамилии Мкртчан. Понравилось. К тому же выяснилось, что в особо критических ситуациях начинаю говорить короткими рублеными фразами. Или вообще – отдельными словами. Опять же, время экономится. На произношении гласных этих самых. Звуков. Так и срослось. Или вот, к примеру, Медведь. Статью лишь чуть крупнее меня, хотя и поширше. В плечах, и вообще. Вполне весь из себя отчаянный парень, но с одной особенностью. В преддверии нехороших ситуаций у него всегда приступ медвежьей болезни случался. Сначала посмеивались, без зла, разумеется, он же первый и начинал, а потом вроде как барометром стал. На предмет грядущих неприятностей. Впрочем, это его и сгубило. Отошел – а там противоступневка. Мы тогда в глубокой автономке были. Пришлось помочь… мне лично, как командиру. Группы. Тоже в 19-м, только осенью. Ничего себе тот годик получился. Насыщенный. Мы тогда в Гакону пробирались. Штат Аляска. Надо было до канадцев с англичанами успеть. Инфу снять, на накопителях, дисках, бумажного кой-чего. Добыли. Вернулись втроем. Из двенадцати. Там у штатовцев центр был. Все еще охранялся. Не в прежнем, конечно, режиме. Один из тех, которые землетрясениями занимались. Когда китаезы доперли насчет того гриппа и решили по Штатам вдарить, америкосы их усекли и надумали было по-простому обойтись – землетрясением. Несколькими годами раньше у них такие штуки проходили. С Ираном, с Индией, кажется, – еще раньше. Но тут просчитались. Малехо. Вся плита материковая соскользнула. Типа, в тот самый Марианский желоб. И окрестности. Вместе с Японией вслед – туда же. Кроме Хоккайдо. Потом Землю долго еще трясло, боялись, лопнет к херам[127]. Обошлось. Правда, некоторые яйцеголовые считали – пока. Другие же, наоборот, что основные напряжения в земной коре сбросились. Мы же еще в принципе так мало знаем… А лезем.
