Андрей Земляной - Рокировка в длинную сторону
— А таким же, каким и тебя, товарищ Буденный. Товарищ Сталин приказал… — Димитров почесал нос и продолжил. — Он еще велел найти товарищей Галета и Белова. Я правильно понимаю, что один из этих товарищей либо — Галет, либо — Белов?
— Правильно, да не совсем, — ухмыльнулся Буденный, ужасно довольный тем, что не он один попался на обманчивой внешности Саши. — Они здесь оба.
— Как това? — растерялся Димитров. От удивления он даже перешел на родной язык. — Това момче… Нали?..
— Я — Галет, — представился Вениамин Андреевич.
— А я — Белов. Можно Саша.
Димитров пожал руку Галету, а потом долго и очень внимательно рассматривал Александра, и наконец произнес:
— Очень приятно… товарищ Саша. Извините, можно вас спросить: какой у вас пистолет?
Александр изящно словно фокусник шевельнул рукой и в ладони появился трофейный ствол.
— Вот.
— Знаете, — подумав, заметил Димитров, — мне кажется, что этот пистолет несколько тяжеловат для вас. Вы не думали о том, чтобы заменить его на что-то более легкое?
— Ну, если честно, так это — не мое оружие. У меня был «Браунинг» номер один, но его товарищ Сталин в сейф запер, а у ключа у меня нет. Да и был бы — я бы все равно без его разрешения туда не полез бы. А это — трофей, просто наган для меня — еще хуже…
— Ну, я примерно это и думал… — Кивнул Димитров и громко позвал. — Христо, ела за минутку!
В комнату вошел командир РККА, но без фуражки. Его черные волнистые волосы растрепались от быстрой ходьбы, а в руках он держал большой черный кожаный саквояж, похожий на докторский:
— Товарищ Димитров!
— Познакомься, Христо, это — товарищ Белов. Надо бы ему оружие по руке подобрать. Покажи, что у тебя есть?
Военный повернулся к Александру, ничуть не удивился его возрасту и протянул руку:
— Христо Боев, можно просто — Христо. Пойдем, юнак…
Болгарин-красноармеец раскрыл свой саквояж, и Саша слегка ошалел: он впервые видел, чтобы так перевозили оружие! Здесь были: пара маузеров — один в деревянной колодке, другой — в кожаной армированной кобуре; три «Парабеллума»: артиллерийский, с длиннющим стволом, обычный и полицейский, калибра 7,65; японский «Намбу», австро-венгерский «Штейер», пара Кольтов сорок пятого калибра и пара — тридцать восьмого…
Белов взял, было, малокалиберный «Парабеллум», взвесил его в руке, но тут…
На самом дне саквояжа, среди разнокалиберных патронов в пачках и россыпью, лежали два «Вальтера» ПП, никелированный и вороненый.
— Мама моя, — тихо, но внятно прошептал Саша. — Пистолет Джеймса Бонда…
Он взял в руки вороненый пистолет, примерился. Выщелкнул магазин, удостоверился, что тот снаряжен. Оттянул затвор назад, поставил на задержку и заглянул в ствол.
— Новенький, — цокнул языком Александр. — Ухватистый. Хорошая машинка. Еще патроны к нему есть?
— Сколько скажешь, столько и дам. Десятка три хватит?
— Четыре. Мне его еще пристреливать…
Боев посмотрел на мальчишку с уважением.
— Ну, вообще-то у нас где-то карточка на него лежит. Найду — пришлю.
— Спасибо… Слушай, Христо, а можно — я оба возьму?
Боев широко улыбнулся:
— Бери, момче. Если захочешь — мы тебе и третий пришлем. Чего-чего, а этого добра у нас хватает…
Тут Белов наконец вспомнил, кем был в это время Димитров. Коминтерн! Он оглядел Христо Боева с ног до головы и спросил:
— Ликвидатор?
И снова Боев не удивился. Глядя Саше прямо в глаза, он ответил:
— Да. Как и ты, юнак.
Белов улыбнулся:
— Сработаемся. Пошли, посмотрим, где еще могут точки выхода на цель найтись. Вдруг я что-то проглядел.
9
Только когда совещание закончилось, Сталин поднял трубку телефонного аппарата и выслушал еще раз рассказ о событиях от Галета. Затем коротко приказал:
— Белова к аппарату! — И когда Саша взял трубку, спокойно спросил. — Товарищ Саша, как вы полагаете: кто?
— Полагаю — Хрущев и Ягода, дайде.
От этого обращения глаза Сталина на мгновение потеплели, но тут же снова стали ледяными.
— Почему ты так думаешь, гхмацвило? Какой им прок в ваших смертях?
— Они вряд ли собирались убивать Василия и Свету. Скорее — похищение. А вот потом…
Сталин вздрогнул, а затем произнес раздельно и негромко:
— Вот как… — Помолчал и повторил снова. — Вот как…
Саша услышал в трубке как Сталин негромко и уверенно отдает какие-то приказы, потом снова спокойный и размеренный голос Вождя:
— Взаимодействуйте с товарищем Галетом. С Буденным еще не поссорился?
— Уже помирились, дайде.
Сталин издал короткий смешок.
— Быстрый ты у меня… у нас. Опасности для Таты, Васьки и Артема нет?
Саша удивился тому, что Сталин назвал Светлану таким странным именем, но подтвердил, что теперь Ближняя дача — неприступная крепость, которую и с танками не вдруг взять.
— Хорошо, — помолчав, сказал Сталин. — Молодец… сынок.
Ночь на Ближней даче прошла спокойно. Вдоль забора шагали усиленные патрули курсантов Высшей Военной Школы ВЦИК, охранники НКВД сидели в готовности возле пулеметов, а в самом доме, точно засадный полк на Куликовом поле, прятались два десятка бойцов-ликвидаторов военного отдела Коминтерна. Вместе с ними сидел и Галет, а вот Белов…
Саша лежал в постели, отправленный спать непререкаемым приказом Сталина. Но, разумеется, он не спал. Просто лежал и медитировал. Искусство медитации позволяло поочередно расслаблять разные группы мышц, так что он не боялся оказаться не выспавшимся и не отдохнувшим. В этой же комнате сопели в две дырочки, а вернее — в четыре, Василий и Артем. Оба паренька устали от переживаний сегодняшнего дня и пресытились новыми впечатлениями, а потому спали спокойным сном уставших от серьезной работы людей.
Старинные напольные часы в коридоре мерно пробили три. Рассудив, что нападения в эту ночь уже, скорее всего, не произойдет, Белов, высвободил свою «детскую составляющую», свернулся под одеялом уютным клубочком и заснул. Спал он спокойно до самого утра.
Утро началось для всех неожиданно. В комнату постучалась Вера Степановна и громко сообщила, что всем соням-засоням давно пора вставать, потому что завтрак ждать не будет. Из короткого разговора выяснилось, что вчера Сталин переговорил с Верой Степановной и отдал приказ зачислить женщину в штат на правах «экономки».
— Вы у нас, товарищ Беляева, будете, так сказать, управительницей дома, — сказал он таким тоном, что даже если Вера Степановна, или еще кто-то из присутствовавших, и хотел оспорить это решение, то тут же передумал. А Сталин добавил веско. — Мой новый сын охарактеризовал вас с самой лучшей стороны. Детям тяжело без женской руки, и я надеюсь, что вы, товарищ Беляева, будете здесь также точны и внимательны, как и на прежнем месте службы. А вы товарищ Власик, введите товарищ Беляеву в курс всех дел…
И вот теперь, «введенная в курс всего» Вера Степановна энергично взялась за свои новые обязанности.
Правда, тут ее ожидало первое разочарование: ее Сашенька, а вслед за ним и Василий с Артемом в один голос заявили, что завтрак подождет, а им нужно сперва позаниматься. И никакие уговоры, вроде: «Вот сперва позавтракаете, а потом уже и занимайтесь», не возымели никакого действия.
Ребята выбежали на улицу, и тут же столкнулись с Надмитом Банзаргаевым. Бывший дворник, переодетый в красноармейскую форму без знаков различий, напевая какой-то странный монотонный мотив, устанавливал на боковой дорожке березовые поленья. Вертикально. Увидев мальчиков, Надмит оставил свое занятие, поклонился Саше и вежливо проговорил:
— Поздравляю тебя с новым рассветом, пришедший в третий раз. Ты вывел своих гомагжр на обучение. Позволено ли будет мне, недостойному беглому монаху принять участие в ваших занятиях и добавить свою горсть воды в твой источник?
Василий, слушая эту цветистую речь, не удержался и фыркнул. И тут же нарвался на холодную отповедь нового сводного брата:
— Красный, ему твои слова еще более смешными кажутся. А насчет его умений… Помнишь, как он вчера метлу бросил? Так же сможешь? Нет? Тогда молчи и внимательно смотри и слушай! — Он поклонился Надмиту. — Я с глубокой признательностью приму твою благодатную помощь и поддержку, многоуважаемый даос. Сперва мы разогреемся, а потом припадем к твоей мудрости… — И, увидев, как заскучали Артем и Василий от этих речей, рявкнул сержантским тоном. — Вперед, бабы беременные! Шевелись, муфлоны тифозные!..
В этот раз Красный и Артем поняли, что вчерашняя зарядка была детской забавой. Когда они, запалено дыша после пробежки и комплекса растяжек, кувырков и кат, добрались до дома, их ожидало новое упражнение. На дорожке стояли добрых полсотни поленьев. Надмит поклонился всем троим, затем легко запрыгнул на первое полено, и побежал по ним, то резко останавливаясь, то высоко подпрыгивая, то ускоряясь, то резко меняя направление бега.
