Армагеддон. Книга 1. Крушение Америки - Бурносов Юрий Николаевич
Больше года они скитались по Закрытой Территории. За год можно забыть многое. Атика забыла, что такое съемки для журналов и портфолио, забыла щелканье фотокамер, ехидные вопросы на пресс-конференциях и похабные предложения голливудских кинопродюсеров в обмен на роль в очередной картине. Она забыла платья от Балансиага и туфли от Маноло Бланик, хотя при желании могла бы иметь их даже больше, чем раньше. Но сейчас ценились не туфли на шпильках, а удобные и прочные ботинки. Не воздушные полупрозрачные платья, а грубые джинсы и рубашки, а порой и бронежилеты.
И она влюбилась в Ростислава.
Точнее, это Ростислав влюбился в нее… В первый раз у них все случилось как раз в «виннебаго», когда дом на колесах стоял, спрятанный в небольшой горной лощине и заваленный ветвями для маскировки. Профессор Джей-Ти бродил снаружи, отбывая свои два часа дежурства, а Мидори мирно спала в отсеке над водительской кабиной.
Атика с наслаждением сбросила ботинки, подвигала пальцами ног.
– Ты не возражаешь, если я не стану надевать пижаму? Жарко… – светским тоном спросила Атика.
Ростислав хмыкнул. Пижамы и пеньюары – это были какие-то давно забытые слова из прошлой жизни. Атика стащила с себя джинсы и расстегнула рубаху. Ростислав украдкой поглядывал на нее, в ожидании, когда она ляжет, укутавшись в простыню и уткнувшись носом в стенку. Ему нравилась ее совершенная фигура, которая за эти месяцы утратила рафинированную томность модели и налилась упругой силой. Если поначалу ему хотелось только оберегать и защищать Атику, то теперь он чувствовал нечто иное. Атика заметила, что Ростислав за ней наблюдает, сбросила рубаху, оставшись в одних трусиках, и демонстративно потянулась. Ростислав нахмурился и отвернулся. Она явно дразнила его, наверняка догадывалась, что нравится ему. Да и как она могла не нравиться?
– А у тебя разноцветные глаза, – неожиданно сказала Атика. – Раньше я не замечала… Как такое может быть?!
– Я ношу линзы. Вернее, носил… У старых вышел срок, а новые взять негде.
– Ты плохо видишь?
– Нет, вижу я хорошо, просто не люблю привлекать к себе лишнее внимание, вот и носил обычные зеленые без диоптрий. Мне и так хватало забот с папарацци и прочей газетной шантрапой. Да и стеснялся, если честно… В детстве дразнили…
Атика сочувственно улыбнулась и сказала:
– У моей бабушки тоже были глаза разного цвета…
И снова потянулась, еще более демонстративно, чем в первый раз.
Ростислав поднялся с колченогого складного стульчика и неловко стукнулся головой о полку. Чертов дом на колесах всем был хорош, кроме тесноты.
Атика захихикала.
– Ничего смешного, – буркнул Ростислав и тоже начал раздеваться. В другое время он бы взял плед, да завалился спать на полу прямо в одежде. Но в тот день было особенно жарко, Ростислав сварился бы в своей амуниции. Да и на диванчике все же помягче будет. А отдохнуть надо как следует – так уговаривал себя Ростислав, повернувшись спиной к Атике и снимая штаны.
Атика лежала на спине, закинув руки за голову. Она так и не укрылась простыней.
Атика думала о том, что можно постараться растянуть этот миг блаженства, когда все так зыбко, неизвестно, но замешано на коктейле взаимного интереса. Краткий миг наслаждения тем, что можно не переступить грань. Волнующее чувство – это не просто дружеский интерес, а нечто более интимное. Можно оставить как есть, и этот интерес тихо угаснет. Можно подогреть его намеками и провокационными фразами и увести в стремительно развивающуюся страсть. А можно рассудительно оставить на уровне крепких дружеских отношений и взаимопонимания. Атика никак не могла решить – чего же ей хочется больше. Она привыкла, что Ростислав – друг. Такой надежный и сильный. Но в то же время она чувствовала, что их дружба вот-вот перейдет в другое качество. И тогда неизвестно – что будет.
Ростислав осторожно лег рядом и зажмурился. Потом подумал, что это довольно глупо и, открыв глаза, покосился на девушку. Атика лежала с закрытыми глазами. Ростислав повернулся было на бок, спиной к ней, но сна не было ни в одном глазу. К тому же он точно знал, что и Атика не спит. Ростислав повернулся к девушке и сердито спросил:
– Ты меня дразнишь, что ли?
Атика распахнула свои миндалевидные глаза и удивленно уставилась на него. Ростислав смутился:
– Извини. Я просто… в общем, извини.
Атика положила свою руку ему на плечо:
– Да ничего…
Ее ладонь была прохладная, но Ростислава словно обожгло, он физически ощутил, как от ладони Атики внутрь его потек жар, заставляя быстрее биться сердце, затуманивая мозг.
– Атика… – прошептал Ростислав и, взяв ее руку в свою, поднес к губам. Узкая смуглая ладонь с тоненькими пальчиками… Ростислав вдруг внезапно понял, как давно ему хотелось вот так взять и перецеловать каждый пальчик, каждую родинку. Даже въевшаяся грязь под ногтями его умилила – сколько приходится терпеть девочке, которая была создана совсем для другого – для дорогих маникюрных салонов, для бассейнов с прохладной голубоватой водой, для… да мало ли для чего. Атика внезапно резко перевернулась и нависла над ним, опираясь на руки, глаза ее сузились:
– Не смей меня жалеть!
– Я и не думал, – тихо сказал Ростислав и потянул девушку к себе.
Спустя мгновение они самозабвенно целовались, руки Ростислава ерошили ее короткие волосы, скользили вдоль спины и ниже. Ему хотелось почувствовать ее всю, обнять, заслонить собой от мира… Гибкое тело Атики мгновенно и чувственно реагировало на прикосновения и ласки, словно и она ждала этого очень и очень долго.
Два часа пролетели так быстро и незаметно, что они чуть было не пропустили возвращение Профессора…
– Привет! – сказала Мидори, входя в комнату и оторвав Атику от воспоминаний.
Девочка выросла за этот год, почти догнав ее. Видимо, японские гены отца в части роста не срабатывали. Мидори и пострижена была так же, как Атика – коротко, под мальчишку. На поясе тринадцатилетней девочки висел небольшой «браунинг», подарок Роя Кларка. Следом за Мидори вошел и сам Кларк, чтобы тут же обрушиться на табурет и заявить в своей обычной манере:
– В этом доме наливают пожрать?
Ростислав вытерся полотенцем и, качая головой, достал из шкафчика бутылку «Джим Бим» и налил в стакан на два пальца. Кларк благодарственно кивнул и одним глотком выпил спиртное. Глядя на его красное, бугристое лицо, можно было подумать, что Рой Кларк – обычный алкоголик. Но эта доза виски была его единственной выпивкой на весь начинающийся день.
Бывший водитель-дальнобойщик, Кларк как-то незаметно стал лидером общины Уотерхоул. Его здоровенный «кенворт» с прицепом сейчас являлся частью стены, окружающей городок вокруг водяной скважины. Довольно правильный квадрат примерно пятьсот на пятьсот метров был собран из трейлеров, карьерных самосвалов и автобусов, проемы заполнены разным металлическим мусором и затянуты стальной сеткой. По углам высились сторожевые башенки с пулеметными турелями, а из ворот в случае нужды всегда мог выехать их последний довод – бронеавтомобиль «хамви» с сорокамиллиметровой автоматической пушкой. Снаружи возле ворот стоял танк М60, который выглядел весьма угрожающе – посторонним незачем было знать, что двигатель танка не работал, а весь его боекомплект ограничивался тремя зарядами для орудия. Пулемет с него был снят и укреплен на одной из башенок.
Таких маленьких фортов в труднодоступных местах пустыни было много, но связи они между собой практически не имели. Редкие торгово-обменные операции происходили случайным образом, не говоря уже о попытках объединения с целью отражения атак рейдеров.
А рейдеров в пустыне хватало. Старый знакомый Шибанова, Карл Макриди, ухитрился собрать небольшую армию, в том числе включающую некоторое количество бывших военных и вполне серьезную технику. Против таких сил у Уотерхоула попросту не было шансов, но Макриди не обращал пока внимания на подобные городишки, имея куда более серьезные цели в виде крупных городов. В крупных городах была своя проблема – тысячи безумцев, которые оказались не совсем-то и безумцами. Осенью прошлого года кто-то – то ли в самом деле сумасшедший, то ли несколько офицеров, зараженных вирусом и ухитрившихся сговориться – попытался запустить с секретной базы несколько ракет с ядерными боеголовками. Системы ПВО Североамериканского Альянса сбили их, и ракеты упали, едва успев взлететь. Поэтому сразу несколько мест на Закрытой Территории превратились в радиоактивные проплешины, где не осталось ничего живого, а то, что там обитало, живым не поворачивался назвать язык. К счастью, все такие пятна были далеко от Уотерхоула, однако многие климатические изменения, вызванные взрывами, сказывались и здесь, начиная прежде всего с песчаных бурь.
