Илья Тё - Евангелие от Ники
Нет, побег на автомобиле, однозначно, следовало отставить — к. Картина смотрелась нелепо. Ведь мМашинку, прежде всего, нужно было выгрузить из вагона, а д. Делать это под огнем пулеметов несколько дискомфортно. Нилов между тем продолжал настаивать, уверяя, что в Юрьеве, что от Дна всего в ста верстах ста, находится штаб Шестой армии, возглавляемой генерал-лейтенантом Бонч-Бруевичем. С Ниловым они оставались близки еще со времени обучения в Академии. И адмирал головой ручался, что в Юрьеве будет совершенно безопасно. Железнодорожная ветка шла в Юрьев с небольшим крюком через станцию Выру, однако хорошего качества автомобильная грунтовка вела в Юрьев почти по идеальной прямой. Хорошего качества для России, разумеется.
Выслушав Нилова, немного подумав, я согласился. Учитывая ситуацию, в настоящий момент, то было единственно возможное направление для бегства. Вот только отправляться в Юрьев я решил все же на бронепоезде, а не по шоссе.
Бронесостав мой включал следующие боевые и функциональные части:
Сам бронированный паровоз-тягач.
Так называемый «черный» или «запасной» паровоз, также бронированный.
За локомотивами — два бронированных вагона с офицерами Свиты.
Мой собственный салон-вагон-салон, а также «ночной» вагон (те самые «голубые»).
Артиллерийская бронеплощадка с брустверами, выложенными мешками с песком.
А также два «завершающих» вагона с прислугой и персоналом.
Надо сказать, в «стандартный» армейский комплект бронепоезда, в пору Великой Войны, входили дополнительные вагоны с зенитными площадками и блиндированием, десантная и контрольная платформы, командная платформа для корректировки огня (нечто вроде мостика на крейсере или эсминце), и самое специфичное — таранный вагон с броневым «рылом» и так называемой «ударной» пушкой увеличенного калибра.
Составов, собранных по указанной «стандартной» схеме, в Европе бегали десятки, если не сотни, — как в развитых в «железнодорожном» смысле Франции и Германии, так и в отсталых Австрии, Турции, Болгарии и России. Однако мой царский поезд с «лишними» голубыми вагонами и вагонами для прислуги, без всякой натяжки называемый «самым главным железнодорожным составом России», подобными излишествами не обладал.
Тем ни менее, вооружен он был достаточно неплохо. Нилов, как бывший черноморский комендор, являлся специалистом в артиллерийском вооружении, и сообщил, что на блиндированной платформе я располагаю двумя 105-мм орудиями и одним орудием «главного» калибра в 120-мм.
Кроме того, на первом из офицерских броневагонов, сразу за двумя локомотивами, на площадке перед броневым корпусом оказалась установлена небольшая 47-мм пушка.
В «стандартном» составе, такие передовые вагоны обычно занимал десантный отряд. Решив не изобретать велосипед, или, в данном случае, не пересматривать тактику действий бронепоездов, я велел своим новоиспеченным стрелкам расположиться в передовых бронированных вагонах на манер обычных армейских десантных партий. ОЗаперев салон-вагон и оставив в салон-вагонетам двух стрелков (на всякий пожарный случай), с минимумом вещей и оружием, Воейков, Фредерикс и я также перебрались в бронированные вагоны. Последние вагоны с прислугой можно было отцепить для облегчения состава, однако делать это под дулами артиллеристов Данилюка не следовало.
Таранного вагона с тараномковшом-отбойником у меня не имелось, что сильно смущало — если перегородят пути, наскоком не возьмешь. Палить из орудий раньше времени я также не мог. Все стволы в данный момент оставались в походной «упаковке», заниматься же снятием чехлов на глазах вражеских стрелков было еще более неуместно, чем снимать с платформы царский автомобиль.
Пройдя передний броневагон с площадкой для 47-мм пушки, я оказался перед локомотивом и, б. Быстро преодолев небольшое открытое пространство с чугунной плитой для орудия, нырнул в салон паровоза. Здесь все разительно отличалось от обстановки, царящей в «голубых» вагонах. Вместо роскоши я увидел тут огнедышащую топку паровой машины, почувствовал удушливый жар, копоть, вгляделся в черные лица угольщиков.
Старший машинист и два его помощника выглядели чище истопников, опрятная форма оставалась тщательно отутюжена (машинистам иногда приходилось являться пред царские очи, что и сказывалось на внешнем виде), однако страшное напряжение чувствовалось даже здесь. Как и Нилов, железнодорожники выглядели подавленно, смущенные видом стрелков, оцепивших поезд стальным кольцом.
— Как зовут? — обратился я к старшему.
— Громов, Павел, — сСпокойно отвечал тот. — Лейб-машинист Его Императорского Величества бронесостава… Вы, Ваше Величество, уж почитай три года изволите со мной кататься. Осенью, аналогичным экипажем Ливадию посещали.
— Подзабыл, прости, — наплевав на статус, извинился я. — По батюшке как?
— Александрович буду, Государь.
— Давай, Павел Александрович, не подведи меня, — абсолютно по-панибратски, я хлопнул железнодорожника по спине, — надо отсюда уходить. Понятно мысль излагаю?
— Так отчего ж не понятно то? Я под парами до Владивостока ходил и обратно. Надо — уйдем.
— Так палить будут, однако, — в тон лейб-машинсту ответил я, тыкая пальцем в стекло. — Видишь, на платформе стоят пулеметы? Пехотное орудие в переулке спрятано!? И это только то, что я отсюда вижу. Плюс винтовки и бронемашина рядом с вокзальной хибарой. Ты об этом подумал?
Пал Саныч замотал головой.
— Не посмеют в Императора стрелять.
— Посмеют, Саныч, еще как посмеют. Болтаешь многоНо делать невчего — т. Топи свою адскую машинку и двигаем отсюда полегоньку.
Павел Александрович кивнул мне бородкой, дал знак истопчим, и поезд, накачивая давление в паровой котел, плавно скользнул по рельсам.
Лавиновский по всей видимости, еще не вернулся. С момента нашего расставания минуло едва пять минут, и у восставшего капитана ротмистра наверняка сейчас шла самая жара по обмену телеграфной корреспонденцией. Солдатики его, переживая, засуетились вдоль вокзала и на перроне, прислуга возле орудия в переулке, задергалась вокруг своей техники. Поезд меж тем, без гудков и предупреждений, ускорился и двинул вперед.
Расчет тут был верный. Если бы мы начали стрелять, то изготовленные к пальбе орудия и пулеметы, тут же вышибли из нас дурь. Но отсутствие непосредственного командира, только что беседовавшего со «свергаемым» Императором, отсутствие стоящего над ним генерала Рузского, заведовавшего всей этой кухней, немного выбило солдатушек-изменников из надлежащего настроя. Пушка давно смотрела прямо в лоб головному локомотиву, но палить по царю без команды никто не решался.
— Давай! — заорал я Пал Санычу, глядя прямо в орудийныйое зево. — Валим, валим, пока не очнулись!
Набравший ход поезд мощно попер вперед.
В мгновение ока мы миновали орудийную засаду, платформу станции с пулеметами и таращащихся на нас безвольных стрелков. С вокзала выбежал надрывающийся Лавиновский и только тут, пришедшие в себя пехотинцы начали хаотично палить по нам из винтовок. Выстрелы мосинок затрещали, гулко отдаваясь в стенках вагонов, но было поздно уже, — развернувшееся орудие дало залп, однако земля взрыхлилась от нас далеко — не попав по вагонам, снаряд ушел в перелет.
В этот момент движение поезда совершенно необъяснимо вдруг начало замедлятся.
Вытаращив глаза, я с гневом бросился к машинисту, но тот, лишь тыкал вперед раскрытой ладонью. За первым же поворотом, который мы только что проскочили, путь перегораживали грубо наваленные камни и бревна.
— Ну, твари, — прокомментировал я совсем не по царски, кровь ударила в голову, и почти не отдавая себе отчет, я заорал: — На таран!
— Чего?!
— Тарань говорю! ВЛоб в лоб!
Железнодорожник посмотрел на меня совершенно обалдевшими глазами, но ослушаться не посмел — рванул к рукояткам.
— Угля, угля! — загремело в кабине. — Сыпь! Сыпь! Сыпь!
Поезд прыгнул вперед.
— Ваше Величество, шли бы назад в вагоны.
— Черта с два! Как думаешь, прошибем?!
— Завал то? Думаю, да! Бронепоезд имеет вес, нечета паре бревен. Пройдем как масло!
— А что ж ты тогда тормозил, старый пень?
— Но как же?! В поезде персона Императора, разве возможно?
— Как видишь! Они же меня к стенке и поставят, если остановимся. Выход один — прорываться. Либо с рельс сойдем, либо…
Железнодорожник кивнул.
— Держи-иись! — заорал он мне и стоящему рядом Фредериксу.
Со страшным стоном, состав вонзился в завал, бревна раскидало как щепки, — брызгами в стороны, расплескивая мимо окон. В то же мгновение, мир вокруг сотряс страшный, неописуемой силы удар. Меня подкинуло в воздух, ударило в стену, вернуло обратно, чуть не вывернув ноги, и лихорадочно затрясло. Тряска эта продолжалась несколько страшных мгновений. Локомотив нешуточно дернулся, подпрыгнул, встряхнулся, но на рельсах, слава богу, многотонное чудовище устояло.
