Василий Панфилов - Кавалергард. Война ва-банк
— Что-то я сомневаюсь, — скептически сказал Померанский, — там такие Фамилии увязли, что ему все высшее дворянство на кострах можно сжигать.
— Ну… Продвигается помаленьку. Там же большая часть — просто модники да любители «острых» ощущений.
— Может быть, может быть…, — Владимир побарабанил пальцами по столу и встал, жестом показывая Юргену сидеть.
— Если у браться за такое, то как следует.
— Сир, но ему лавировать приходится! Сам же знаешь — почти вся знать увязла!
— Я не о том. Пф… Знаешь, а посмотри-ка ты в Англии — не появились ли там «революционеры-ниспровергатели»?
Тут уже пришел черед задуматься фон Бо…
— А пожалуй. Одной обороной дело не решить, так что я бы на месте франков направил им специалистов по организации подобных мероприятий. Кажется даже, что-то такое мне попадалось…
Интерес к Большой Политике не случаен: и хотелось бы отсидеться в сторонке, но не получится. Это сейчас, пока Большие Державы «играют», можно потихонечку, с большой опаской, строить свою политику без особой на них оглядки. А вот когда «наиграются»…, да обратят свое внимание на дела Европы… Вот тут-то надо будет встречать их во всеоружии.
Вопрос с переселенцами в Швецию был решен ригсдагом неожиданно быстро. Парламентарии понимали, что народа в стране мало и случись что, «под ружье» ставить и некого… Это сейчас у них Уния и прославленный полководец на троне, а потом? Да и рабочие руки нужны — на шахты, в поле… Единственное, что запросили шведы — не только староверов в качестве переселенцев, но и немцев, голландцев, славян всех христианских конфессий из разных стран. Причем селить их предлагалось в первую очередь там, где нужны рабочие руки — то есть рядом с рудниками. Ну и крестьянский труд — сами шведы намеревались стать либо фермерами с батраками-переселенцами, либо горожанами-мастеровыми, оставив «гастарбайтерам» исключительно черновую работу.
Померанский согласился охотно — такое отношение гарантировало, что переселенцы не «размажутся» по Швеции тонким слоем, а образуют устойчивые общины. Ну а дальше… Это шведы могут считать, что приезжие станут заниматься исключительно «черной» работой, сами приезжие могут считать иначе… Нет, никаких бунтов и прочего не будет, просто сперва появятся торговцы и ремесленники, обслуживающие переселенцев, затем потихонечку-полегонечку они начнут встраиваться в шведскую экономику. Эвон, те же староверы в этом отношении хуже евреев оказались — стоит одному укорениться, как через пару лет их уже десяток.
А «репрессий», чтобы заставить «обнаглевших» переселенцев работать исключительно на «черных» работах, просто не будет — в Законе четко прописаны их права и обязанности — как и у всех прочих шведских граждан. Ну разве что селить их будут у тех самых шахт, да требовать оплатить переселение — наличными или работой на шахте/заводе/верфи/порту.
Дальше… Дальше совсем просто — попаданец помнил, что вроде как дети скандинавов и финноязычных народов легко «славянизируются». В группе детского сада достаточно было парочки русскоговорящих малышей — и вся группа переходила на русский! Но это, понятно — дело далекого будущего, да и то — в теории. Как там оно выйдет на практике, покажет только время — и вряд ли он дождется значимых результатов.
Один из аналитиков в Бюро Юргена предложил интереснейшую идею: «кашубизировать» беглых польских крепостных. Несмотря на многочисленные кордоны с польской стороны, бежали они в Поморье массово, не пугаясь перспективы выдранных ноздрей или порки до смерти при возможной поимке шляхтой.
Что с ними делать, герцог не слишком представлял. Ну да, какая-то часть влилась батраками на фермы и чернорабочими в города — причем с радостью! Жалование, на которое можно нормально прокормить семью и снять угол, да отсутствие побоев, уже воспринималось ими со слезами на глазах. Однако беженцев было многовато, да и поляки…
Не то чтобы Рюген был сильно настроен против них — служили у него немало выходцев из Польши и нужно сказать, что неплохо. Вот только если они позиционировали себя как «русская шляхта», «кашубы», «мазуры» или как-то еще, даже будучи чистокровными поляками — все было нормально. А если как поляки — тут же начинали надуваться спесью, вращать глазами и раздувать усы при любом поводе. И главное — работа практически останавливалась[67]. Да и не нужны ему были польские общины на своей территории — в принципе. Пусть он плохо знал историю, но вот то, что проблем от Польши у Российской Империи было до хренища, помнил. Так что — ассимиляция и только ассимиляция.
Именно ее предложил аналитик…
— Сир, ничего сложного не потребуется, — уверенно говорил неприметный человек с внешностью чиновника средней руки и волчьими глазами профессионального убийцы.
— Дать понять беженцам, что поляков мы будем отдавать назад, а вот к другим славянским народностям отношение гораздо мягче. Пусть учат венедский — это несложно, они достаточно близки. Ну и работают заодно. Так, знаете… Днем работают, чтобы содержать семью, общение только на нашем языке, а вечером — лекции о величии вендов и о том, что в их жилах течет вендская кровь.
— Ну так не всех охватить нормально получится, — сказал Грифич, с интересом слушавший подчиненного.
— А и не надо, — хладнокровно парировал тот, — наши агенты будут среди них, так что пропустим сквозь «сито». Начал считать себя венедом, предков которого проклятые ляхи сделали рабом — добро пожаловать. Есть сомнения — предлагаем им отправиться к русским, Павлу люди нужны. Не получается ничего — испанцам можно предложить, им в Америке людей не хватает, пусть колонистами берут.
— Неплохо, — потер подбородок герцог, — а с верой как быть? Сам же знаешь — ксендзы, они такие…
Те и в самом деле были «такими» — католическая церковь в общем-то не одобряла рабства и вынуждала себя вести достаточно мягко по отношению к завоеванным дикарям, если те приняли крещение… Но вот польские ксендзы, большинство из которых являлись выходцами из шляхетских семей, искренне считали крестьян шляхетским «имуществом». По мелочам они могли заступаться за них, отчего крестьяне в большинстве своем были им благодарны. Но — все равно «имущество» и «так решил Господь». Так что проблема была серьезной.
— Есть несколько путей решения, Сир. Первый — просто не допускать священников-поляков на твои земли. Второй — предлагать беглецам принять иную христианскую конфессию. В Россию — православные, император все едино иных переселенцев не пропускает. Ну а в Швецию — протестантов. Поднять там косвенно вопрос о вере, все-таки страна лютеранская. Думаю, многие беглецы захотят поменять конфессию в обмен на сытую и безопасную жизнь.
— Пожалуй, — задумчиво сказал Владимир, — с верой нужно будет усилить нажим. Если сменят веру, то и другие убеждения будет проще вдолбить.
Глава седьмая
В начале мая 1780 года у Павла и его жены, урожденной Марии Подебрад, наконец-то родился мальчик. В связи с этим император объявил амнистию некоторым репрессированным ранее мятежникам, разрешив им селиться в маленьких провинциальных городах. Столицы губерний и тем более Петербург с Москвой были для большинства из них все еще закрыты, но хоть что-то… Была и налоговая амнистия для крестьян, для мелких воришек и так далее.
Вообще, под нее попало очень незначительное количество народа — от силы несколько тысяч. Но перечисление видов амнистий занимало достаточно много места и выглядело очень внушительно. Ну да — психология… Павел давно уже составил и имел наготове несколько списков для амнистий и… для репрессий. Списки эти не были постоянной величиной и в них постоянно вносились какие-то исправления.
Приближенные об этом знали — и знали, что некоторые из них время от времени проходят по самой грани, испытывая терпение Самодержца. Несколько «особо умных» группировок даже «подкупили» лакеев и те доносили им информацию об изменениях.
Так что бывший ученик нашел у вельмож еще одну форму воздействия и умело ей пользовался. Ух, как усложнились интриги сановников после этого нововведения! А как упростилась жизнь императора… Идею Владимир предложил через тестя, заведующего Кабинетом Его Величества. Предложил выдать именно за свою идею — нехай Головины упрочат свое влияние, ведь таким образом в руках тестя оказался не «зародыш» спецслужбы, как было раньше, а спецслужба полноценная, пусть и маленькая. Пригодится.
На торжества по случаю рождения Наследника Рюген приехал, с трудом выкроив время — очень уж плотный график наметился у него с началом «Картофельной» войны.
При встрече обнялись с Павлом — благо, обстоятельства были таковы, что не нужно было следовать этикету. Император встречал бывшего Наставника прямо в порту, куда прибыл вроде как случайно — с инспекцией. Такая случайность позволяла сильно сократить время, в противном случае чертов дипломатический этикет не дал бы возможности поговорить раньше, чем поздним вечером.
