Алексей Кулаков - Князь оружейников
— Ффу… нет, спасибо, одной чашки вполне достаточно.
— Точно согрелся? Может, еще полечишься? А то, как завтра в церковь пойдешь на молебен, больной да простуженный.
— Так может и не ехать?
— Это как это не ехать?!? Чтобы я больше такого и не слышала, лентяй этакий. Надо, обязательно надо — да и батюшка наш тебя поблагодарить хотел, а как он это сделает, ежели тебя не будет? Хочешь, чтобы отец Власий сам до тебя явился?
— Ну все-все, буду я на службе. Алтарь-то новый закончили?
В прошлый приезд, когда он решил исполнить сыновний долг и заказать на годовщину смерти поминальную панихиду по родителям "донора", у него состоялся довольно долгий разговор со священником — сухоньким, стареньким, но очень умным и понимающим человеком. Тогда князь услышал одну фразу, которая заставила его переменить свой взгляд на взаимоотношения с православной церковью.
"Дары твои нужны не Господу, а тебе самому. И только после тебя — тем сирым и убогим, что находят утешение в доме Господа нашего"
Конечно, было бы ошибкой сказать, что после этого он стал ревностным христианином. Но на службы в церковь все же стал захаживать почаще и сам проявил инициативу, пожертвовав что в Ивантеевке, что в Сестрорецке, на новые алтари работы самого Лихачева#1
#1 Известный мастер-краснодеревщик, алтари его работы отличались особенной красотой и проработкой деталей.
— Ну что, еще чашечку? Или лекарства?
Пока гость раздумывал, Пелагея решила за него, поставив рядом небольшой поднос с панацеей от простуды (от целебной силы "микстурки" прямо дух захватывало, и неудержимо тянуло похрустеть малосольным огурчиком). Следующие полчаса Александр давал тете обстоятельный отчет о своей жизни за последние полгода — что, как, с кем. Узнав, что насчет последнего вопрос пока открыт, Татьяна Львовна немного оживилась, и хотела было предложить свою помощь в устройстве личной жизни непутевого племянника — но вовремя одумалась, и свернула разговор на другие темы. Вернее тему. К возвращению родового имения уже полмесяца как были готовы все необходимые документы и дело было за малым — навестить стряпчего в Рязани, поставить пару-тройку подписей и забрать купчую себе, оставив Дворянскому земельному банку несчастные двадцать две тысячи ассигнациями.
— А сам он к нам пожаловать не хочет? Почти три часа до города, столько же обратно… я бы лучше это время с вами провел.
"И нос целее будет"
— Не хочет? Да он уж раза три заезжал да осведомлялся, когда тебя ждать. Других-то покупателей на имение твоего батюшки днем с огнем не сыщешь, вот и боится, что передумаем. А и действительно, чего тебе самому мерзнуть зазря? Завтра с утра Семена за ним пошлю.
Мысленно перекрестившись, Александр облегченно вздохнул и на радостях принял еще немного лекарства из маленькой хрустальной рюмочки.
— А отчего других покупателей нет? Много имений свободных?
— Ну, не то, чтобы так уж много… но хватает, да. Не в том дело, Сашенька. Я ведь перед тем как со стряпчим говорить, не поленилась и сама все осмотрела в Агренево. Да-да, не такая уж и старая у тебя тетка! Поездить, конечно, пришлось немало, но оно того стоило.
Поправив теплый платок на своих плечах, Татьяна Львовна довольно улыбнулась, видимо припоминая свое общение с представителем банка.
— Крестьяне лес кое-где чуть ли не подчистую свели, на полях сорняки мало что не в мой рост, а деревца-самосевы по краям полей — так и выше. Кустарник разросся прямо до неприличия да иного всякого полно — а они мне вздумали петь, что имение едва-едва заброшено. Я им говорю — а как в нем проживать прикажете, от усадьбы-то почитай пара стен да крыльцо осталось? Повертелись-повертелись, а деваться им и некуда, стали цену сбавлять…
Слушая неспешно-подробный рассказ тети о том, как она изобретательно и с огоньком выкручивала руки продавцам, заставляя тех раз за разом уступать в продажной стоимости поместья (и попутно экономя деньги племянника), Александр незаметно для самого себя задремал. Перед тем как окончательно провалиться в сон, он почувствовал невесомо-теплую тяжесть пледа и ласковое касание к голове…
* * *Едва Александр зашел в небольшую гостиную, находящиеся в ней люди тут же встали и вразнобой его поприветствовали, обзывая то барином, то вашсиясей, то хозяином — у кого к чему душа лежала. Оглядев "великолепную семерку" старост, одетых по такому случаю во вполне приличные кафтаны или поддевки немного старинного покроя #1# и сапоги, заботливо смазанные отличным дегтем марки "Смерть комарам", князь проявил ответную вежливость, после чего одним жестом усадил всех присутствующих на облюбованные ими места.
Сноска:
#1# Крестьяне, как правило, и женились, и в гроб ложились в одном и том же, тщательно сберегаемом костюме — да и за модой особо не следили, предпочитая больше налегать на добротность и практичность пошитых или же купленных вещей. И у рабочих была та же самая картина: парадно-выходной костюм шился (теми, кто умудрялся скопить на это дело денег) раз в жизни, и использовался исключительно по торжественным случаям.
Налаживать отношения со старостами окрестных сел и деревенек хозяин Агренево начал с того, что спокойно, можно даже сказать — равнодушно, перечислил все прегрешения крестьянских общин по отношению к его ново-старому владению. Ничего не пропустил — и незаконный покос, и пахоту, и вырубку леса, даже охоту на своих землях не забыл упомянуть. Отдельно и особо он отметил крупные успехи отдельных представителей крестьянского сословия в деле утилизации старой усадьбы (тетушка, когда говорила про оставшиеся стены и крыльцо, немного ошиблась — на данный момент в наличии было три ступеньки и остаток северной стены). К концу своей речи Александр заметил, что взаимопонимание налаживается — его собеседники сидели, боясь лишний раз пошевелится, а в глазах у них поселилась тревога (тем более, что они с самого начала не ждали ничего для себя хорошего от вызова в Ивантеевку на знакомство с помещиком Агреневым, по совместительству являющимся как соседом Татьяны Львовны Лыковой, так и ее племянником)) и тоска. Тревога — потому что князь был в своем праве, и любое разбирательство это бы подтвердило, да и боялись общины любых судебных дел как огня. А тут и вовсе — кругом виноваты.
"Надеюсь, я не переборщил с претензиями, а то дедок напротив явно подумывает о самоубийстве. Желательно моем…"
Вообще-то, поначалу Александр хотел провести свою встречу с лучшими и достойнейшими представителями (должность старосты ведь вроде выборная?) местного крестьянства несколько по-другому. Собрать, угостить немного, и объявить о крутых изменениях в аграрной политике — в пределах своего имения, конечно. Хорошо хоть хватило ума перед этим посоветоваться с тетушкой — она-то и объяснила ему, какой он дурак. (ну, не такими словами, конечно, но в общем и целом это подразумевалось". По словам Татьяны Львовны, перед тем как общаться с тружениками села, ее племянник должен был крепко-накрепко затвердить и усвоить две вещи. Первая из них — крестьянин в Российской империи (как, впрочем, и в других странах) по натуре своей хозяин-единоличник, обладатель пусть малого, крошечного — но своего кусочка земли. В чем-то прижимистый, в чем-то щедрый, но абсолютно всегда — расчетливый и рачительный, никогда не упускающий случая прибрать что-либо на пользу своему хозяйству. Лес, кстати, потому и рубили — знали, что хозяина у него нет и спросить с них некому. Кто ж упустит такую возможность — избу там подновить, сарайку построить новую, загон расширить? Иные просто не выживали, уходя из общины на заработки или умирая от голода (а зачастую совмещая два этих занятия). Расчетливость и хозяйственность эта выражалась во всем — любой крестьянин не терпел уравниловки и при любой возможности работал отдельно от остальных, на себя. К примеру, любая артельная или же общинная работа на земле начиналась с выяснения (с обязательным сопутствующим криком) того, кто какой участок будет обрабатывать. Затем эти участки нарезались — без всяких там измерительных инструментов, но с завидной точностью. И только потом все начинали трудиться. Подобным образом поступали и во всех остальных случаях, и исключений из этого правила-традиции почти не было. Попробуй тут сказать, что каждый желающий может взять в аренду земли столько, сколько захочет (вернее потянет ее обработку) — в общинах такая свара начнется, мама не горюй! Смертоубийства может и не будет, а вот количество зубов на душу местного населения уменьшится точно. Земля-то неистощенная, значит, и урожай будет немаленьким. А хороший урожай — это сытые жена и дети, отсутствие недоимок, крепкое хозяйство, стабильное будущее… одним словом, спокойная жизнь с уверенностью в завтрашнем дне. Да и работать только на себя, без обязательных переделов общинной земли — тоже многого стоит.
