Артем Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
- А что, идейка толковая, — поддержал меня Бродяга. — К тому же выхода у нас всё равно нет. Ну, так как, майор, — обратился старым званием к Трошину Бродяга, — выстрел разобрать сложно?
- Если ключ есть, то — не очень.
- Так вперёд, ключ искать! — скомандовал Фермер. — А вы, — это он уже нам с Люком, — оружие собирайте и документы.
- Саш, а может, похороним? — спросил я.
Тот обвёл поляну взглядом:
- Тош, я понимаю, но здесь, на глаз, шесть десятков убитых. А нас, если ты не забыл, пятнадцать, и из этих пятнадцати — четверо ранены. Давай сначала первоочередные задачи решать.
….
В конце концов, Фермер принял решение о перебазировании отряда на эту поляну. Понимая, что отоспаться можно будет и позже, все работали как проклятые. Трошин с Несвидовым, как наиболее подкованные в артиллерийских премудростях, выкручивали из снарядов трубки, а раненые бойцы, под руководством Бродяги и с помощью Казачины, разбирали патроны и потрошили снаряды. Я, Люк и Зельц собирали по всей поляне карабины погибших артиллеристов и прочее снаряжение и относили всё это в тенёчек, где командир лично разбирался с этими завалами армейского имущества. Одной из наиболее ценных находок стала командирская «эмка», обнаруженная нами в подлеске. Судя по пробоинам, её посекло осколками, когда на ней пытались скрыться в лесу. Но, судя по всему, её пассажирам повезло. Правда, не всем. На заднем сидении мы нашли тело артиллерийского подполковника. В найденном при нём планшете, к нашей бесконечной радости обнаружился комплект карт Белоруссии.
- Вот это подарок! — обрадовался Люк.
- Ага. Слушай, надо подполковника этого похоронить по–человечески. В благодарность.
Забрав документы и знаки различия, мы отнесли тело офицера в небольшую воронку, Люк отодрал от какого–то ящика кусок жести и я, сверяясь с командирским удостоверением, нацарапал на металле ножом:
Неречин Павел Самойлович
Подполковник
1912 — 1941
И, после того, как мы засыпали тело землёй, воткнул этот импровизированный обелиск в ногах у покойного.
За этим занятием нас и застал командир. Он молча постоял, думая о чём–то своём, а потом сказал:
- Знаешь, Антон, а, наверное, ты прав! Похороним всех! А то, что же, им непогребёнными до скончания века так лежать.
На время оставив все прочие дела, мы подтаскивали тела к воронкам, как могли, сортировали их. Проверяли карманы, искали медальоны. Узнав имя и звание, вырезали их на жести. Минут через пятнадцать к нам присоединились и все остальные, кроме часовых и раненых. Да и то, Тотен вызвался вырезать надписи на металле.
За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И, только, сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счёту могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.
Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.
- Поработали мы все сегодня на твёрдую пятёрку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьём бабки. Саш, — обратился он к Бродяге, — сколько фугасов сделали?
- Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все старые шрапнели закончились. Да и все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.
- А при чём тут старые шрапнели или новые? — спросил я.
- А в новых — пули канифолью залиты так, что чуть ли не по одной выковыривать приходится.
- Так у нас скипидара почти два ведра! Плеснуть стакан внутрь, чтобы канифоль размягчить! — посоветовал я Ване.
- Молодцы! А сколько такой фугас по площади накрывает? — сказал командир.
- А кто ж его знает. Я такие — никогда не делал…
- Так, может, испытаем? — предложил я.
- В смысле?
- Досок вокруг много есть. В землю навтыкаем, и рванём один. А у нас тридцать останется… Круглое число.
- А силы то есть? С досками возится? — поинтересовался Фермер.
- Ради красивого фейерверка я готов пострадать, — отшутился я.
- Ну, пошли. Пострадаем ещё маленько.
Пока Бродяга с Ваней устанавливали фугас, мы вчетвером установили пару десятков мишеней на поляне, воспользовавшись для разметки сектора Люковским лазерным дальномером.
Бродяга даёт отмашку. Мы залегли в одной из воронок. Негромкий взрыв — и свист и визг шрапнельных пуль над поляной. На противоположной опушке (от нас метров тридцать — сорок) - рукотворная осень. Кружатся в воздухе сорванные листья, с шорохом падают на землю срезанные ветки.
Гильзу развернуло «цветочком». Бродяга задумчиво трогает эту металлическую «икебану» ботинком:
- «Бинтовать» надо. Для надёжности.
- Чем бинтовать? — спрашивает Казачина.
- Проволокой. Но можно и палки верёвкой приматывать.
Мы идём осматривать мишени. Результат впечатляет. Пробоины в досках даже на расстоянии в тридцать метров — ровные и аккуратные. Осматриваем деревья на опушке — некоторые пули почти пробили десятисантиметровые стволы. Другие — глубоко застряли в более толстых деревьях.
Спрашиваю у Казачины:
- Вань, а по сколько пуль в фугас клали?
- Сотни по три, больше в гильзу не лезет. Мы точно не считали.
- А пыж делали?
- Конечно! Из кожи седельной вырезали и ещё тряпки добавили.
Результат всем нравится, вот только сектор узковат — на глазок, градусов пятнадцать.
В голову опять лезут рационализаторские мысли, которые я озвучиваю, что называется, по месту:
- Мужики, а если часть фугасов на деревьях закрепить с наклоном вниз? И подрывать в два захода? После первого немцы залечь должны, а тут их сверху приголубит! Как вам идея?
- А что, неплохо! — высказывается командир.
Бродяга одобрительно качает головой. Потом вносит своё рацпредложение:
- Только заряды эти надо ставить с директрисой не перпендикулярной дороге, а под углом к ней. Тогда глубина поражения больше будет.
- Ну что же, инструмент для работы на дорогах у нас теперь есть — резюмирует командир.
Вернувшись под «командирский» тент (он, кстати, единственный, под которым можно сидеть, не скрючившись в три погибели), мы продолжаем «производственное совещание».
- Так, теперь — о добыче. — Продолжает Фермер. — На поляне найдено и оприходовано… Тридцать шесть карабинов, около полутора тысяч патронов к ним, «дегтярёв» ручной и к нему аж четыре диска, четыре нагана и немного гранат. Я предлагаю часть оружия спрятать, не тащить же всё это с собой.
Да уж, нашей огневой мощи можно только позавидовать: на пятнадцать человек — четыре пулемёта и шесть пистолетов–пулемётов, да по пять гранат на брата.
- Кстати, Серёга, как там раненые? — задал я Доку, давно интересовавший меня вопрос.
- Нормально. Тотен, сам видишь, хромает потихоньку. Трошину только перевязки регулярные нужны. А артиллеристам я бы ещё денёк отдыха порекомендовал дать.
Посовещавшись, мы решили дать себе небольшую передышку, а именно: провести назавтра занятия с личным составом, разведать окружающую местность, а на диверсию выдвинутся только вечером.
Ночь прошла на удивление спокойно, и, отстояв свои два часа на посту, причём мне досталось самое собачье время — с четырёх до шести утра, остаток времени до подъёма я провёл в состоянии крепкого, здорового сна.
….
**Бродяга. Взгляд сбоку.
- Пахать тебе, не перепахать! — кулак Фермера грохнул по столу… и я проснулся.
«Во, блин! И приснится же такое» — подумал я. — «Однако, вставать все равно уже пора, вон вокруг народ уже вовсю работает».
Выбравшись из спальника, я скатал его и, засунув в чехол, пристегнул к баулу. У изголовья чья–то заботливая рука оставила вскрытую банку мясных консервов и пачку галет. Фляга с водой висела на поясе, так что вопрос с перекусом можно было считать решенным. Так что, минут через десять я был уже вполне боеспособен и окончательно проснулся.
Неподалеку от костра, обложившись трофейным хабаром, сидел Казак и что–то записывал в блокнот.
- Проснулся? — Это есть гут, я уж и сам тебя будить собирался.
- А, что, за вопрос?
- Держи — он пододвинул мне МП–38 и подсумок с магазинами. — Фермер дал команду тебе выдать.
- Ему–то отнес чего–нибудь?
- То же самое.
- Пистолет тоже? — зная «любовь» Фермера к пистолетам, поинтересовался я.
- Да. Парабеллум выбрал, какой получше.
- И куда он посоветовал его тебе засунуть?
- Никуда, молча взял.
Да, что–то, видать сдвинулось в природе. Обычно Фермер это оружие не любит, только бесшумки терпит, и то — по необходимости, но как раз их–то у нас и нет. Ладно, надо пойти и доложиться, уж у него, небось, давно для меня какая–то очередная придумка заготовлена.
Погруженный в созерцание карты, Фермер был к разговору не расположен. Около него, на свернутом брезенте, полулежал Тотен и просматривал ворох трофейных документов.
- У тебя, что дел нет? Так я найду.
- Дымова хотел малость поднатаскать.
