Анна Овчинникова - Друг и лейтенант Робина Гуда
Но Катарина не успела ответить на мой вопрос. Дверь внезапно распахнулась настежь, как под ударом ноги, и через порог шагнул Олифант. Широкоплечему саксу пришлось повернуться боком и отцепить рукоять своего бердыша от косяка, чтобы попасть в хижину, — а уже на следующем шаге он замер, молча уставившись на нас. А мы, привстав, воззрились на его силуэт, почти целиком заполнивший дверной проем.
Ошеломленное молчание длилось пару секунд, после чего от порога донесся утробный рык, и я, вскочив, приготовился к драке. Какого дьявола я оставил арбалет у входа? Если мне не удастся добраться до него, мои шансы в этой схватке будут невелики. Ха, всю жизнь мечтал драться, в чем мама родила с богатырем, облаченным в кольчугу и имеющим при себе бердыш!
Но на рык Олифанта почти сразу ответил тонкий вопль Катарины, которая тоже взвилась на ноги, прикрываясь шкурой:
— Убирайся отсюда! Вон! ВОН!!!!
Олифант шумно вдохнул, так же шумно выдохнул, словно готовящийся к атаке бык... Повернулся и стал протискиваться обратно за дверь.
— Я подожду снаружи, госпожа! — в этих словах содержалась потрясающая смесь почтительности и угрозы.
Было ясно, что Олифант и в самом деле будет ждать снаружи хоть до скончания века — или до тех пор, пока Ричард Ли сам не явится искать свою дочь.
Дверь за телохранителем Катарины с грохотом закрылась, и мы принялись торопливо одеваться, путая в темноте ее и мои предметы одежды и помогая друг другу затягивать тесемки и застегивать крючки.
К тому времени, как мы очутились на улице, мы уже опомнились от неожиданности.
— Хочешь поехать в замок? — спросил я Катарину.
— Н-нет.
Даже ее отваги не хватило, чтобы, как ни в чем не бывало продолжить путь в Аннеслей, но хватило, чтобы наотрез отказаться сесть на лошадь и пойти со мной рядом пешком, с непокорно поднятым подбородком.
Мне очень хотелось обнять ее за плечи, но я понимал: подобный жест может обернуться большой бедой не только для меня одного. Поэтому я соблюдал предложенную ею дистанцию, чувствуя спиной яростный взгляд Олифанта, который вел под уздцы буланого своей хозяйки. И все-таки, проходя мимо амбара, на обломках которого огонь продолжал ожесточенно бороться за жизнь, я не удержался — дернул Катарину за руку и ободряюще ей подмигнул. Она отвернулась, прикусив губы, пряча то ли их дрожь, то ли улыбку.
Дождь совсем прекратился, мы шли мимо сгоревших и полусгоревших развалин по липкой черной грязи. Ветер тоже почти утих, воздух был пропитан запахом мокрой гари и влажных листьев близкого леса, а вскоре до нас донеслись восхитительные ароматы жарящегося мяса.
Под чудом уцелевшим навесом был разложен большой костер, в который, похоже, пошло все, что еще оставалось в деревне несгоревшего и сухого. Над костром жарились две большие свиные туши, вокруг на чурбаках и бревнах сидели вольные стрелки — и Ричард Ли, за спиной которого сбились в темную кучу жители деревни: десятка три мужчин, женщин, испуганных молчаливых детей. Они пристроились, где попало, на каких-то мешках и рогожах, даже на земле; одна из женщин тихо плакала, покачивая обмякшее тело маленького ребенка. Кажется, скверная ночь стоила деревне как минимум одной жизни...
Но поодаль, у остатков сгоревшего дома, я с мрачной радостью заметил небрежно сваленные друг на друга трупы убитых наемников, которых было не меньше дюжины. Недешево же обошлась любителям ночных увеселений нынешняя пирушка!
Лишившиеся хозяев кони, привязанные к дальним столбам навеса, топтались и пофыркивали, но все равно сидящие у огня сперва услышали и только потом увидели наше приближение. Вольные стрелки взялись за луки и настороженно уставились в темноту, Ричард Ли положил ладонь на рукоять меча.
Когда мы с Катариной ступили на полотнище света, а вслед за нами показался Олифант, аутло мгновенно оценили картинку.
Барсук быстро перекрестился, Дик с Биллом длинно присвистнули, Робин красноречиво приподнял брови, Аллан-э-Дэйл благоговейно протянул: «Оооо!»
Это «оооо» с роковой неизбежностью предвещало грядущую балладу, и я хотел показать менестрелю кулак, но споткнулся, получив в спину могучий тычок Олифанта.
— Не делай так больше, — негромко, но веско проговорил я, обернувшись к богатырю.
Тот отвел глаза, что-то неразборчиво проворчал и потянул лошадь под уздцы к своему господину.
Катарина, по-прежнему с высоко поднятой головой, тоже прошагала на другую сторону костра и села рядом с отцом — олицетворение гордой, почти неземной отрешенности.
Ричард Ли долго молча смотрел на дочь, потом перевел пристальный взгляд на меня...
А я, опустившись на обгорелое бревно рядом с Локсли, боковым зрением уловил, как йоркширец небрежно потянул за перевязь колчана, приподняв его над плечом. То же самое проделали остальные стрелки, а Тук принялся задумчиво поглаживать ложе своего греховного оружия[30], уставившись куда-то поверх макушек деревьев притихшего леса.
Я сам держал арбалет под рукой, наблюдая за Ли и Олифантом: опустившись на колено за спиной хозяина, сакс что-то тихо загудел рыцарю в ухо. Ли несколько секунд слушал его с каменным лицом, потом бросил короткое приказание своим вилланам, и те поспешно встали и убрались прочь, растворившись во тьме между сгоревших хижин. Наконец телохранитель Катарины закончил бубнить и поднялся.
Наступившая вслед за тем томительная пауза тянулась до тех пор, пока хозяин Аннеслея не извлек из-за пояса кинжал и не потыкал острием в подрумянившуюся тушу.
— Мясо готово, — объявил он. — Жаль только, запивать его придется дождевой водой. Сейчас очень кстати пришелся бы бочонок вина или эля.
Мы пировали на пепелище, рядом с трупами убитых наемников, однако это не портило нам аппетита.
— Я опять перед вами в долгу, — обратился рыцарь к Робину Локсли. — А я всегда оплачиваю свои долги.
Вожак разбойников только пожал плечами. Он по-прежнему держал под рукой лук, что не мешало ему отдавать должное жареной свинине.
— Хотел бы я знать, что сейчас творится в Папплвике, — Робин хлебнул воды из уцелевшей кружки и передал ее Виллу. — И хотел бы я знать, скольких наемников Гай Гисборн не досчитается к утру!
— Сколько бы их нынче ни поубивали, Певерил всегда отыщет себе новых, — откликнулся верный своему ворчливому пессимизму Барсук. — Нет, если б король Ричард был здесь, он бы никогда не позволил людям шерифа жечь и грабить в Ноттингемшире, словно в варварской мусульманской стране!
Ричард Ли вытер руки о край плаща.
— Но короля Ричарда здесь нет. И неизвестно, когда он тут будет.
За спиной Ли вдруг возникла неуклюжая тень, неуверенно шагнула ближе, так и не решившись выступить на свет. Только по голосу я узнал виллана Леофрика, который робко спросил:
— Господин, это правда, что вы собираетесь в паломничество?
— Да, — не оборачиваясь, кивнул рыцарь. — Я дал обет, когда находился в плену. И вскоре отправлюсь в Конк, в аббатство Сент-Фуа.
— Но кто же тогда... — крестьянин умолк, однако все поняли его недовысказанный вопрос: кто защитит Аннеслей в случае нового нападения, если Ричарда Ли здесь не будет?
Жители деревни наверняка ждали возвращения своего господина так же нетерпеливо, как Барсук ждал возвращения Ричарда Львиное Сердце. «Вот приедет барин...» А теперь все их надежды пошли прахом. Ли вернулся из плена, растеряв всех соратников, на Аннеслей лег огромный долг, и, мало того, хозяин собирался снова бросить свои земли на произвол судьбы.
Катарина резко повернулась и прожгла Леофрика таким взглядом, что бедняга поспешно убрался от костра. Может, она напрасно подозревала крестьянина в доносительстве, Олифант вполне мог сам выследить хозяйку. По всему было видно, что дюжий сакс относится к своим обязанностям телохранителя с ревностностью породистого бультерьера.
— Да, скорей бы уж вернулся король Ричард! — вздохнул Дикон Барсук. — Не то Гисборн спалит всю округу, что твой уонтлейский дракон!
— На любого дракона можно найти управу, — проговорил Кеннет, дуя на слегка помятое оперение стрелы.
— Хочешь пристрелить нового командира наемников? — Тук брезгливо сунул нос в кружку с дождевой водой. — Ну, положим, тебе это удастся! Так шериф найдет еще одного командира, уже не из скоттов, а из самых диких ирландцев. Пристрелишь и его тоже? А вице-граф притащит кого-нибудь из людоедов-эфиопов...
— Лучший способ избавиться от драконов — это завести своего собственного, — прервал я расфантазировавшегося монаха.
Все с интересом уставились на меня.
— Да? И как ты предлагаешь это сделать? — осведомился Робин.
Я отобрал у Тука кружку, хлебнул и объяснил свою мысль. А когда закончил, смог насладиться невиданной прежде картиной — потерявшим дар речи Робином Гудом.
Вожак аутло глубоко вдохнул, резко выдохнул и только тогда обрел голос.
