Побег из волчьей пасти (СИ) - "Greko"

Как же хотелось сейчас дать ему в его напыщенную рожу!

— Ну, да. Привязать живого человека к пушке и развеять его по ветру, это — несурово! Русским следовало поучиться у вас такой мягкости!

Наконец, Спенсер заметил издевку и иронию.

— Это незначительные издержки, Коста. Когда речь идет о благе миллионов, такое случается!

Я ткнул факелом в лежавший неподалеку труп.

— Это издержки, Эдмонд. Такое случается.

Спенсер набычился. Ответить не успел.

— О чем вы спорите? — спросил меня Махмуд, видимо заметивший явное напряжение разговора.

Я перевел, как можно мягче. Но Махмуд все равно понял суть разногласия.

— И что он хочет? — усмехнулся Махмуд.

— Он спрашивает, какова ваша главная цель? — спросил я Спенсера.

— Я должен донести до народов Европы, сколь жестока Россия и какое вопиющее беззаконие она здесь творит. Я должен предупредить Европу, что, если она проглотит и санкционирует эти преступления, то божья кара в конце концов настигнет и ее!

Ну, прям, Пифия в штанах!

Я перевел. Махмуд выслушал. Задумался.

— Болтун! — коротко резюмировал старик.

— Уважаемый Махмуд благодарит тебя, Эдмонд!

Спенсер напыщенно кивнул головой.

— И… — у меня не было выбора, иначе я бы точно не удержался и врезал ему, — просит вас сейчас помолчать на этом скорбном пути.

— Да, да, понимаю! — согласился Спенсер.

«Вот и ладушки, гондон!»

… «Апофеоз зла», как я окрестил дорогу скорби, закончился так же неожиданно, как и начался.

Светало. Факелы были затушены. Даже если Спенсер сейчас захотел встать на трибуну, чтобы толкнуть очередную речь, не смог бы. И он, и я были на грани изнеможения. И он, и я уже клевали носами, с трудом преодолевая желание заснуть. А 70-летний Махмуд, казалось, мог сейчас развернуть коня, и, не моргнув глазом, проделать обратный путь. Вот тебе и старик!

— Цзуго-Цук-Кале, — спокойно сообщил он нам, ткнув пальцем.

Я уже знал, что так черкесы называют на своем языке «колбасную» крепость. Переводилось как «Мышиный замок» из-за огромного количества полевых мышей, заполонивших окрестности. Они и сейчас шныряли под ногами наших коней, совсем не боясь быть раздавленными.

Мы со Спенсером взбодрились. Я рассматривал крепость и бухту, радуясь не столько тому, что мы, наконец, достигли цели, сколько изменившейся картинке. Все-таки эта бухта была очень живописной. С одной стороны, изумрудные холмы, по которым стекали многочисленные ручейки. С другой — холмы менее высокие, сплошь заросшие лесами. Каменистый берег. Глубокое море, теперь засверкавшее в лучах восходящего солнца. Всего этого хватило, чтобы глаза, уставшие от видов страшного леса и ужасов скорбной дороги, получив такую диаметрально противоположную картинку, ожили, радовались и передавали эту радость уставшему мозгу и всему телу.

Спенсер на эту идиллическую картину внимания не обращал. Пристально всматривался в море. И как же он обрадовался, когда заметил наш корабль!

— Стреляйте, Коста, стреляйте! — он даже растерялся от возбуждения.

Потом понял, что никто и ему не мешает подать знак. Вытащил свой штуцер, заменил на полке отсыревший порох и выстрелил в воздух, привлекая внимание.

— Что мы встали? — обратился к нам и тут же пришпорил своего коня.

Понесся вперед. Мы с Махмудом переглянулись. Махмуд пожал плечами. Поторопили коней, нагоняя нетерпеливого англичанина.

На корабле нас заметили. Уже было видно движение на палубе. И уже спускали на воду шлюпку.

«Это „жжжжж“ — неспроста! — думал я, глядя на спину Спенсера. — Тут точно что-то не так. Что-то он натворил, если так радуется, и так спешит побыстрее унести отсюда свои ноги!»

Абдель приветствовал нас на борту, изобразив изящный испанский поклон-пируэт. Почти на грани издевки.

— Вы не поверите, как я рад вас видеть! Восхитительно, что вы прибыли раньше условленного строка! С моим скоропортящимся грузом в трюме было бы неплохо поспешать! И вот вы здесь!

— И вот мы здесь! — подтвердил Спенсер. — Есть смысл сразу поднять якоря! И быстро помчаться в Трабзон! Нас ждет цивилизация!

«Если шпионско-пиратское кубло — это цивилизация, то в каком мире мы живем? — хмыкнул я про себя. — И что за скоропортящийся груз может быть в трюме работорговца? Он так про женщин?»

— Увы, мои друзья, быстро не получится. Последняя неделя на море выдалась бурной. Пришлось поставить оба якоря — и передний, и кормовой. Так что немного терпения!

Капитан отдал необходимые команды. Матросы засуетились. Шлюпку уже поднимали на борт. К кабестанам встали силачи, проверенные в деле подъема якоря.

— Сдается мне, у нас гости! — Абдель указал вглубь бухты.

От реки Цемес в нашу сторону стремительно неслась большая черкесская лодка, имея не менее двадцати гребцов на борту. Заметив поднимающийся из воды якорь, черкес на носу принялся что-то кричать. Потом выстрелил в воздух из пистолета. Как-то угрожающе эта лодка приближалась. По-моему, Спенсеру эта встреча была нежелательна.

[1] Коста в волнении перепутал. В три раза больше Иркутская область. Красноярский край — в десять!

Глава 12

Догонялки со смертельным исходом

Передний якорь легко отцепился от грунта, и матросы, не торопясь, поднимали его на борт. Течение разворачивало бригантину носом к выходу из бухты. Лодка с гребцами уверенно приближалась. Корабль не успевал освободиться от второго якоря.

— Я бы предпочел, капитан, избежать встречи с черкесами, которые так лихо выгребают в нашу сторону, — многозначительно произнес Спенсер.

— Что вы сказали? — рассеянно спросил капитан, следя за подъемом якоря. Но тут же подобрался, когда до него дошел смысл фразы англичанина. — Нежелательные встречи… Хм, уж не наделали вы дел на берегу, друзья мои? Мне бы не хотелось иметь в будущем проблем с местной публикой. У них, видите ли, есть такое обыкновение, чуть что, хвататься за кинжал!

— Как вы смотрите на то, чтобы перерубить задний якорь и немедленно тронуться в путь? Боюсь, если мы это не сделаем, та самая «нежелательная встреча» приключится через десять минут. Быть может, звон золотых монет сподвигнет вас на маленькое безумство?

Абдель крякнул. Резко развернулся к Спенсеру, тут же позабыв о подъеме якоря.

— Все так серьезно?

— Более чем!

— Эдмонд, что происходит? — спросил я взволновано.

— Не сейчас, Коста. Ну, же, капитан… Ваше слово?

— Вся моя жизнь — череда маленьких и больших безумств! Десять гиней!

— Гиней⁈ Их же давно перечеканили в соверены!

Тут я не мог не вспомнить классическую фразу: «Вам — шашечки или ехать?» Абдель, видимо, подумал схожим образом:

— Не время умничать, мистер Спенсер! Все по привычке называют соверены гинеями! Итак, моя цена за якорь — 10 золотых!

— Договорились!

Капитан долго не думал. Тут же закричал:

— Распустить паруса!

Матросы недоуменно переглянулись. Но привычка подчиняться взяла свое, и они ухватились за шкоты. Прямые паруса на фоке затрепетали, захлопали на ветру. «Блида» заплясала на волнах, удерживаемая задним якорем, как борзая на поводке, готовая сорваться за зайцем.

— Рубите… Рубите… — иронично молвил капитан матросам, стоявшим у натянувшегося и уже звенящего каната, уходящего в воду.

Удар топором — и бригантина сдвинулась с места, постепенно набирая ход. С лодки черкесов, до которой оставалось не более метров ста, что-то закричали. Бесполезно! Корабль поймал свежий бриз с берега и рванул, как пришпоренный к выходу из бухты.

— Ветер в корму. Быстро пойдем! — брякнул я вслух, чтобы скрыть растерянность от слов Эдмонда.

— Сразу видно, что вы не моряк, Коста, — Абдель вернул свой самоуверенный вид. — Фордевинд — не самый удобный курс. А при слабом ветре еще и создающий проблемы. Сейчас увалимся немного влево, как минуем выход из бухты и наберем ход.

Упс, хорошо, что мы общались на незнакомом Спенсеру языке. Он, к тому же, отошел в сторону. Не желал сейчас объяснений со мной.