Александр Доставалов - По ту сторону
Белкина кивнула, облизнув пересохшие губы.
— У меня есть заместитель. Она справится. Я буду ее контролировать.
— Удачи вам, сержант, и будьте осторожны. — Ивс приблизил свое лицо к лицу адью-лаборантки. — Девочка, мне очень нужна эта информация.
Белкина вспыхнула и щелкнула каблуками.
ГЛАВА 17
Двенадцать человек уходили в горы. Запорошенные снегом ели густо отливали синевой.
Подходящую пещеру удалось найти довольно быстро. Как они выяснили позже, в этом районе вообще было много пещер, попадались и лучше той, что они заняли сразу, но, обустроившись, скалолазы не стали менять жилища.
Здесь была вода, причем сразу два источника — ключ, давший начало небольшому ручейку, в пятнадцати шагах от входа, и крохотный родничок собственно в пещере. Родничок этот цедил несколько стаканов воды в день и был очень неудобно расположен — прозрачные капли чистейшей, фильтрованной горными породами влаги просачивались между камнями прямо на стене. Практической пользы от такого количества воды не было, только холод и сырость, что вместе с ней стекали вниз и расползались по пещере, но заделать подобную прелесть было невозможно. Поэтому Женька, по профессиональной привычке психолога во всем искавший хорошие стороны, объявил эту жидкость целебной и выдавал каждому в качестве приварка по столовой ложке в день. Все это было «чистейшей воды шарлатанством», как окрестила новое лекарство Ирина, но воду пили. Готовили, однако, на ключевой.
Вход в пещеру был косым, стиснутым между двумя каменными плитами так, что при проходе приходилось опираться об одну из них рукой. Зато вход был узким, очень узким, не более полуметра в самой широкой части — по сути, это была длинная наклонная каменная щель. И сверху, и снизу ее замазали глиной, законопатили, вместо двери устроили тамбур из двух самодельных циновок, подбирая прутья под оттенки скалы. Все щели завесили тряпьем, чтобы не сочился холодный воздух. Внутрь натаскали большой запас дров, который постоянно пополняли дежурные.
Главный очаг выложили в центре «зала», от него Игорь проложил специальный дымоход, который должен был, по замыслу автора, вбирать в себя дым и равномерно, через дырочки в камышовых трубках, выводить его наружу, незаметно рассеивая по скалам. Какая-то часть дыма действительно попадала в дымоход, но основная его масса, игнорируя расчеты, перла прямо вверх и постепенно улетучивалась через щели в потолке. Так что в ясную погоду хорошо было видно, как «курилась» их скала. После нескольких попыток наладить сложную систему трубок Игорь плюнул на это дело и просто проковырял в песчанике несколько новых дыр, улучшая вентиляцию.
Еще один очаг сложили девушки у «спальни». Огромное количество лапника, которым продрогшие за время перехода скалолазы тщательно устлали пол, пропитало запахом хвои всю пещеру. Пол стал теплым, пахучим и колким. Ребята соорудили столик, напилили чурбаков на стулья и сделали «лежбище» для дежурных — так что теперь следить за костром и за ущельем можно было не вставая с большого удобного бревна. Потом, правда, эту систему пришлось забраковать — в таких комфортных условиях дежурные засыпали, а само это бревнышко-лежанка, пересохнув, как-то задымилось, и из него по всей пещере расползлись мелкие мерзкие личинки. В конце концов «лежбище» разрубили на дрова.
Одно время хотели устроить специальную комнату для молодоженов. Сбоку от основного зала тянулся целый ряд небольших, не очень уютных темных пещер, которые никак не использовались. Пропадала «жилая площадь». Но поскольку там было темно и сыро, а изоляция, особенно звуковая, оставляла желать лучшего, решили оставить все как есть. Если какая-то пара и уединялась иногда, то комнаты для этого не требовалось. Обживаться же всерьез, на годы, скалолазы здесь не собирались.
Спали одетыми, все вместе, и парни обнимали девчонок исключительно для тепла. Зойку, которая поначалу держалась настороженно и диковато, в первый же вечер обняли с двух сторон, а когда она принялась пищать и отбиваться, к ней подлез Димка, со словами: «Я тебя сейчас ласкать буду!» — и попытался обнять ее с третьей стороны. Зойка распихала всех, всех обозвала, используя чисто семейные, тетушкины выражения, и легла между Ириной и Ленкой. Вскоре, однако, она пообвыклась, и впоследствии уже сама, как бы невзначай, притулялась на ночь к Юльке и немного к Женьке. Внешне эта ее симпатия никак не проявлялась — только быстрые взгляды да некоторая скованность в движениях и разговоре. Женька так и остался единственным человеком в отряде, кому рыжая девчонка говорила «вы». Она ходила с ним за водой, и тогда они подолгу разговаривали, вытряхивая из одежды бесчисленные сухие иглы.
Зимняя жизнь в пещере налаживалась, скалолазы постепенно осваивались в быту. Потратив несколько дней на всевозможные «удобства», которыми все более обрастало их новое жилище, ребята почувствовали, как приятно становится возвращаться в него после зимнего, сырого леса. Самое главное, в пещере держалось тепло.
Кашеварила обычно Оксана. Вполне оправившийся от ранения Игорь таскал дрова, запасая на зиму, на случай серьезных морозов, целые поленницы. Колоть и пилить ему было лень, хотя у них появились и пила, и старенький топорик. Он просто ломал ветки ребром здоровой ладони, если был в поле зрения поварих, или о колено, когда его никто не видел; выворачивал с корнями целые стволы сухостоя, поэтому все его штабеля отличались корявым исполнением и кособокостью. Количество дровяных запасов от этого, однако, не страдало и исчислялось уже кубометрами.
Остальные ходили за орехами, ставили силки на зайцев — стрелять Женька не разрешал, копали «золотой корень» и прочие корешки и травы, что показывала Ленка, а Мишка, абсолютно равнодушный к грибам человек, нашел в заболоченном овражке неимоверное количество опят. Грибы уже промерзли и частично почернели, но были вполне съедобными и даже вкусными — их решено было переработать и просушить. Ночью они светились, что сначала здорово насторожило Ромку, он решил, что грибы радиоактивные. Остальные долго подыгрывали, но позже, попугав его вдоволь, сообщили, что это свойство почти всех опят.
Собирали до снега все ягоды подряд — шикшу, костянику, которой было очень мало, но зато ее рвали вместе с листьями, на чай, рябину, позднюю бруснику, клюкву и шиповник. Тот же Мишка, чьи походы по окрестностям оказались самыми удачными, нашел несколько кустов облепихи. Правда, не такие заросли, что попались им по дороге от базы, но и там удалось кое-что набрать. Ирина, почти не выходившая на улицу — ей, по здоровью, отвели должность кострового — прогрелась, основательно пропахла дымом, «прокоптилась», но кашляла по-прежнему сильно. Температуры у нее не было. Ее поили отваром буквицы и еще каких-то трав, не давали работать нигде, кроме сушки опят, и большую часть времени она проводила возле очага. Лечилась она послушно, старательно «потела», когда ее кутали в теплые тряпки, и вообще пыталась доставлять как можно меньше хлопот. Первое время она еще пыталась требовать себе наряд на дежурство и прочие общие работы, но Женька, разозлившись, рявкнул, что ему не нужны дохлые герои, после чего Ирина поутихла. Теперь она только штопала и убирала в пещере да иногда беседовала с Зойкой.
Впрочем, с Зойкой разговаривать любили все. Для скалолазов эта девчонка оказалась бесценным источником информации. Самые обыденные, рядовые, с ее точки зрения, вещи повергали их в недоумение, и наоборот — Зойка часто не верила их рассказам, вернее, и верила, и, одновременно не верила, слушала, как слушают красивую, волшебную сказку. Судя по всему, она ни разу не пожалела о своем решении уйти из дома.
Димка каждое утро обливался талой водой. Пофыркивая от удовольствия, он плескался в стареньком жестяном ведре, добытом скалолазами в поселке. Даже смотреть на него было холодно.
— Эй, вы, рожи ленивые. Вставай, Гера. Покупаемся.
Гера бурчал что-то нечленораздельное и переворачивался на другой бок.
— Рома, давай. Рома! Безнадежен. Вовка! Вовка, ну! А то сейчас ногами начну пинать.
Вовка, покряхтывая, вставал. Иногда. Он был единственным, кто временами присоединялся к Диминым «водным процедурам».
— Женька! Не спать. Не спать, Женька. Вставай, ты же командир.
— Дима, отвали.
— Не спать. Вставай, ну.
— Дима, я сейчас рассердюсь и тебя ударю.
— Давай. Давай, разомнемся.
— Вспотеешь, кувыркамшись.
— Вставай. Ну, давай, поднимайся, это же польза какая!
— Если от этого польза, иди, вон, на Ирину два ведра вылей. Скажешь, я разрешил.
— Лучше я на тебя вылью.
— О-ох. Ну почему я не застрелил тебя вчера вечером?
Быт налаживался. По вечерам скалолазы читали старые газеты, отдыхали и понемногу приходили в себя. Гера и Мишка, используя Зойку и учебник для шестого класса, стали добросовестно учить немецкий язык. То, что на всей территории Союза доминировал русский, их не останавливало. Димка показывал остальным, как мостырить ловушки типа «Рэмбо», основанные на заостренных кольях, растяжках, обвязках, ямах и сторожевых шнурах. В принципе, это оказалось достаточно просто, только времени отнимало в десять раз больше, чем в любом кино. Пару таких «деревянных капканов» скалолазы установили недалеко от пещер. Хотели больше, но в одну из уже готовых ям, спросонья, утром провалился Ромка — счастье, что удачно, поэтому решили ограничиться тем, что уже расставили.
