Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр
Моя заготовка сработала.
— Карамба ( Черт подери)! Ну хорошо,- с лакейской фамильярностью весело сказал хозяин. — Есть у меня такая комната. В ней не стыдно жить герцогу в изгнании. А сейчас не хотите ли перекусить?
— Позже, — фальшиво-ласково отвечал я. — У меня совершенно нет аргентинских денег. Так что подскажи мне ближайший приличный банк, чтобы разменять валютные векселя. Банк нужен не простой, а тот, который ведет обширную международную деятельность. То есть активно работает с гринго.
— Как хотите, — все так же весело сказал толстяк, улыбаясь словно проказливый малыш. — А хороший банк есть в паре кварталов отсюда, на улице Отцов. Пройдете пару кварталов на север и потом еще один на восток, к реке. Это банк сеньора Соладо. Этот жид так и трется рядом с гринго, словно им близкий родственник.
А я чего? А я ничего.
— Жид говоришь? — лениво переспросил я. — Что же мне и Соленый жид ( Соладо значит «соленый») подойдет. Жидов я люблю. Особою любовью.
И я подмигнул трактирщику. Толстячок рассмеялся.
Предложенная им комната была квадратной, со стороной метра два с половиной. Чуть меньше. Кроме маленькой кровати, рассчитанной на одного, тут был еще стул и ночная посудина под дырявой табуреткой, исполняющей роль стульчака.
— Сам ювелир Франц де Фуажере любит в этом номере останавливаться! — жаждая похвалы, сказал мне владелец заведения.
Но это мне ни о чем не говорило. Впрочем, в частых командировках я уже привык к спартанской обстановке. Так что не будем капризничать!
Время поджимало поэтому, вытурив хозяина из комнаты я бодро принялся за дело. Нет у меня свободного времени. Совсем нет!
«Ключ и квартира были, не было только денег» — как поговаривал великий комбинатор. По одежке встречают, а у меня карманы загружены как у Плюшкина. Я вытащил путеводитель и положил его на подоконник чтобы тот совсем просох. Все равно он на русском, никто ничего не поймет при всем желании. Мать его ети! Фляжку и ключи от квартиры я бросил под подушку, а паспорт с командировочными бумагами и чехол с телефоном засунул под матрас, набитый соломой. Туда же я отправил и большую часть денег.
С собой беру только пару визитных карточек, в надежде, что русский язык тут никто не поймет. А визитки сейчас нечто вроде паспорта. Все же люди честные, кто что напишет — тому и верят. Напишешь, что мастер фехтования — дуэлянты тебя десятой дорогой обходить будут. В общем, все по заветам Шарикова: имя себе выбрал, пропечатался в газетах и шабаш!
Без визитки никак, часто их оставляют у швейцаров в домах начальства, отбывая номер. Мол, был и засвидетельствовал свое почтение. Боюсь себе даже представить, во скольких странах мира, расположенных на всех континентах, покупатели, распаковывая заказанные ими в фешенебельных английских магазинах товары, обнаруживают там визитки владельцев этих точек сбыта.
И еще прихватил с собой двести долларов. У всякого товара найдется свой покупатель. А как любили говорить в стране Советов: «Граждане! Сдавайте валюту!»
А если кто думает, что это не так, то может смело бежать занимать себе место на погосте!
К тому же, я надеюсь упирать на эсклюзивность и полиграфическое искусство банкнот. Сейчас ты хоть лопни а такого не сделаешь! Конечно, хотелось бы поменять все дензнаки из будущего, но курсы обмена я сейчас не знаю. Боюсь, что как в Аргентине 21 века на сто долларов мне дадут два больших мешка местных денег. Да плюс еще бонусом несколько пачек, чтобы рассовал их по карманам и за пазуху. И нафиг мне такое счастье?
Так что остается только надежда на вечные ценности. То есть благородное серебро. А тут расчеты просты. 4 песо — примерно 100 гр, значит 40 песо — килограмм. А на 400 песо мне понадобится железное ведро, как у уборщицы, емкостью в 10 литров. При этом металл, в отличии от бумаг, мне коленом утрамбовать не получится. А ведро серебра по улице не понесешь. Прохожие сильно возбудятся. Конечно, доллар по номиналу меньше песо, но не на много.
А если мне удастся поменять мои баксы на серебро, то многие проблемы решаться автоматически. Инфляции сейчас почти нет. Флорида была отобрана США у Испании за долги в размере 5 млн долларов. То есть 50 тысяч баксов стоит 1% земель штата Флорида. А на 2 тысячи можно прикупить себе земельки на здоровенное поместье с плантациями.
Обстоятельства мне благоволили. Кто видел стодолларовую бумажку с Франклином, тот мог отметить, что там нет ничего современного. Все рисунки архаичны.С одной стороны изображен старый еврей Веня «Свободный», живший в конце 18 века, с другой — старинный особняк в колониальном стиле. Никаких отметок о годе выпуска. Год указан в серии, но это несколько разные вещи. Тут все неоднозначно. Серию в принципе можно забабахать любую, была бы фантазия.
А вот качество печати, водяные знаки, микрошрифт и металлическая сетка сейчас все на грани фантастики. Учитывая, что США для аргентинцев маяк, указывающий направление движение к цели, символ прогресса, сказочная страна с молочными реками и кисельными берегами, то можно на этом неплохо сыграть.
А так одежда у меня в местном стиле. Недаром же мода циклична. Штанцы здесь тоже часто носят белые. В память о лосинах. Правда, они сужаются к низу. А у меня брюки светлые, но не белые, свободного покроя. Зато из-за синтетики в составе ткани они почти не мнутся. Так что выглядят довольно прилично. Можно сказать, что я похож на засватанного.
Летний пиджак аналогично, несколько похож на здешние. Только тут все одеты в птичьем стиле, то есть как спереди коротко до смешного, зато сзади ужасно длинно. Но скажу, что я из Европы и сейчас это последний писк моды. Тут до Европы плыть месяца три-четыре, так что прокатит.
Под пиджаком у меня не рубашка, а удобная белая майка под горло. Китайская, с надписью иероглифами. Что-то типа «не кантовать», по крайней мере похожие иероглифы я видел на грузовых контейнерах в порту Новороссийска. Но если застегнуть пиджак, то будет вполне прилично — белый верх. Правда, тут все носят ленты или галстуки в виде бантов под горлом. А у меня — ничего. И повязать нечего.
Щетины для 16 летнего у меня считай что нет. Можно не бриться. И так хорош. Так что я закрыл комнату на ключ и целеустремленно пошел искать банк. Рискую? Да… В некотором роде. Но без риска тут никак…
Банк я нашел быстро. Чем дальше к центру и к набережной, тем больше запахло Европой. Банк же представлял собой солидное каменное учреждение, в духе идейного монументализма и максимализма, с некоторой претензией на респектабельность. Пышные рододендроны у входа и урна для мусора на железной цепи. Урну орошала, задрав заднюю ногу, дворняга с чрезвычайно умными глазами. Цивилизация, однако! Я даже мысленно потер ладони…
Вошел внутрь кредитного учреждения я без проблем. Когда дал клерку, по виду явному прохиндею, которого уже за одну плутовскую рожу нужно сразу в тюрьму сажать, свою визитку, без которой здесь не мыслим не один благородный человек, тот, как я и ожидал, ничего не понял.
Картонный прямоугольник бессильно упал на канцелярский стол рядом с открытыми страницами модного романса «Прощай, любимая деревня!» Похоже, в этом закутке царила нежность. Но не ко мне.
Такой холодный и нелюбезный прием выглядел возмутительным свинством! Положение несколько затруднилось. Тогда я стал настаивать на личной встрече с банкиром Соладо или же с управляющим его банка.
Клерк по фамилии Гиенос, бывший еврей, а ныне освобожденный Великой Аргентинской революцией «трудящийся Востока», в костюме цвета сигаретного пепла, нудно отказывал мне в этом, ссылаясь на том что сеньор банкир очень занятой человек, к тому же близкий родственник полковника Митре. Я не знал кто такой этот Митре, но судя по тону — какая-то большая шишка на ровном месте. Достаточно было одного взгляда на физиономию клерка, этой бумажной крысы, чтобы понять, что он — сволочь, склочник, приспособленец и подхалим. Да-с!
Заело. И дело дальше не идет. Полная квазиунофантазия!
