Вячеслав Коротин - Порт-Артурский гамбит: Броненосцы Победы
Увиденное на следующий день на владивостокском крейсере произвело весьма серьёзное впечатление на Евгения Романовича: каждая пушка серьёзного калибра на палубе была прикрыта башнеподобным щитом. Совершенно явно, что такая защита многократно понизит количество пострадавших от осколков во время боя. Пусть это и не была броня, но и листовое железо всё же более серьёзная преграда, чем связки матросских коек. К тому же не горит…
Поговорив с командиром "Громобоя" Дабичем, Егорьев окончательно убедился в разумности предпринятых мер и решил немедленно начать сооружение чего-то подобного на "Авроре". Хотя, конечно, не удастся соорудить подобные полубашни, но хотя бы заменить коечную защиту на сталь было вполне по силам.
Вирен с замиранием сердца следил за Рожественским, который впервые собрал вместе на совещание всех младших флагманов, командиров двадцати трех кораблей первого и второго ранга, которые должны будут участвовать в предстоящем сражении, а также командиров обоих отрядов миноносцев. Отсутствовали только командиры кораблей выделенных для сопровождения транспортов. За время похода адмиралы и офицеры эскадры провели уже немало времени за обсуждением предполагавшегося сражения. Всем было понятно, что у них в руках большая сила, действительно дающая возможность разгромить врага, но так же были очевидны проблемы с плохой подготовкой экипажей, разнородностью сил эскадры, изношенностью механизмов после долгого перехода, усталостью людей… эх, да мало ли еще проблем! Все это обсуждалось, предлагались какие-то решения, но все равно решающее слово, как и ответственность за принятые решения лежала на вице-адмирале Рожественском. И какими именно будут эти решения, всем предстояло узнать именно сейчас. Пока в голове Вирена проносились эти мысли, Рожественский успел поприветствовать присутствующих, кратко описать текущее положение вещей, о котором, впрочем, все и так были наслышаны и, наконец, перешел к указаниям.
– Господа, на мой взгляд, идти в бой так, как есть, было бы крайне опрометчивым с нашей стороны шагом. С приходом подкреплений наша линия стала настолько длинна, что если противник, пользуясь преимуществом хода, нападет на один из ее концов, то другой возможно даже не сможет участвовать в сражении. Кроме того, учения показали, что наши корабли не справляются с совместным маневрированием. Поэтому мы с адмиралами пришли к выводу о необходимости разрешить первому и второму броненосным отрядам, как и крейсерам, маневрировать отдельно старых броненосцев. Да, при этом наши отряды могут несколько мешать друг другу, но и противник практически утратит свое преимущество в скорости. Кроме того, это позволит временно выводить из-под огня наиболее пострадавшие отряды с целью частичного устранения полученных повреждений. Конечно, нам со штабом эскадры пришлось разрабатывать соответствующую тактику для такого маневрирования, но, на мой взгляд, это был единственный выход из ситуации, так как добиться слаженных действий всей эскадры как единого целого за оставшееся время представляется совершенно невозможным. Экземпляр соответствующего приказа все вы получите после совещания. Вопросы и предложения будем рассматривать в рабочем порядке и на следующем совещании, о котором будет объявлено отдельно.
Здесь адмирал сделал паузу, но тут же продолжил:
– Однако, даже отрядное маневрирование и подготовка отдельных экипажей требуют срочного улучшения. И для этого нам предстоит сделать следующее…
Бамм! – даже приглушенный тонкой стенкой каземата выстрел шестидюймовки так ударил по ушам лейтенанта Соймонова, что его ощутимо качнуло и он, взмахнув рукой, чтобы не потерять равновесие, едва не разбил о стену лампу, но все-таки весьма чувствительно приложился локтем к переборке.
– Проклятые японцы! – выругался про себя Василий, – И чего им на своих островах не сиделось?
Пробираться в темноте по обесточенным коридорам огромного броненосца даже с лампой было, мягко говоря, непривычно, а уж без неё найти дорогу к упрятанным в самом низу динамомашинам стало бы и вовсе невозможно. Однако далеко пройти не удалось – под гул работающих машин и, временами, грохот орудий, измазанный с ног до головы матрос из аварийной партии прокричал на ухо, что дальше по коридору не пройти из-за все еще не потушенного пожара, так что пришлось развернуться и искать другой путь… В это же время палуба плавно качнулась в сторону – корабль начал резкую циркуляцию… учения продолжались.
С утра небо закрывали низкие облака, но когда команда эскадренного броненосца "Пересвет" выстроилась на палубе, солнце уже вовсю проглядывало, заставляя ярко блестеть тщательно начищенные металлические пуговицы парадных мундиров. Торжественные построения с молебнами начались одновременно на всей эскадре, и начались они одинаково.
– РАВНЯЙСЬ!… СМИРНО!… Равнение на – ПРАВО!…
После положенных по уставу приветствий, Эссен объявил:
– Пересветовцы! Я имею честь зачитать вам обращение адмирала Рожественского, назначенного командующим флотом на Тихом океане.
"Моряки эскадры!
Нынче подошел к концу наш долгий поход. Уже завтра мы выйдем во Владивосток, и подлый неприятель несомненно попытается нас перехватить по дороге. Он сделает это не потому, что мы слабы, а потому, что нас – больше, потому, что мы – сильны, и единственное, на что ему остается надеяться – это на нашу усталость от тягот похода через три океана. Но в последние две недели, потеряв нас из виду, он и сам весь изнервничался в поисках нашей эскадры, а мы подготовились лучше, чем когда-либо до этого.
Господа адмиралы, офицеры, кондукторы и матросы! Посмотрите вокруг – сегодня с вами в одном строю стоят лучшие корабли и лучшие моряки со всей России – из Кронштадта, Либавы, Одессы, Порт-Артура, Владивостока, Санкт-Петербурга, Батума, Севастополя и даже Астрахани. Вся морская сила великой России сейчас в наших руках. Перед нами враг, а позади нас не океан, и не эти острова, позади нас – Россия! Я хочу, чтобы каждый из вас понимал, эта битва – не только за честь нашу, честь флота российского и честь нашей страны. Эта битва и эта война – за достаток наших семьях и за будущее наших детей. Враги России хотят лишить нашу Родину дальневосточных богатств, задушить нашу промышленность и обложить нас долгами, по которым прийдется расплачиваться всем жителям Империи как нынешним, так и будущим. Уже сейчас эта война принесла нашему народу многие беды. Но поражение сделало бы их во стократ горше! И теперь России от нас нужна только победа! Нужен ратный труд каждого из нас! В предстоящей битве у нас есть только один выбор – идти и побеждать! Сегодня я приказал снять караульных у знамен и включить их в состав аварийных партий. Наши боевые знамена будут прибиты прямо к мачтам, и я верю, что каждый из вас достойно исполнит свой долг! И помните еще одно – у нашего противника много судоремонтных заводов, но почти нет судостроительных! Поэтому добивайтесь, чтобы подбитые вами корабли уходили на дно, а не в сухой док, откуда они смогут вернуться в строй через месяц. Не можете быстро утопить броненосец – топите сначала крейсер, не достаете до крейсера – пустите на дно хотя бы истребитель! Пусть каждый покажет все, на что он способен, и тогда с помощью Божией мы одолеем врага! С нами – правда, за нами – Россия, а перед нами – Победа! За Веру, Царя и Отечество! Ура!"
И в этот момент со всех сторон огромной бухты Порт-Ллойда как первые отзвуки грома приближающейся грозы эхом почти двадцати тысяч луженых глоток над морем покатилось раскатистое:
УРА! УРА! УРААА!!!
Письмо Василию Соймонову
Здравствуй любимый мой Васенька!
Это письмо передаст тебе Сева Егорьев, я отправила его для тебя во Владивосток.
Ты ведь обязательно приплывёшь туда вместе со своим кораблём. Только попробуй утонуть!
Хотя отец говорит, что вам предстоит страшная битва и очень многие могут погибнуть. Но только не ты!
Я очень боюсь за тебя, родной мой. Я понимаю, что ты должен выполнить свой долг, но не геройствуй излишне, пожалуйста, ладно?
Ты ведь и так герой. Я уже всем подружкам о тебе хвасталась. Как они мне завидуют!
Но ты не думай, я тебя всё равно любила бы и люблю.
Из Манчжурии вернулся Саша Бельской. Ему оторвало руку по локоть. Я даже не знаю, завидовать Насте или нет – с одной стороны Саша вернулся живой, а с другой – покалечен. Он теперь сильно пить стал, но думаю это временно. Настя часто бывает у нас. Плачет, жалуется.
И у меня ещё горе – умерла моя Жужка. Не неожиданность конечно, четырнадцать лет ей уже было, давно уже она хрипела, а не дышала, но всё равно её жалко. Как вспомню её ещё щеночком… Как мы с ней гуляли по Невскому, как в кровать ко мне она спать забиралась… Такая милая…
В Петербурге уже снег. Ждём Рождества. Гуляю по Васильевскому и вспоминаю, как мы ходили по этим улицам с тобой вдвоём. Ты тогда ещё гардемарином был. Смешной такой, напыщенный. Гордый. А мне все девочки наши завидовали – какой ты у меня красивый. А ты действительно самый красивый. И умный. И сильный. Как я рада, что ты это проявил и папа отзывается о тебе с уважением. Ты даже не представляешь, как я жду тебя, Васенька!
