Евгений Белогорский - Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)
Сказав эти страшные для всех собравшихся слова, Сталин помолчал, а затем, словно окончательно перейдя невидимый рубеж, обратился к начальнику внешней разведки:
— У вас есть, какие-нибудь дополнительные сведения по этому вопросу, что помогут Генштабу принять правильное решение, товарищ Фитин?
— Никак нет, товарищ Сталин. За последние часы ничего существенного не поступало. Есть масса разрозненных сообщений, которые надо проверять и перепроверять.
— Какие, например?
— Одни источники сообщают, что в ближайшие часы Черчилль собирается встретиться с нашим послом Майским, для обсуждения возможности своего вылета в Москву для срочных переговоров. Другие информируют о намерении Черчилля отправиться в штаб Эйзенхауэра в Реймсе, чтобы разобраться во всем происходящим «беспорядке» на месте. Согласно третьим, английский премьер отдал приказ о снятии и отдачи под суд бригадного генерала Блейка, ответственного за содержание немецких военнопленных в британской оккупационной зоне. Одним словом полный букет фактов, с которыми нужно разобраться, что из них истина, а что ложь.
— Очень напоминает почерк господина Геббельса, образца июня сорок первого года. Вы не находите, товарищ Фитин?
— Так, точно, товарищ Сталин. Похоже, англичане специально вылили тотальный поток дезинформации, чтобы в нем было невозможно разглядеть истину. Подобный прием немцы дважды с успехом применяли против нас в июне сорок первого и мае сорок второго, стремясь скрыть свои наступательные приготовления. В июне сорок третьего, это им не удалось.
— Да, не удалось. Надеюсь, что и в этот раз наши чекисты окажутся на чеку — усмехнулся Сталин. Он ещё раз окинул взглядом, лежавшую на столе карту, и как бы пройдя какой-то невидимый постороннему глазу, но очень значимый для себя рубеж, сделал резюме всему ранее сказанному.
— Значит, будем исходить из того, что господин Черчилль не хочет мира, и будет стоять за продолжение военного конфликта, — сказал Верховный, намеренно избегая, слова война. — Как в этих обстоятельствах намерен действовать Генеральный штаб, товарищ Антонов?
— Генеральный штаб считает необходимо проведение Эльбинской наступательной операции товарищ Сталин. Согласно докладам штаба 2-го Белорусского фронта, войска маршала Рокоссовского имеют достаточно сил для её проведения. Если данные разведки верны, то завтра противник возобновит свое наступление против наших войск с целью выхода на подступы к Берлину. Генеральный штаб предлагает нанести встречный удар в районе Людвигслуста. Предполагается остановить наступление войск противника и, обратив их в бегство, начать собственное наступление на Гамбург и Киль.
— А, что по этому поводу скажут наши аналитики? Как вы оцениваете шансы наших войск на успех? — вождь требовательно посмотрел на Скворцова. — Только, пожалуйста, без шапкозакидательства. Берлин мы взяли, Гитлера победили, но это совсем не означает, что англичане будут драться с нами хуже, чем они дрались с немцами. Когда вопрос об их священных интересах стоит ребром, англичане бьются очень храбро и упорно.
— Есть, без шапкозакидательства, товарищ Сталин, — откликнулся полковник. — Все сведения, которыми мы обладает на данный момент, говорят о том, что английские войска вступили в конфликт с нами не полностью подготовленными. Главная причина этого — привязка начала боевых действий к дате проведения парламентских выборов. Находясь в цейтноте, противник сделал ставку на возможность застать нас врасплох и стремление немцев к быстрому реваншу. Выступая в роли застрельщиков, они должны были выявить слабые и сильные стороны наших фронтовых построений. О больших успехах со стороны вермахта, по моему твердому убеждению речь изначально не шла. Главное было выиграть время для полной развертки и сосредоточения британских войск на границе зон и по возможности снять с Англии обвинение в развязывании военного конфликта.
— Вы очень верно подметили политическую подоплеку в действиях англичан, товарищ Скворцов. Это очень важный факт, продолжайте.
— Спасибо, товарищ Сталин. В пользу правильности наших выводов, говорит отсутствие поддержки английской авиации в наступления Венка и слабая помощь британскими танками солдат Шернера. Если бы у англичан было полное сосредоточение войск в местах немецкого наступления, они бы постарались максимально использовать преимущество первого удара.
— Сколько времени необходимо англичанам для полного сосредоточения и развертки?
— Ещё минимум двое суток, товарищ Сталин. Об этом говорят данные воздушной и наземной разведок наших армий. Если наши войска начнут Эльбинскую наступательную операцию через сутки, то у нас есть все шансы захватить войска противника на марше или в процессе развертывания.
— Захватить противника на марше и перемолоть его войска по частям, очень хорошо, но позволит ли противник нам это сделать? Вы сами говорили, что немцами движет дух реванша, а фельдмаршал Шернер сделан из того же теста, что и фельдмаршал Александер. Не завязнем ли мы подобно пчеле в немецком сиропе?
— Фельдмаршал Шернер не все немецкое войско, товарищ Сталин. Дух реванша крепок и силен от одержанных побед, а не от горечи полученного поражения. Сегодня немцы много потеряли своих солдат, много потеряют они и завтра. А когда по ним ударят в полную силу, побегут, несмотря на гнев Шернера, приказ Деница и сильную любовь к фатерлянду — твердо заявил Скворцов, выдержав пристальный взгляд вождя.
— Это хорошо, что вы так уверены в своих словах, товарищ Скворцов. А как долго продлиться, по-вашему, Эльбинская операция? Какой срок отводите вы этому конфликту?
— Как и все наши товарищи, мы хотели бы скорейшего завершения военных действий, товарищ Сталин, но дать даже примерную дату по завершению операции мы нем можем — честно признался полковник.
— Жаль, конечно, что не можете. Но на нет и суда нет, — вздохнул Сталин, а затем обратился к Антонову, — а каково ваше мнение, товарищ Антонов?
— Генеральный штаб полностью согласен с выводами полковника Скворцова. Войска маршала Рокоссовского смогут за сутки подготовить и нанести по врагу контрудар, товарищ Сталин.
Вождь неторопливо дошел до своего стола, сел в кресло и, взяв в руки синий карандаш, произнес: — Раз все уверены в успехе, не будем медлить. Читайте, директиву, товарищ Антонов.
Так был сделан ответный ход в партии, главным призом которой было мировое господство с одной стороны и мирная жизнь с другой. Однако кроме Сталина и Черчилля, в неё было задействовано ещё некоторые игроки. И одному из них Гарри Трумэну, предстояло внести свою скромную лепту в её развитие.
Если бы кто-нибудь пожелал узнать, с чем ассоциирует у нынешнего обитателя Белого дома его деятельность на политической арене, то он был бы сильно удивлен. Бывший сенатор от Миссури и нынешний президент Америки, отождествлял себя с вышедшим на ринг боксером или точнее сказать кулачным бойцом. И как бы это не парадоксально звучало, каждый свой шаг или действие на политическом поприще, он отождествлял с нанесением противнику хука, свинга или апперкота в зависимости от обстоятельства дела.
Да, именно понятия кулачного боя были наиболее близки и понятны для человека, по воле небес и большого бизнеса занявшего президентское кресло в апреле 1945 года и в этом не ничего удивительного. Тридцать третий президент Америки был воспитан своим отцом, исключительно на культе грубой мужской силы.
Именно этому идолу, Джон Трумэн заставлял с малых лет поклоняться своих мальчиков, говоря, что настоящий мужчина только тот, кто может постоять за себя кулаками. Заносчивый и хамоватый фермер из Миссури изо дня в день вбивал в головы детей, что только этим способом можно заставить окружающих считаться с тобой и твоим мнением. Тот же, кто по своей природе был, слаб и хил и, следовательно, не мог постоять за себя, был вынужден преклоняться перед сильным человеком и постоянно угождать ему. Таковы были жизненные принципы, на которых был взращен Гарри Трумэн.
С самых ранних лет он боготворил своего отца и всячески стремился заслужить от него хоть какую-нибудь похвалу. Это было нормальное детское желание, но к своему огромному стыду и великому сожалению, маленький Гарри так и не смог преуспеть в этом деле, несмотря на все свои старания.
Вся беда заключалась в том что, имея от рождения слабое зрение, он был вынужден носить большие очки. Для простого человека эта беда не столь большой руки, но только не для мальчишки, тем более воспитанного на культе всепобеждающей мужской силы. Наличие проклятых стекляшек на носу, не давало ему возможность самоутвердиться в среде своих сверстников при помощи кулаков.
— Хлюпик! Слабак! Ты позоришь славный род Трумэнов, которым не могла перечить ни одна собака в округе! — презрительно бросал отец всякий раз, когда разговор за столом заходил о детских обидах и проблемах, чем доводил ребенка до слез. Стоит ли удивляться, что в узком семейном кругу, за Гарри прочно закрепилось прозвище «девчонка».
