Ложная девятка. Шестой том (СИ) - Риддер Аристарх
— Всё верно, он.
— Вот поедешь к нему на разговор. Раз уж заварил кашу, то тебе её и расхлебывать. Ну а если ничего не получится, то твоя инициатива и это письмо тихо, спокойно умрёт в кулуарах, и по шапке никому за него не дадут. Примерно так я всё это вижу. ну что, договорились?
— Договорились, — с облегчением сказал я.
— Ну вот и славно, дорогой мой партизан. Так что давай дуй в «Шереметьево» и оттуда домой жди моего звонка.
Само собой, что вечер этого дня я провёл у себя в квартире в томительном ожидании. Как и любому взрослому человеку, мне в своей жизни — что новой, здесь, в Советском Союзе образца начала 80-х, что в старой, в Российской Федерации середины XXI века — много раз приходилось чего-то ждать. А уж учитывая специфику моей работы, а футбол, это не только моя жизнь и смысл этой самой жизни, но и работа, ждать мне приходилось очень-очень долго. Но никогда это ожидание не было таким.
Как будто вопрос, который я поставил перед Сайкиным, та каша, которая с моей подачи заварилась в сборной Советского Союза, была чуть ли не самым главным решением в моей жизни. Именно Решением с большой буквы. Все эти переходы из клуба в клуб, какие-то другие инициативы, они же никогда не ставили вопрос быть или не быть. Никогда эти самые вопросы не ставились ребром. А сейчас я на эту чашу весов кинул свою карьеру.
Ведь что бы там Валерий Тимофеевич ни говорил, но если его разговор с Романовым не удастся, то люди, стоящие за этой инициативой, вполне могут, скажем так, затаить на меня, на Ярослава Сергеева, злобу. И не посмотрят на золотые мячи, чемпионство и прочие регалии вместе с боевым орденом. Законопатят в какой-нибудь заштатный клуб, и поминай, как звали. Это, конечно, очень вряд ли, всё-таки, как говорится, масштаб личности надо понимать, но неприятностей я могу огрести по самую маковку.
Но при этом я поймал себя на мысли, что никаких сомнений нет. Всё правильно. Так нужно было сделать. Делай, что должно, и будь что будет. Так, по-моему, говорится. Ну вот, я, собственно говоря, и сделал.
Катя, видя моё состояние, особо не лезла с расспросами и разговорами. И, на самом деле, ей за это большое спасибо, потому что слова сейчас никакие мне были не нужны. А вот эта вот тишина, в которой я ждал, это как раз то, что нужно.
Когда зазвенел звонок телефона, меня неожиданно бросило в жар, потом стало холодно, потом снова жарко. Трубку я поднял дрожащей рукой, чтобы через несколько секунд облегчённо выдохнуть.
— Ну что, партизан, с тебя магарыч, — довольным тоном сказал Сайкин. — Завтра у тебя интервью с Трахтенбергом в «Московском комсомольце». И вместе с твоим разговором с ним в газете будет напечатано открытое письмо футболистов сборной Советского Союза к Федерации. Григорий Васильевич внял моим доводам, так что, можно сказать, отстояли мы с тобой Малафеева.
— Спасибо, Валерий Тимофеевич, — облегчённо ответил я.
— Пожалуйста, рад был помочь. Ты заходи, Слав, в любое время, для тебя мои двери открыты. А сейчас всё, мне уже некогда. Заходи, — повторил Сайкин перед тем, как мы с ним попрощались, и он отключился.
Ну а на следующий день я два с лишним часа провёл в редакции «Московского комсомольца», общаясь с Леонидом Фёдоровичем Трахтенбергом. И в этот раз этот однозначно красно-белый журналист показался мне очень интересным собеседником, с которым мы обсудили очень многое.
На разговор о вихрях враждебных, которые веют над головой Эдуарда Васильевича, мы потратили буквально минут двадцать, не больше, потому что дополнительные слова были на самом деле не нужны. Всё сказано в письме, которое лежало перед Леонидом Фёдоровичем. Так что остальное время можно было посвятить более интересным с точки зрения Трахтенберга вопросам.
Мы поговорили с ним о триумфе советских футболистов в еврокубках в этом году, о нашем чемпионате, о том, как обстоят дела в «Торпедо», об отношениях внутри нашего коллектива. В общем, разговор получился хороший, очень тёплый. И чтобы подсластить эту пилюлю, я ещё и намеренно свернул на так любимый Трахтенбергом «Спартак»: на Федю Черенкова, на Рината, на Саню Бубнова. На то, что это футболисты, которые играют важную роль в составе сборной Советского Союза, и что против «Спартака» мне, торпедовцу, всегда играть приятно и волнительно.
Потому что мы с «Спартаком» сейчас активно боремся за сердца и души не только московских, но и, в принципе, советских болельщиков. И это хорошо, что «Спартак» сейчас настолько силён, и что обыгрывать сильных и становиться лучшим в такой конкуренции куда лучше, чем если бы были мы, торпедовцы, и все остальные.
Расстались мы с Трахтенбергом вполне довольны друг другом. Ну а на следующий день в «Московском комсомольце» вышло моё интервью, статья самого Леонида Фёдоровича о сборной Советского Союза и открытое письмо футболистов этой самой сборной.
И, подводя итог всей этой истории, можно сказать, что весь пар негодования еженедельника «Футбол-Хоккей» ушёл в свисток. Мы, пусть и с помощью верхушки властной вертикали Советского Союза, отстояли Эдуарда Васильевича. Так что в сборную в Новогорск я поехал с лёгким сердцем.
Само собой, оставался вопрос о том, как у нас теперь будут складываться отношения с игроками киевского «Динамо». Но здесь я надеялся, что всё-таки здравый смысл восторжествует и никаких группировок в составе сборной не будет. Но так ли это покажут ближайшие дни и недели, которые мы потратим на подготовку к чемпионату мира.
Глава 15
За всеми этими бурями и грозами вокруг кандидатуры главного тренера сборной как-то очень тихо и спокойно прошёл финал скандального 45-го розыгрыша Кубка СССР.
2 мая в Лужниках в присутствии 47 тысяч зрителей московский «Спартак» достаточно буднично и скромно обыграл донецкий «Шахтёр». От этого матча все ожидали как минимум результативной игры с большим количеством голевых моментов, в основном, конечно, у ворот донецкого голкипера Золотницкого.
Но подопечные Константина Ивановича Бескова сыграли в этот майский вечер очень прагматично, что им было в принципе не свойственно. И, нанеся всего три удара в створ ворот, забили единственный, он же победный гол. В самом начале матча, на первой же минуте, Сергей Родионов подловил Золотницкого неожиданным ударом из-за пределов штрафной.
Абсолютно все зрители этого матча думали, что получился этакий авансовый гол, на первой минуте это всегда редкость и что игра получится действительно результативной. Но потом оказалось, что этот гол станет единственным и, соответственно, победным.
Ну а если возвращаться к делам сборной, то уже 12 мая мы все собрались в Новогорске. После одной из тренировок наш капитан Ринат Дасаев собрал команду в большом актовом зале базы, и мы как следует поговорили между собой. Само собой, речь в этом импровизированном собрании, которое прошло без участия тренерского штаба, шла исключительно о той ситуации, которая сложилась вокруг Малафеева и Лобановского.
Ринат, на правах капитана, хотел понять, есть ли между игроками сборной, практически между киевским «Динамо» и всеми остальными, какие-то недомолвки? Не держат ли динамовцы камешек за пазухой? И, соответственно, если что-то подобное есть, то честным и открытым разговором Дасаев хотел всё поправить.
Но к чести Беланова, Демьяненко и всех остальных киевлян, они показали себя с лучшей стороны. И во всяком случае внешне складывалось впечатление, что никаких проблем внутри команды нет.
Возможно, что причиной этому были высокие моральные качества игроков киевского «Динамо» и то, что они понимали, ситуация вокруг их клубного тренера, мягко скажем, щекотливая. Ну а возможно, что на самом деле всему виной банальный расчёт, скажем так, шкурные интересы и понимание того, что сейчас какие-то конфликты в составе сборной это плевок в колодец, из которого тебе же предстоит напиться.
Ведь если откинуть ложную скромность и сказать объективно, то именно сборная Советского Союза, именно наша команда, ехала в Мексику в статусе главного фаворита турнира. Мы чемпионы Европы два года назад, пускай и запрыгнули в уходящий поезд в самую последнюю секунду. Ну а дальше случилось абсолютное доминирование советских команд на еврокубковой арене. И от «три из трёх» нас отделил незабитый пенальти Юры Желудкова в финале Кубка чемпионов.
