Андрей Ходов - «Шарашка» попаданцев. Опередить Гитлера!
Инженер задумался, Сергей его не торопил.
— В первом приближении, видимо, все. Возможно, у нас были разведчики и лучше, но как раз их не раскрыли. Известными же стали те, кто в итоге засыпался. А успехи остальных остались погребены в нерассекреченных архивах нашей разведки.
— Надо думать, — признал Сергей. — Не может быть, чтобы всех переловили. Что еще важного можете сообщить?
— Надо серьезнее относиться к защите систем связи и информации вообще. И шифры должны быть надежные. После войны выяснилось, что американцы вскрыли шифры японского императорского флота и свободно читали их сообщения. Немцы вскрыли шифры британского флота. А британцы соответственно немецкого. Немцы, кстати, стремясь повысить оперативность передачи информации, специально разработали портативную электромеханическую шифровальную машину. Называется «Энигма». Эти аппараты широко применялись у них и в армии, и на флоте, и в других заинтересованных ведомствах. Система достаточно надежная, хотя английские дешифровщики умудрялись читать часть сообщений. В особенности после того, как несколько экземпляров таких машин попало им в руки. По-хорошему, надо бы и нам разжиться парочкой.
— А как эта машина выглядит? Где ее надо искать?
— Нечто вроде увеличенной пишущей машинки. Где искать? У шифровальщиков в штабах сухопутных войск. На кораблях Кригсмарине. В идеале следовало бы очень осторожненько захватить германскую подводную лодку, чтобы противник об этом захвате не узнал и чтобы утопить машинку не успели.
— Это сложно, — заметил Сергей.
— Да, не просто. Но можно и грубее. В сухопутных войсках они тоже имеются, начиная со штаба дивизии и выше. Подготовленная группа диверсантов вполне может справиться с такой задачей. Заодно и сам штаб разгромят.
— Понятно. То есть, получив в руки эту самую «Энигму», мы свободно сможем читать все радиосообщения противника?
— Не все и не свободно, но сможем. В принципе, там задумано все так, чтобы попадание к противнику единичных экземпляров аппарата не приводило к краху всей системы. Но знание алгоритмов кодирования информации на подобных машинах существенно облегчит жизнь нашим дешифровщикам. Англичане же справлялись. А у нас математики не хуже, разберутся.
— Тогда зачем фашисты вообще применяли такой способ шифрования, — поинтересовался Сергей, — раз он ненадежен. Выходит, шифровальные блокноты надежнее.
— Я уже говорил, что для оперативности. Представьте, какой объем важной информации проходит по системам связи в современной войне. Сколько понадобится шифровальщиков, времени и этих самых блокнотов. Шифровальщики просто захлебнутся в ней. Мы вот не позаботились о подобных машинах и имели изрядные трудности. Шифровать и расшифровывать сообщения серьезными системами просто не успевали. Более простые армейские шифры немцы даже в условиях фронта щелкали как орехи. А уж на тактическом уровне и вовсе смех один. Можно подумать, если назвать пехоту карандашами, а танки коробочками, то противник не догадается.
— А что вы можете посоветовать?
— Ну, не знаю, я в криптографии не силен. Приходилось слышать, что намеренные орфографические ошибки в тексте существенно затрудняют расшифровку. Есть еще один примитивный, но действенный прием. Можно передавать сообщения, особенно голосовые, по радиотелефону на малоизвестных языках. Этот способ даже американцы использовали, передавая, например, информацию по флоту на языке индейского племени навахо. В СССР тоже хватает малых народов и соответственно языков. Сомневаюсь, что у немцев во фронтовых условиях окажется достаточно специалистов, в совершенстве владеющих, допустим, редкими кавказскими или там тунгусо-маньчжурскими языками. Впрочем, не редкие тоже можно использовать. Главное, чтобы не русский, по нему-то у противника специалистов хватает. Если правильно поставить дело, то их дешифровщики просто свихнутся.
— Может быть, может быть, — Сергей засмеялся. — Действительно хитрый прием. Что-то еще интересное расскажете?
— Еще следовало бы поговорить о фронтовой разведке. Уж ей-то обе стороны занимались активно и довольно успешно.
— Поговорим, — кивнул Сергей, — только уже после обеда.
Глава 14
Кормили в Кремле неплохо, но обедал Николай Иванович без удовольствия. Не радовало даже то, что ел сидя и без особого головокружения. Из утренней беседы стало ясно, что Сталин не отвяжется и давать советы по весьма скользким проблемам все равно придется. А делать этого очень не хотелось, ибо ответственность кошмарная. Понятно, что расстреливать его за серьезные косяки в этом деле никто не будет. Ибо нужен. Но наблюдать, как потом из-за этих косяков будут гибнуть миллионы… приятного мало. Плюс к тому, а что именно он может посоветовать? Информацию сообщил? Сообщил! Вот и использовали бы: анализировали, прикидывали, принимали решения. А лично у него нулевой опыт в политике подобного уровня. Да, понятно, что он знаком с кучей писанины, где по идее могут содержаться нужные фишки. Мемуары участников в духе: «Как бы я выиграл эту войну, если бы мне не мешали». Работы историков на тему: «Какой умный я, и какие бездарные лопухи они все». А уж альтернативки об этой войне из фантастов не писал только ленивый. А толку? Рецепты-то у всех разные! И какие из них правильные, а какие приведут к полной катастрофе? В любом случае данный им совет будет личным его советом, а не советом некой сомнительной личности из туманного будущего. С тех-то взятки гладки. Посоветую, к примеру, Сталину нанести упреждающий удар по немцам. А он возьми этот совет, да и выполни… Николай Иванович отставил тарелку с доеденным супом и, напевая, подтянул к себе паровые котлеты.
Летят автострадные танки,
Шуршат по асфальту катки,
И грабят швейцарские банки
Мордатые политруки.
И мелом на стенах рейхстага
Царапает главстаршина:
Нам нужен Париж и Гаага,
И Африка тоже нужна!
Николай Иванович попытался припомнить автора сих виршей, но не сумел. Зато прекрасно помнил, про кого они.
В Ла-Манша глубинах угрюмых
Повсюду, куда ни взгляни,
Ползут в водолазных костюмах
Агенты кровавой гэбни.
У этих заданье простое:
Им нужен писатель Резун,
И Африка (это святое),
И Марс, и Луна, и Нептун!
Лично за ним, Николаем Ивановичем, вышеупомянутой «гэбне» далеко «ползти» не придется. Он, если так можно выразиться, уже…
Так что ничего подобного он Сталину советовать не будет. И не из страха, а потому что сам не верит в успех авантюры с упреждающим ударом. А тогда что? Николай Иванович вздохнул и принялся за котлеты. Дело дошло до компота из сухофруктов, а по поводу завтрашнего разговора пока были только наметки и обрывки мыслей.
Единственное, что Николай Иванович решил точно, так это послать подальше собственные интеллигентские комплексы. В смысле дурную интеллигентскую привычку уклоняться от ответственности. «Скажу то, что считаю правильным и полезным, а там гори все синим пламенем. Отвечу, не переломлюсь!»
После обеда снова заявился капитан госбезопасности Горелов, и продолжился разговор по поводу шпионских игрищ.
Николай Иванович честно и скрупулезно постарался припомнить все, что читал или слышал по этому поводу: про специальный полк (впоследствии дивизию) «Бранденбург», про батальон «Нахтигаль», про то, как эти деятели первое время резвились в наших тылах. Про поставленное на поток изготовление качественных фальшивых документов и фальшивых рублей. Про приемы и методы работы вражеской агентуры в тылах действующей армии и на коммуникациях, про разведшколы и их контингент. Про создание СМЕРШа, как важного инструмента борьбы со всеми этими безобразиями.
Заодно рассказал о деятельности нашей фронтовой разведки. О развертывании партизанского движения. О заброске с этой целью специально подготовленных групп, в том числе и для разведывательной деятельности. Про диверсии и «рельсовую войну» тоже не забыл. Капитан только успевал записывать с мрачным видом.
Минут через сорок Николай Иванович прервался, дабы перевести дух и смочить пересохшее горло. Его собеседник тоже отложил карандаш и, начав разминать уставшие пальцы, спросил, явно не для протокола:
— Все-таки трудно поверить, что такое количество людей согласилось сотрудничать с фашистами. Я понимаю, эмигранты, с ними все ясно, но эти-то… Они же наши люди, Советской властью воспитывались. Как они могли? Ну ладно, считали себя обиженными, но это вовсе не повод предавать свою страну и народ. Как же так?
— Воспитание вещь хорошая, — заметил Николай Иванович, — но не на всех действует. Так что с теорией «табула раса» классики явно погорячились. В смысле человек не «чистый лист», писать на него поверх генотипа приходится. Есть мнение, что генотип по меньшей мере наполовину определяет поведение человека. У вас тут двадцать лет от революции прошло, а у нас уже семьдесят лет Советская власть людей воспитывала… А чем в итоге кончилось?
