Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Едут! — встрепенулся Бен-Галь, втаптывая в скрипучий гравий недокуренную сигарету.

Со стороны Набатии показалось желтое облако — в пыли подпрыгивали и шатались три колесных бронетранспортера UR-416.

— Не стрелять! Это союзники!

Из головного броневика, затормозившего в удушливых клубах пустынного праха, выбрался бравый майор Хаддад в форме без погон. Этому толковому офицеру удалось собрать в один кулак христианские и мусульманские отряды самообороны, сплотив их в Армию Южного Ливана.

— Шалом! — воскликнул он, топорща усы.

— Салям! — ухмыльнулся Алон, и крепко пожал протянутую руку.

— Вот, разузнали кой-чего! — Саад развернул карту на броне «Магаха». Юваль живо прижал ее руками, чтобы не залистывало ветром.

— У палестинцев пятнадцать тысяч бойцов, — доложил майор. — Крупные силы противника сосредоточены на западном склоне хермонского хребта и на высотах Арнуна, господствующих над излучиной Литани — это там, — махнул он рукой, — ближе к Набатии. Оттуда палесы контролируют Тир, Большую Сайду и все побережье от Дамура до Бейрута. В каждом из этих районов от полутора тысяч бойцов до целой бригады. В их распоряжении артиллерия, вплоть до 155-мм орудий, «катюши» и около сотни «Т-34-85». Авиации нет, но стоит опасаться сирийских «МиГ-21». У меня все.

— Тогда продолжим! — зловеще улыбнулся Алон.

«Хочешь состариться — сиди. Хочешь омолодиться — иди!»

— По машинам!

Воскресенье, 24 октября. День

Москва, Пушкинская площадь

Мы шагали шеренгой, хоть и не в ногу — молодые и модные. Я с Ритой — посередине, а слева от меня — Инна со своим Олегом. Красавец Видов вел под руки сразу двоих — прелестную жену и подозрительно румяную Машу. Ритка шушукалась с «непарной» Светланой, а замыкали строй благодушный Изя с отчитывавшей его Альбиной.

Премьера!

Впереди, под взлетавшим козырьком «России», ярчели громадные афиши. Даже отсюда, с бульвара, узнавались анфас рисованный Мкртчян да знаменитая троица, Никулин-Вицин-Моргунов. Плюс две красавицы вполоборота — Наташа Варлей и Инна Видова.

«СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК И ДРУГИЕ» — выплясывали огромные буквы, а серебристые динамики разносили знаменитые «акустические коллажи» Гайдая — причудливую звуковую смесь разухабистой музычки с закадровыми шумами. Абсурдный саундтрек звал к себе, манил предвкушением шедеврального зрелища, загодя настраивая на легкомысленный лад.

— Леонид Иович — бог комедии! — пафосно выразился Видов.

— Точно! — поддакнула Маша. — Точно!

Инна смолчала, на секундочку, как бы случайно, прижавшись ко мне плечом и стрельнув глазками. Рита в это долгое мгновенье не смотрела на нее, но словно почуяла исходящую от Хорошистки опасную женскую эманацию — и крепче прижала к себе мою руку. Я успокаивающе погладил ее тонкие, изящные пальчики — девичьи губы отозвались благодарной улыбкой…

— Я «Бриллиантовую руку» раза три смотрела, — безмятежно молвила Сулима. — Да и «Кавказскую пленницу»… И, ведь, знаешь сюжет чуть ли не наизусть, а все равно интересно!

— Ну-у, я вообще повторюшка! — прыснула Светлана в ладонь. — Насмотрелась «Ивана Васильевича…»! Теперь чуть что — «вельми понеже»!

— Житие мое… — вздохнул я, театрально печалясь.

— Иже херувимы! — звонко рассыпался смех близняшки.

— Ой, Олег! — воскликнула Аля, наклоняясь, чтобы видеть актера. — Это, наверное, по твою душу!

Впереди замаячила толпа поклонниц, томившихся от обожания.

— Скорее, к Инночке, — блеснул зубами Видов. — Я у Гайдая на втором плане!

Но фанатки, щебеча и стрекоча, как стая сорок, пылко набросились на него, сливаясь в восторженный вихрь улыбок, подведенных глаз и открыток с автографами. Досталось и Хорошистке — «русская Милен Демонжо» не подмахивала фотки с этакой усталой небрежностью кумира, а выводила роспись прилежно, как на уроке.

— Прямо, кинозвезда! — вытолкнул я, любуясь чудным профилем.

— Да какая там звезда! — на губах Инны тенью промелькнула улыбка. — Так, старлетка…

— Всё, всё, девушки! — взмолился Олег, поднимая руки, словно сдаваясь. — Опаздываем!

Закогтив автографы, стайка обожательниц неохотно сняла окружение, и наша шеренга отсчитала ступеньки знаменитой лестницы, перекрывшей проезд. Под крутым козырьком кинотеатра шумная, нарядная публика загустела, отчаянно взывая о лишнем билетике, и мы еле протолкались, всего разок затормозив у почтительно расступившихся зрителей — в пустом кругу, словно очерченном мелом супротив Вия, Гайдай давал интервью телевизионщикам. Инна прижалась к моей спине, как бы под напором «массовки».

— …Мне ближе сатира, гротеск, эксцентрика, — уныло тянул режиссер, оглядываясь в нетерпеливом поиске. — Я люблю острый ритм, быстрый темп, резкий монтаж, кинотрюки, очень люблю пантомиму…

Узнав меня, он неожиданно воскликнул:

— Миша! Здравствуйте! — высокий, нескладный Гайдай рывком вышел из кадра и затряс мою руку. — Как же вы нам помогли! Столько смешных моментов — чудо, блеск! Очень, очень стилево!

— Да ладно, — заскромничал я, уводя взгляд от любопытного ока телекамеры. — Надо ж было порадеть за важнейшее изо всех искусств! Здравствуйте, Наташа, — обронил мимолетно, замечая Варлей. — Или Нина?

Миниатюрная актриса весело рассмеялась.

— Да я уже и сама не знаю! — резво заговорила она. — Вжилась в роль! Привет, Олег! Инночка, привет! Или Дашенька?

Девчонки с готовностью рассмеялись, а Инна лишь улыбнулась, словно храня верность сценическому образу — холодноватой и недоступной ленинградочки.

— Привет, — потеплели глаза Хорошистки. — Знакомься, это Миша!

— Очень приятно! — оживленно молвила «кавказская пленница».

Я задержал ее маленькую ладонь в своей, и представил подругу:

— А это Рита!

— О-о! — Варлей с восхищением измерила глазами Сулиму. — Лоллобриджида зачахнет от зависти! И я тоже! — комично понурилась она. — Всегда мечтала быть высокой, как вы. Киношники еще не пристают?

— Отбиваюсь пока, — мило улыбнулась Рита.

— Всё, всё, пошли! — заторопил нас Видов. — Скоро начнется!

Мы успели. Под шепотки зала чинно расселись в партере. Слева мои ноздри тревожила Инкина «Шанель № 5», а справа щекотал подкорку винтажный аромат «Клима».

«Сулима — «Клима», — суетливо промахнула мысль. — В рифму…»

Девушка наклонилась ко мне, не отрывая глаз от гигантского белого экрана.

— Ты чего принюхиваешься? — шепнула она.

— Запахи будят воспоминания… — пробормотал я тихонько, кладя руку на Ритину коленку, словно оберега касаясь. Теплая ладонь ласково накрыла мою пятерню. И бысть тьма…

Зацепинская мелодия властно подхватила, закружила и понесла действие, разворачивая сцену за сценой.

Балбес, Трус, Бывалый и Джабраил, отбывающие наказание в образцово-показательной ИТК, выглядели уморительно, остриженные на лагерный лад.

— Хорошо сидим! — скалится Балбес, подмигивая скучному Джабраилу.

— Долго! — уныло вздыхает тот.

Набычившись, Бывалый сипит приглушенно:

— Пора рвать когти!

— А это не больно? — боязливо интересуется Трус.

…Четверка кунаков бежит «на рывок», а вот товарищ Саахов поумней своих подельников — освобождается досрочно. Не зря же и лагерной самодеятельностью руководил, и даже женские роли играл! Усатый Этуш совершенно бесподобен в платье: «Я — тоже человек, понимаешь!»

И как же он глаза таращил, узнав, что его пост в районе заняла та самая Нина!

Хохот гулял по залу, как порывистый ветер в бурю, почти не стихая. Неподалеку стонал и хрюкал Изя, но Альбина не школила бойфренда — сама изнемогала, хихикая из крайних сил.

— Сейчас про Нину будет, и про Дашу… — Инна подалась в мою сторону, приятно вжимаясь грудью в плечо. Ее ручка вкрадчиво соскользнула — и пристроилась у меня на бедре. Как давным-давно, в другую эру. Год назад.

Еще немного, и мои пальцы охватили бы нахальную ладошку, но я устоял.

…Пока киношный Видов в роли командированного Гоги охмуряет Нину — заведующую райкомхозом, Шурик-лошара бродит под окнами конторы, истребляя ромашки. Долго выясняет, любит или не любит, плюнет или поцелует, пока прехорошенькая секретарша Даша не высовывается в окошко.